Юлия Туманова - Море волнуется — раз Страница 29

— А ничего. Сидела, смеялась, а потом — бряк! Одной рукой нащупывая пульс, другой Ладка полезла в свою сумку.

Так, анальгин, аспирин, тонометр. Хорошо, что тонометр есть. Как это она догадалась взять? Надо же!

— Да все нормально, — бормотнула Марья Семеновна, с трудом разлепив морщинистые веки. — Ты не переживай так, доченька.

Ну, конечно, нормально. Испарина на висках, под глазами синева мгновенно обозначилась, щеки бледные, скулы заострились.

Щас она дуба даст, пока ты тут радуешься, что приборчики да лекарства прихватила.

Действуй давай! Ну же!

— Станция скоро? — спросила она, заворачивая бабулькин рукав, чтобы померить давление.

— Да, кажется, — испуганно ответил сосед.

Слишком неожиданным было превращение в немощную старушенцию румяной, улыбчивой, проворной Марьи Семеновны, которая вчера отплясывала на перроне, сегодня с утра снова уселась за карты, и хлопала в ладоши от восторга, когда опять выиграла, а проигравшая кукарекала в коридоре дурным голосом.

— Попросите у проводника аптечку, — велела Ладка супругам. — И кипятка принесите. — А потом улыбнулась Марье Семеновне: — Сейчас мы с вами чайку горячего выпьем. И все будет хорошо.

— Конечно, милая. Конечно, хорошо. У меня так не впервой, все-таки семьдесят лет — не кот начхал!

— Семьдесят?! — Ладка удивленно похлопала ресницами. — Ну и ну, я бы вам больше пятидесяти пяти не дала.

Сейчас Марья Семеновна выглядела на все сто, но знать об этом ей совершенно не полагалось.

Ладка покосилась на тонометр, хотела спросить что-то, но передумала. Девяносто на шестьдесят — плохо.

Чертова дура! Скучно тебе было, да? Повеселиться решила, да? Ну вот, повеселилась! Где глаза-то твои раньше были? Никого покрепче для своих развлечений кретинских не могла найти?

Так, хватит! Муки совести оставим на потом.

— Через пять минут будет Жуковка, — доложили за спиной и, понизив голос, добавили: — Аптечки у проводника нет.

На столе появилась кружка с кипятком, и Ладка принялась заваривать чай, щедро добавив сахару.

Это ерунда, конечно. Сейчас бы капельницу с глюкозой.

— Я сейчас, Марья Семеновна, — Ладка выскочила в коридор и из-за двери поманила соседей: — Помогите мне вещи ее собрать. На любой станции должен быть какой-нибудь медпункт.

Подоспел проводник — тот самый, чья фуражка болталась без надобности у нее в рюкзаке.

— Что случилось-то? То концерты вон какие закатывали, то болеть вздумали. У вас, что ли, давление?

Он с сомнением оглядел Ладку. Та кивнула в сторону купе.

— У бабули. Нельзя ей дальше ехать. В этой вашей Жуковке больница-то есть нормальная?

— А я почем знаю? — чертыхнувшись, спросил мужик. — Пойду бригадиру сообщу, пусть скорую вызывает к перрону! И что за напасть такая с утра пораньше, и уж приехали почти, до Адлера пара часов осталось! Вот непруха!..А ты внучка ее? — прищурился мужик. Она помотала головой. — Ладно, пойду по связи передам. Может, среди пассажиров врач есть…

— Я — врач, — пробормотала Ладка, — вернее, медсестра.

— Медсестра? А чего молчишь?

— Слушайте, вы скорую-то вызвать успеете? Больная сама не дойдет, а на себе ее я не доволоку, понимаете?

Он кивнул. Это точно, куда ей волочь, сама меньше воробушка. Медсестра! Сама же старушенцию на подвиги подбивала. Доплясалась!

Все это отчетливо проступило на его небритой физиономии.

— Ну, идите уже! — Ладка подтолкнула проводника, а сама вернулась в купе — поить Марью Семеновну чаем.

Придерживая старушечью спину, Лада взглядом показала соседке на чемодан на верхней полке. Женщина закивала торопливо и пихнула супруга в бок, а сама начала собирать в пакет бабкины пирожки, складной стаканчик, наивный гребешок для волос.

— Что это вы? — слабо удивилась Марья Семеновна. — Зачем это?

— А станция скоро, — спокойно пояснила Ладка. — Мы с вами туда и отправимся. А вечерком уж тронемся в Адлер. Вы же туда едете?

— Туда, — Марья Семеновна улыбнулась и как-то сразу обмякла в Ладкиных руках. — Внучка у меня там, все звала, приезжай, бабуля, отдохнешь на солнышке. В прошлом-то годе смерч этот проклятый был, я и побоялась, а сейчас вот…

— Все будет в порядке, — Ладка успокаивающе погладила холодную, мелко дрожавшую ладонь. — Вот попьете чайку, на свежий воздух выйдете…

Поезд уже притормаживал, за стеклом поплыли дома и маленькие огородики.

— Скорая сейчас будет, — бодро оповестил проводник, заглядывая в купе. — Давайте, бабуля, выбирайтесь потихонечку.

— Куда выбирайтесь? — прошипела Ладка. — Она шагу не сделает, ясно? Носилки есть?

— Откуда? — Он развел руками.

Ладка решительно выпихнула его в коридор, закрыла за собой дверь и заявила:

— Пока скорая под окнами не будет стоять, Марья Семеновна с места не тронется…

— Да ты с ума сошла! — заорал проводник. — У нас стоянка три минуты!

— Значит, задержите поезд!

— Задержите! — передразнил он, скривившись. — Тут одноколейка! Давай мы твою бабусю осторожненько транспортируем, а там ее врачи и подхватят. Ну, есть же на перроне люди, в случае чего помогут!

— Нет, — решительно сказала Ладка. Он вытаращил глаза.

— Смелая, что ли? Ну, раз смелая, сама с бабкой и оставайся!

— Понятное дело, останусь! — кивнула она. — Только скорой мы здесь дождемся!

Он сплюнул, но, осознав, видимо, что спорить себе дороже, тут же сменил тактику: забубнил, что когда приедет скорая — неизвестно, потому что вчера в районе буря была, и поселок весь без света сидит, а поезд должен следовать по расписанию, а зарплата маленькая, а детей в доме семеро по лавкам.

— Ну, давай мы ее осторожненько вынесем, — умоляюще произнес проводник. — Я одеяло дам, скрутим по типу носилок и вперед.

Останавливаясь, поезд дернулся так, что их бросило друг к другу. Ладка отпрыгнула. Что же делать-то, а?!

— Несите одеяло, — зло сказала она.

Кое-как справились, только Марья Семеновна все закатывала глаза и тихо говорила, что зря они все это затеяли, что она полежала бы немножко и непременно бы самостоятельно поправилась. Проводник злобно косился на Ладку, решив, что та абсолютно напрасно навела шороху. Помогавшие им супруги только вздыхали и охали.

Едва Ладка с Марьей Семеновной расположились на лавочке возле перрона, репродуктор надсадно кашлянул и сообщил, что поезд отбывает. Проводник вприпрыжку поскакал обратно, а соседи, повздыхав еще секунду-другую, ринулись следом.

Ладка тронула худое запястье.

Пульс едва пробивался.

— Девушка, это вы с бабушкой?

Понятное дело, что она — девушка, а рядом — бабушка, и они — вместе!

Ладка уставилась на коллег — мужика с очевидными следами похмелья на сизом лице и неряшливого вида девицу, жующую бутерброд.