Дарья Волкова - De Paris avec lamour (СИ) Страница 26

— Да, — обреченно согласился Серж. — Услышал.

— Я всегда говорил, — Бернар не реагировал на аккуратные попытки Сержа освободить собственную руку, — что эта партия написана для более низкого голоса! Но с хорошо разработанным верхом! Настоящее колоратурное меццо-сопрано! И вот сегодня! Какое «ma»! — мужчина всплеснул руками, Серж воспользовался этим, и спрятал собственные руки за спину. — В лучших традициях Марии Каллас! Боже, я получил истинное наслаждение, — Бернар блаженно зажмурился.

Софья прикинула годы жизни одной из величайших оперных певиц двадцатого века и возраст мсье Лафонтена.

— Вы слышали выступления Марии Каллас вживую?

— Нет, конечно, — фыркнул Бернар, удостоив ее очередным снисходительным взглядом. — Я смотрел запись. И мне рассказывала мадам Нинон! Боже, какая женщина! И Мария Каллас. И твоя бабушка, Серж.

— Ты сильно рискуешь, Бернар, называя ее так.

— Но ее же здесь нет, — совершенно вдруг хулигански усмехнулся дородный любитель оперы. — Нет, послушай, Серж! Ты обратил внимание? На эту смену настроение? Тона? Одна нота. Одна! Но как исполнено, как…

— Бернар, извини, я должен поздороваться с Амандин Русси! — и Серж потащил Софью прочь. Лишь спрятавшись за спинами гуляющей в фойе толпы, они переглянулись и принялись хихикать, как два школьника.

Нельзя упустить достигнутое сейчас преимущество. Именно поэтому Софья поступила так — для Сержа неожиданно, но для себя решила, что это самый правильный вариант.

Обернулась и, не дав себе времени передумать, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы сама. Ровно так, как считала нужным — легко, коротко. И тут же отстранилась.

— У нас равные права в договоре, — упреждающе произнесла Софья. — Сегодня моя очередь!

Он смотрел на нее — слегка наклонив голову в сторону. Потом так же задумчиво, даже лениво, провел пальцем по своим губам. Софья, разумеется, зацепилась взглядом за этот жест. Сволочь! Расчетливая сволочь!

— Приятная неожиданность, — голос Сержа прозвучал ровно. — Я не против, когда женщина проявляет инициативу. И, вообще, равные права — это замечательно. Я это запомню.

— Спасибо, князь, что простили мне эту маленькую вольность, — Соня изобразила вполне приличный реверанс — насколько позволяло узкое платье.

— А, кстати… В России пороли крепостных? Я правильно помню?

— Правильно. А потом крепостные жгли барские усадьбы. Так что — не советую. Не приведи Бог видеть русский бунт — бессмысленный и беспощадный.

— Сильно сказано.

— Так это Пушкин.

— Боже, общаясь с тобой, Софи, я чувствую, как мой уровень IQ стремительно возрастает.

— И корни волос темнеют?

— Да. И еще русские корни начинают ворочаться с удвоенной силой.

— Боюсь себе это даже представлять, — усмехнулась Соня.

— Куда пойдем в следующий раз, Софи?

О, у нее снова спрашивают мнения? Прекрасно, просто прекрасно.

— Мне понравилось в опере.

— Хорошего понемногу. В следующую субботу ужинаем «Le Meurice».

Соня лишь пожала плечами. И зачем было тогда спрашивать?

Любопытно. Может быть, именно так и надо было делать с самого начала? Стоило проявить сдержанность — и Софи поцеловала его сама. Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей. Похоже, прав умник, сказавший это. По крайней мере, стоит попробовать. Не давить на нее, зато баловать роскошью и изысканными развлечениями. Да, так и надо было поступать с самого начала. А не таскаться с ней по выставкам кошек и русским забегаловкам. Против настоящей роскоши не устоит ни одна женщина.

Кстати, именно сегодня Серж понял. Что Софи все же девушка не его круга. Это было совершенно очевидно, когда Софи стояла рядом с Амандин. Нет, его это нисколько не смущало. И для него выбор между этими двумя девушками был очевиден. Софи красавица, умница, прекрасно воспитана, с ней… с ней нескучно. Он надеется, что и в постели тоже будет нескучно. И ее нисколько не портит отсутствие дизайнерского платья за двадцать тысяч евро и фамильных бриллиантов. Но вот именно сегодня он понял — он хотел бы подарить ей что-то. Что-то по-настоящему дорогое. Или хоть что-то. Но была четкая уверенность — любой его подарок ему швырнут обратно в лицо. На данный момент. Ну, ничего. Она уже принимает от него ужины, походы в оперу. До подарков тоже дело дойдет.

Серж одернул в сторону штору. Фобур-Сент-Оноре засыпала. Он прижался щекой к оконной раме. Давно он не чувствовал такого желания подарить что-то девушке. До зуда в пальцах. Он был щедрым любовником и покупал, что просили. Но самому сделать подарок в голову никогда не приходило. Если женщине что-то нужно — она попросит. Единственная женщина, которой он с удовольствием выбирал подарки сам — это мадам Нинон. А Софи у него никогда ничего не попросит. Он откуда-то знал это точно. И это… это расстраивало, черт побери!

Ресторан роскошен до вычурности. Значит, пошли по пути пускания пыль в глаза? Поздновато до вас это дошло, мсье Бетанкур. Вывод запоздалый и неверный. У Софьи наконец-то ощущение, что она опережает соперника на шаг. И это приятно, черт побери!

— Ты сегодня снова в белом, Софи?

— Мне идет, разве нет?

— Да, идет, — правда, брючный костюм белого цвета не особо демонстрирует достоинства фигуры Софи, что обидно. Но белый цвет действительно выгодно подчеркивает и синеву глаз, и безупречную кожу оттенка сливок, и порочную темноту ее волос. — Ради меня стараешься?

— Конечно, — она улыбается так сладко, елейно, что хочется стереть эту улыбку с ее губ. Вместе с помадой. Поцелуем. Почти нестерпимо хочется. Но вместо этого он безмятежно улыбается.

— Спасибо, польщен. Знаешь, я очень люблю белый цвет.

— Давно ли? — она все так же сладко улыбается.

— Давно, — расслабленно откидывается на стуле. — Я, когда квартиру три года назад купил, дизайнеру одно условие поставил — никаких темных тонов. Желательно все оттенки белого.

— Пятьдесят оттенков?

— Пятьдесят? Почему именно пятьдесят? — искренне изумился Серж.

— Неважно. Забудь. И что? Получил все оттенки белого в квартире?