Настя Takki - Мерзавец! Мой милый карибский пират Страница 25

Какие же они красивые!

Мы поплыли вдоль дна, и тут Энрике завис на месте и остановил меня. Он дотронулся все той же волшебной палочкой до песка, и из-под него выпорхнул огромный скат. Животное быстро проскользнуло на безопасное от нас расстояние, а потом стало медленно отдаляться, величаво взмахивая своими «крыльями».

Мы проплыли еще немного, и я увидела, что дно уходит все глубже. Внизу показались какие-то руины, и я поняла, что это затонувший корабль, о котором рассказывал Энри ке. Трудно передать, что я чувствовала тогда. На дне лежал самый настоящий фрегат, разрушенный водой и временем, но в нем все еще четко виднелись палуба, мачты и поросший ракушечником остов. Ни в одном музее мира вы не увидите ничего подобного. На это нужно смотреть через толщу воды, чтобы хотелось послать к черту страх, поддаться любопытству и рвануть в бездну, чтобы дотронуться до живой истории.

Я давно уже привыкла к ощущению сказочности всего происходящего со мной и сейчас уже с охотой верила рассказам о пиратах и сокровищах. С каждой минутой моя ненасытная душа требовала все новых впечатлений.

Энрике знаками показал мне, что время вышло и пора возвращаться. Я почувствовала себя ребенком, которому мама выключила кино на самом интересном месте.

Оказалось, что мы заплыли достаточно далеко. Я практически выдохлась, и гидрокостюм уже казался мне свинцовым. Энрике тащил меня за руку на буксире, но когда впереди показался спущенный в воду трап, я решила не терять достоинства и поплыла сама.

Мы поднялись на палубу. После долгого пребывания в воде тело казалось тяжелым и даже каким-то чужим. Руки и ноги стали ватными, коленки дрожали. Как после хорошего секса.

— Господи, я люблю тебя! — крикнула я, едва сняв маску и вытащив изо рта загубник.

— Что-что? — переспросил Энрике, делая вид, что вытрясает из уха воду.

— Я люблю тебя!

— Я не слышу. Ты что-то сказала?

— Я те-бя люб-лю-у-у!!!

Он повалил меня на палубу и поцеловал. Я слегка ударилась головой, но это мелочи. Кто станет обращать внимание на перелом или сотрясение мозга, если речь идет о СЧАСТЬЕ? Шучу.

Это на самом деле и был поцелуй счастья, я так его и назвала. Совершенно дурацкого, детского, неземного, шального и трепетного.

В такие моменты в голове взрослого, разумного человека пролетает детская мысль: «После этого можно и умереть…» На самом деле это не правда, потому что именно сейчас ты осознаешь, что ты только и начал жить, словно был заморожен до этого долгие годы. Корка льда растаяла, и ты готов ощутить всю прелесть жизни…

Мне вовсе не хотелось заниматься любовью, это было не нужно. Я никогда не могла представить, что от подводной прогулки можно испытать практически оргазм. Наверное, все зависит от того, кто с тобой рядом.

Я лежала на палубе, глядя на чуть посиневшие губы Энрике, и повторяла про себя: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…» Он взял мою руку в свою. Как приятно! Он гладил мои пальцы один за одним, потом поднес к губам и перецеловал их.

— Я достану тебе кольцо, — сказал он.

— Мне не нужно никакого кольца.

— Это нужно мне.

Мы стянули гидрокостюмы и устроили пикник прямо на палубе. Мы пили вино, ели сыр и банановые чипсы. Я набивала рот едой, понимая, что ничего вкуснее на свете я никогда не ела.

Единственное, что мешало мне насладиться моментом, было тиканье какого-то внутреннего будильника, который с каждой секундой все громче напоминал: скоро это кончится, скоро уезжать, скоро расставаться, надо что-то решать…

Я смотрела на него и пыталась выбрать подходящую секунду, чтобы начать разговор. Здесь нельзя спешить, но и медлить тоже нельзя.

— Рике, я очень счастлива здесь с тобой, но мне нужно возвращаться в Москву. Я не хочу расставаться с тобой, но…

— Но?

— Я хочу спросить, как ты смотришь на то, чтобы приехать в Москву? — осторожно спросила я.

Он молчал, словно не слышал вопроса.

— Тебе налить еще вина? — спросил он.

— Энрике, я задала тебе вопрос.

— Я не думал об этом, — сухо ответил он, отряхивая руки от крошек.

— Просто я подумала, было бы здорово, например… — я ломала пальцы, — ты отлично смотришься в кадре. Словом, если бы я устроила тебя в модельное агентство… Как ты думаешь? — Я говорила и наблюдала за тем, как меняется взгляд Энрике. Он становился холодным. — Ты же не связан обязательствами… Я хочу сказать, ты нигде не работаешь, а так мы могли бы быть вместе…

Я склонила голову набок так, что у меня хрустнули позвонки.

— Я же говорил тебе раньше, телом торгуют только женщины, — отрезал Энрике. — К тому же у меня есть работа.

Я смутилась, и он это заметил.

— Анита, — он взял меня за подбородок, — мы можем быть вместе. Здесь. Разве ты не понимаешь, что здесь мы можем быть счастливы. Ты не видела, какой ты была, когда приехала сюда. Зажатая, замученная, замороженная… — Он махнул рукой. — А сейчас ты совершенно другая! Ты чудо!

Я взяла его руку и поцеловала.

— Я знаю, но у меня там тоже жизнь, которую я люблю. Я не могу бросить все и стать островитянкой.

— Почему? — искренне удивился Энрике.

— Я не могу все бросить, — повторила я. — Я не уверена…

— Во мне?

— В себе.

— Надеюсь, ты говоришь не о чувствах, — вздохнул он. — Анита, ты прекрасный художник. Ты создана для творчества, а не для того, чтобы возиться со счетами и договорами. Я не такой уж дикий, каким ты меня представляешь, и знаю, о чем говорю. Пиши свои картины, ты талантлива, а я помогу тебе, ты станешь известной…

Глава 14

Его наивность трогала меня до глубины души. Откуда ему было знать о том холодном мире рекламного бизнеса, в котором я жила уже пять лет.

На самом деле он озвучил то, о чем я сама думала с того момента, как Паоло подписал мне чек. До того как заняться рекламой, я оформляла интерьеры богатых граждан, и мне это нравилось. Во-первых, я зарабатывала неплохие деньги, а во-вторых, создавала среду, где человек планирует обитать по крайней мере лет пять, — это очень приятно. Когда ты занимаешься интерьером, то тебе приходится достаточно близко сходиться с людьми, познавать их личность, привычки, интересы, вкусы. Мне было интересно узнавать, что какой-нибудь брутальный руководитель может любить теплые насыщенные тона, плюшевую обивку мебели и изящную посуду.

Я сама всегда старалась производить впечатление сильной женщины с активной жизненной позицией, и это у меня получалось. Такой подход незаменим при устройстве на работу и обещает, что женщина станет пахать как мужик, невзирая на низкую зарплату, наличие маленьких детей и мужа, которых необходимо ублажать, едва она переступает порог дома.