Юлия Туманова - Море волнуется — раз Страница 30

Ладка уставилась на коллег — мужика с очевидными следами похмелья на сизом лице и неряшливого вида девицу, жующую бутерброд.

— Че случилось-то у вас? — чавкая, поинтересовалась девица.

Рефлексия межреберного копчика с завихрением коленной чашечки в среднем полушарии мозга, чуть не сорвалась в ответ Ладка.

Пожалуй, местные эскулапы именно до этого бабку и доведут.

Мужик почесался и стал все-таки пристраивать носилки на лавке.

— А скорая где? — поинтересовалась Лада, помогая Марье Семеновне улечься.

— В… — весело откликнулся мужик, а его напарница невозмутимо вытерла жирные ладони халатом.

— Че, с сердцем что ль че? — догадалась она. — У нас кардиологов сроду не было, надо в Туапсе везти. Дай ей нашатыря нюхнуть, Палыч.

Палыч покрутил пальцем у виска. Ну слава Богу, подумала Ладка, хоть немного соображает.

— Больница-то у вас есть?

— Как не быть! Вон, через улицу.

— Да не надо меня в больницу, ребятки, — застонала Марья Семеновна, — сейчас полежу, и так все пройдет.

Мужик радостно хрюкнул.

— Может, правда, не надо?

На этот раз девица покрутила у виска, косясь на бабушку с выражением безмерной тоски. Как пить дать, коньки отбросит. Лучше уж в больнице, чем у них на носилках.

— Ну, потопали тогда, — вздохнул мужик.

— Вы ее через дорогу на носилках потащите? — спросила Ладка.

— Да тут дороги-то! Шаг шагнуть. А машин все равно нет, у нас вчера ураган был…

— Я слышала, — буркнула она, — только не понимаю, при чем тут машины! Они у вас на батарейках?

— Во девка! — поразился Палыч. — А как, по-твоему, ехать, коли повсюду деревья попадали? Вон, тетку Матрену ваще чуть не зашибло! А у нашего главврача черепица треснула…

— Она у него давно треснула, — возразила девица и обернулась к Ладке: — Давай присоединяйся.

Та сунула чемодан Марьи Семеновны под мышку и взялась за носилки.

—…он им говорит, вызывайте МЧС, а те ржут, мол, из-за такой ерунды никто и не поедет, сами уберем денька через два. А как уберут? У нас один бульдозер, и тот сломанный!..

В больнице нищета вопила со всех сторон, свешивалась облупленной краской со стен, рваным линолеумом стенала на полу, кряхтела полуразвалившейся лестницей на второй этаж.

— Ты тут останься, бабку твою мы быстренько починим.

— Она не моя, — возразила Ладка. — Я вам помогу, я — медсестра.

— Да ты че? — поразилась девица, выуживая из кармана очередной бублик, — правда, что ль?

— Правда, что ль! — не сдержалась Ладка, состроив зверскую мину. — Капельницу несите.

Палыч проворчал, что командовать необязательно, у них здесь не военно-полевые сборы и, невзирая на сопротивление, выпихнул Ладку в коридор.

Оглядевшись, она обнаружила в углу стул о трех ногах и с опаской на него уселась. Минуты через две голова наполнилась гулом, опять повыскакивали в полный рост мысли о собственной дурости… Едва не завыв, Ладка склонилась лицом на потертый бабкин чемодан и тут же подпрыгнула.

Балда! Свой-то рюкзак она оставила в поезде! Что делать-то?

Да делай хоть что-нибудь!

Ладка рванула на первый этаж, потом передумала, вернулась и заглянула в палату:

— Как она?

— Хто? — пошутил Палыч.

— Да все чики-пуки, — заявила напарница, опять чем-то чавкая. — Капельницу поставили, сейчас бабуленция твоя заснет, а к вечеру будет как огурчик.

— Вай! Что ты говоришь! Как персик будет! — поправил Палыч, дилетантски изобразив кавказский акцент.

Лада перевела дыхание и сосчитала до десяти.

— Я тогда отойду ненадолго, хорошо? Вы ей скажите, в случае чего, что я здесь, просто отошла. И чемодан у вас оставлю, можно?

Она аккуратно пристроила бабкины пожитки возле покосившейся тумбочки.

Ну и кто я после этого, думала Ладка, выбегая из больницы. Мало того, что чужую бабушку до капельницы довела, так еще собственных родителей теперь в гроб загоню. Мобильный валялся на дне рюкзака.

И почему она, идиотка, не могла потерпеть эту штуковину на шее? Все носят, и ничего, а ей, видите ли, неудобно! Потому что по груди бьет!

Где она, твоя грудь-то?! Одно название! Треска сушеная, доска стиральная, глиста в скафандре!

Этого мало. Что ты в красноречии упражняешься, лучше подумай, как потом бабульку в Адлер доставить. Денег-то нет!

— Скажите, пожалуйста, — всунув голову в вокзальную кассу, спросила она, — а поезд номер тридцать два где сейчас?

— В каком смысле? — лениво уточнили из кассы.

— Ну, понимаете, я отстала от поезда, а там вещи остались, я его догнать смогу или нет?

— Нет!

— А если на машине попробовать? Тетка высунулась ей навстречу:

— Из деревни не выедешь, у нас на каждом перекрестке по дереву валяется. Вчера ураган был…

— Знаю, знаю, — отчаянно перебила Ладка, — света нет, машины не ходят, а все-таки, может, у поезда где-нибудь остановка долгая, а?

— Ну и что? На вертолете полетишь туда?

— Вы скажите, где он сейчас должен быть по расписанию. Хоть знать, куда ехать!

Тетка пожала плечами, втянулась обратно и принялась барабанить по клавиатуре. Попутно бормоча, что ничего у Ладки не получится.

— Вот твой тридцать второй, — сказала кассирша. — К Туапсе подходит.

— Спасибо, — Ладка прислонилась к стенке кассы. Толку от этой информации было ноль.

И в этот момент грянул гром. А вслед за ним раздался оглушительный треск, будто земля разверзлась, и в эту дыру стало падать что-то тяжелое, и кто-то совсем рядом закричал, и за окном в один момент потемнело, но тут же мощный порыв ветра всколыхнул занавески кассы и понес дым к небу.

— Это что? — на бегу выкрикнула Ладка.

Со всех сторон было движение, и людей прибавилось будто раз в двести, но ее вопроса никто не услышал.

Какая-то тетка, стиснув в охапку малолетнего карапуза в ярких шортах, истошно голосила. Бабки крестились. Мужские голоса на разные лады выдвигали предположения.

— Террористы, проклятые!

— Смерч, что ли, опять?

— Берег, берег осыпался… Поезд вон с рельсов сошел!

Ладка, не глядя по сторонам, побежала вдоль перрона. Звенел ветер, выбивая из головы остатки мыслей. Поблизости шумела вода.

Асфальт резко оборвался, и она спрыгнула на гальку, подвернув ногу, но не остановилась. Впереди творилось что-то невероятное. Пыль забивалась в глотку, в глаза, в уши, но можно было разглядеть перевернутые вагоны, кое-где сверху придавленные каменными глыбами, расслышать крики, доносившиеся отовсюду.

— Куда?! Твою мать, не подходи! Тут обвал! Ладка остановилась. А потом побежала дальше.

— Сюда нельзя! Нельзя! Вы что, девушка, не слышите?

— Пустите! Я врач!

— Врач — это хорошо, — прохрипел кто-то, почти невидимый из-за поднявшейся пыли. — Вон туда иди, там, наверно, раненые…