Настя Takki - Мерзавец! Мой милый карибский пират Страница 26

На самом же деле я — мягкосердечная и мягкотелая, как садовый слизень, мне нужен теплый надежный дом, а не холостяцкая квартира с вечно текущим краном, в которой мама периодически делает генеральную уборку.

Мне нужен мужчина, который вовремя подаст мне носовой платок, которого у меня никогда нет при себе.

Я безумно люблю свою работу, но люблю ее, наверное, из-за того, что это единственное, что я умею хорошо делать, за что мне платят немалые деньги, хотя все, что я делаю, это хорошо завуалированный обман. Я дизайнер рекламы. Я продаю иллюзии, пустые надежды и мечты… Но разве можно купить мечту?

Понесло же меня в философию. Но это то, о чем я думала по пути домой. Ветер сушил крохотные слезинки, которые выступали у меня на глазах.

«Что же делать?» — крутилось у меня в голове.

Теперь я была уверена, что между нами был не просто «секс на пляже», а то, что мне не хочется терять ни за что на свете.

«Почему он не хочет ехать в Москву?..» — Я сверлила глазами спину Энрике. Он уже пятнадцать минут молча стоял за штурвалом и даже ни разу не посмотрел на меня. Мужчины не любят давления. Может, я переусердствовала? Может, не стоило напирать? Но не могу же я уехать, ничего не решив, не выяснив!

«О чем он думает? Может, он все-таки обдумывает мое предложение?» — мучалась я, не рискуя спросить его об этом.

Зря я начала этот разговор именно сегодня. Теперь моя поспешность могла мне дорого стоить. Я закусила губу чуть ли не до крови. Истеричка! Что может быть проще: задать Энрике прямой вопрос и получить прямой ответ? Но я боялась. И дело тут не в том, что мое не в меру больное самолюбие пострадало бы от отказа Энрике. Просто ваша покорная слуга несмотря на то что ей скоро стукнет тридцать, все еще верит в то, что существует настоящая Любовь.

Большую часть своей сознательной жизни я старалась явно не выказывать своих романтических взглядов на этот счет. Мир жесток, а мне вовсе не хотелось прослыть сентиментальной дурочкой. Роль женщины-вамп, поверьте, куда проще, чем кажется. Это даже элементарно! Всего несколько тренировок перед зеркалом, чтобы отработать взгляд и манеру говорить, но главное — интеллект. Умная женщина — изначально трудная добыча, а это и есть основная черта вампирш. Она — не добыча, а охотник.

И вот, соорудишь себе такую ширмочку, и со стороны все выглядит так, будто отсутствие в твоей жизни любимого мужчины со всеми этими сюси-пуси по телефону и покупкой для него свитерочков в своем вкусе — это твой личный выбор, а вовсе не издевка судьбы, которая ни в какую не хочет, чтобы ваши с дорожки с тем самым единственным пересеклись.

Вначале ты просто в восторге от своего имиджа и сопутствующей ему зависти подруг, но со временем это превращается в тяжкое бремя. Завоевание новых мужских сердец перестает радовать, потому что чем больше ты меняешь временных поклонников, тем меньше веришь в существование своей второй половинки.

Дорогие мои женщины, не завидуйте сердцеедкам! Они в сто раз несчастнее одиноких женщин, потому что, как правило, их все равно не устраивает то, что у них есть разнообразие, — царящие вокруг них персоны — есть не что иное, как декорации, на которых написано: Я НЕ ОДИНОКА! К тому же у них есть еще одна проблема — прогрессирующий с годами цинизм, от которого они мучаются каждый день, как от изжоги, понимая, что «поздно пить „Боржоми“…».

Будьте наивными в душе! Пусть это грозит вам ошибками в жизни, а как же без них? Совершая ошибки, мы чувствуем, что живем и учимся у жизни. Помните, что мы очень любим рассказывать про свои ошибки другим людям, про них всегда интереснее слушать, чем про победы.

Будьте наивными, это не страшно!

Несмотря на то что я в своей жизни видела много (без преувеличения) мужиков и видела много (от них же) гадостей, все-таки обожаю всякие розовые сопли по поводу принцев на белом коне. Я всегда верила, что он появится в моей жизни…

Фу-х, вот видите, я призналась. И стало легче, знаете ли.

— Что с тобой? — Энрике дотронулся до моего плеча.

— Обними меня… — Я прижалась к нему так, будто хотела срастись с ним. — Мне грустно, Рике. Я уезжаю послезавтра, и мне кажется, что мы больше не увидимся.

— Какие глупости ты говоришь!

Он засмеялся и чмокнул меня в затылок. Тепло. На месте его поцелуя я почувствовала мурашки.

— Не смейся, у меня и правда какое-то плохое предчувствие… Ты разве не слышал о женской интуиции, она никогда не врет, — всхлипнула я.

— О нет, нет, нет, только не плакать! И с какой стати ты расстраиваешься? Мы же вместе теперь. Навсегда.

Какое глупое слово «НАВСЕГДА». Как будто скажешь его — и твоя жизнь автоматически продолжится в связи с намеченным планом. Когда я слышу это слово, мне хочется сложить пальцы крестиками на обоих руках и ногах — так, на всякий случай, чтобы не сглазить.

— Нет, ты не понимаешь, Рике, мы из разных миров. Я не могу жить в твоем мире, а ты не можешь в моем…

— Ну-ну, какие ты говоришь громкие и совершенно ненужные слова… — Энрике поднял мой подбородок. — Что еще за миры ты придумала, фантазерка? У нас один мир, и мы в нем встретились.

— Но так не бывает! — Слезы хлынули из моих глаз. Я уткнулась в грудь Энрике.

— Ну вот, развела сырость… Пожалуйста, не плачь, мы что-нибудь придумаем… — Он гладил меня по спине.

Слова Энрике внушали надежду, но мне понравилось плакать у него на груди, и я продолжала тихонько скулить, пока не начала икать. Это было жутко смешно, и мы оба захохотали.

Вечер тянулся медленно, как варенье, стекающее с ложки в вазочку. Здорово! Люблю, когда время становится твоим союзником и позволяет смаковать моменты счастья.

Мы гуляли по берегу моря, купались, целовались, лежа на песке.

Потом был потрясающий ужин в таверне, где работает поваром дядя Энрике. Туда же пришел его двоюродный брат, парнишка лет девятнадцати. С виду вылитый хиппи с африканскими косичками и пирсингом в брови, а внутри настоящий интеллектуал, свободно говорящий на английском и французском.

Вообще, у меня сложилось впечатление, что половина жителей острова так или иначе имеют отношение к семье Энрике. К нашему столику периодически подходили люди по одному и целыми компания ми, — здоровались, целовали Энрике и меня, присаживались, говорили, смеялись и уходили прочь.

Я сидела с бешеными от счастья глазами, чувствуя, что стала частичкой этой огромной семьи, и мне было очень тепло от этой мысли.

Вспоминаю свои предыдущие дни рождения — просто кошмар! В этот день все спешили меня поздравить. Коллеги — девицы с неподъемными задами, с коробками конфет и пожеланиями поправиться, а то я, мол, стала слишком худой, болезненной и старше своих лет… Упс! Они извинялись, что не так выразились, и удалялись довольные собой.