Руфь Уолкер - Мара Страница 25

На следующее утро Мару разбудили женские голоса. Убедившись, что никто не смотрит в ее сторону, Мара слезла с полки и оделась: она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел, какое у нее драное белье, хотя Мара тщательно пыталась себе внушить, будто ей абсолютно все равно, что они о ней подумают. В конце концов, они тоже не производят сногсшибательного впечатления. Единственное, о чем они говорили, так это о мужчинах и развлечениях.

Она была рада, что Салли добровольно вызвалась ее опекать и познакомить с труппой. Большинство циркачей вели себя добродушно, дружелюбно, и все же они отнеслись к Маре несколько настороженно: она ведь была чужой. Очень скоро Мара заметила и еще одну вещь: мужчины считали танцовщиц особами легкомысленными.

Она поняла это по тем заинтересованным взглядам, которыми каждый из них смеривал ее при знакомстве. Что касается Салли, то та сразу честно призналась своей новой подруге, что «дружит» с Сэмми Джеком, саксофонистом.

— Я думала, нам нельзя общаться с мужчинами, — заметила Мара.

— Руби ничего об этом не знает, и мистер Сэм тоже, — лукаво сказала Салли. — У большинства наших девочек есть дружки, — она многозначительно взглянула на Мару. — Сэмми Джек отличный парень, и потом — он исправно мне платит.

Мара вздрогнула. Нет, как бы жизнь ни припекла ее, она никогда никому не отдастся за деньги — кроме того, ей меньше всего хотелось попасться на этом и вылететь отсюда. Поэтому когда в тот же день этот самый Сэмми Джек полез к ней с «предложением», Мара вежливо объяснила, что ему не удастся ее «снять».

— Подумай, прежде чем отказываться, — сказал саксофонист, нахмурившись.

— А я говорю, что у тебя не получится меня снять, — отрезала Мара. На нее не произвели ни малейшего впечатления ни его желтые кожаные ботинки, ни кольцо на мизинце; и грозного взгляда саксофониста Мара тоже не испугалась.

— Ну, берегись у меня. Если будешь продолжать в том же духе, недолго здесь задержишься.

И он ушел, а Мара осталась репетировать. Она нисколько не жалела, что отшила его, но, может, не стоило употреблять слово «снять»? Берти как-то объяснила Маре, что оно значит, но сказала, что оно не слишком приличное. Мара вздохнула. Скольких вещей она еще не знает! Нужно будет поскорее во всем разобраться.

— Я понимаю, что это не мое дело, — раздался глухой мужской голос, — но, по-моему, тому парню дали от ворот поворот.

Мара обернулась. На нее снизу вверх смотрел мужчина удивительно маленького роста, почти лилипут. Он стоял, опираясь на трость с медным набалдашником, и улыбался широкой обаятельной улыбкой.

— Лорд Джоко, — представился он, кланяясь. — Ваш покорный слуга. То есть, может, и не очень покорный, но слуга.

Мара смотрела на него широко раскрытыми глазами. Человек был одет точь-в-точь как английский лорд, о котором Маре рассказывала в детстве мать. Серый костюм, безупречно чистая рубашка с накрахмаленным воротничком, широкий шелковый галстук… Он совершенно не вписывался в солнечный пейзаж Флориды. И говор у него был какой-то странный: не такой «не-разбери-поймешь», как у рабочих, не с таким акцентом, как у людей с Востока, но и не такой мягко-монотонный, как у жителей центральных штатов.

— А меня зовут Мара.

— Я знаю. — Он пристально посмотрел ей в глаза. — Ты цыганка?

У Мары перехватило дыхание.

— С чего вы взяли?

— У тебя цыганский акцент. Я бы сказал, что ты, наверное, из английских цыган. Я хорошо разбираюсь в акцентах, у меня у самого он есть. Да ты не волнуйся. Это будет нашим секретом. Я храню много чужих тайн.

Мара не знала, стоит доверять этому человеку или нет. Как он догадался, что она цыганка? Мара не верила, что по акценту. Что ж, даже хорошо, что он догадался, — Маре будет наука, она постарается вести себя осторожнее.

— Пора обедать, — сказал он. — Пойдешь со мной в столовую?

— Разве танцовщицам можно есть с другими артистами?

— Можно — по приглашению. Кстати, где ты до сих пор питалась? Ты ведь здесь со вчерашнего утра.

— Я купила у разносчицы воду и бутерброд.

— О Боже! — вздохнул он. — Да ведь это запрещено! У нее могут покупать еду только зрители.

Он показал ей на большой шатер:

— Видишь флажок над столовой? Пойдем-ка поглядим, что там сегодня в меню.

И Мара пошла вслед за ним в столовую, стараясь делать такие же маленькие шажки, как и он. Она с интересом слушала рассказ о том, что этот человек работает в Брадфорд-цирке уже десять лет. Он с особой гордостью сообщил ей, что выступает не как «один из десятка», а со своим собственным номером. И заметно расстроился, когда Мара призналась, что никогда не слышала о «знаменитом каскаде Джоко».

Когда они подошли к столовой, Джоко вынул из кармана два талончика и отдал их человеку, стоявшему у входа.

— Один за Лорда, а другой за юную леди, — сказал он с достоинством.

— Как вы галантны, Лорд Джоко! — Человек расхохотался, оскалив зубы.

Они вошли и уселись за длинный узкий стол.

— Вы английский лорд? — спросила Мара у Джоко.

— Конечно. В данный момент точно такой же, как ты испанка, арабка… или кем ты там себя называешь? Я лорд — и согласен, чтобы ты была моей леди.

Мара не стала переспрашивать, что он имеет в виду. Слишком много эти люди говорили непонятных вещей, чтобы все сразу уложилось в голове. Если они заметят, что она чего-то недопонимает, они еще, чего доброго, начнут этим пользоваться. Но Джоко пристально смотрел на нее и ждал ответа.

— Я не говорю «навсегда». На время, — объяснил он, вздохнув. — До тех пор, когда ты станешь большой и умной или… — Он передернул плечами. — Будет очень жаль, если ты быстро повзрослеешь. Я просто обязан взять тебя под свою опеку и проследить, чтобы этого не произошло.

— Спасибо, я сама о себе позабочусь, — отрезала Мара, наконец поняв смысл его слов.

Официант, негр средних лет, подошел к ним принять заказ.

— Как он вежливо с вами разговаривает! — заметила Мара, когда негр ушел.

— Да, к нам, аномалам, относятся хорошо, потому что мы приносим немалый доход. Хотя нас немного стесняются и из-за этого кормят за полчаса до того, как повар поднимет флаг. Но с тех пор, как я стал звездой, я считаюсь артистом и ем вместе со своими собратьями.

Он кивнул на соседний стол, за которым сидели несколько мужчин. Все они были разного возраста, роста и габаритов, но их объединял веселый шумный разговор.

— Ты, дитя мое, не артистка, и поэтому, как правило, не сможешь есть вместе с нами. Я говорю тебе это заранее, чтобы ты потом не переживала. Девочки из танцевальной группы едят в этой же палатке, но в другой ее части. Надеюсь, я не обидел тебя?