Иван Жагель - Состязание в непристойностях Страница 29

Уже где-то в первом часу ночи к компании, в которой находился Калачников, опять подкатила съемочная группа программы «Жизнь удалась» – весь вечер ребята работали не покладая рук. В руках у Филиппа Целовальникова был большой плюшевый медведь, на которого натянули розовые кружевные женские трусики.

– Это у тебя девочка?! – заорал политик. – Тогда дай ее нам! С нами ей будет хорошо!

– Не могу, – демонстративно спрятал за спину игрушку Целовальников.

– Почему?

– Потому, что это приз.

– Что за приз?! Кому?!

– Мы вручим его самому крутому человеку на этой вечеринке. Его мы и пытаемся как раз найти.

– А что его искать?! Посмотри на нас. Мы и есть самые крутые здесь парни.

– Все не так просто, – заявил телевизионщик ухмыляясь. – Мы долго думали, как определить самого-самого, и в конце концов решили: им будет тот, у кого самые крутые трусы с самой крутой лейблой.

– Тогда это точно я! – заржал политик.

– Вы можете предъявить нам доказательства?

– Легко!

Политик расстегнул ремень, а потом брюки и вытащил край светлых трусов, на широкой резинке которых было что-то написано. Он так привык к тому, что на телевидении регулярно полоскают его грязное белье, что уж чистое исподнее ему показать было пара пустяков. Да и кто сейчас отказывается от популярности, пусть даже скандальной.

– Нет, у меня самые крутые трусики! – задрала юбку одна из девиц.

– Нет, у меня! – заспорила ее подружка.

Всем присутствующим было безумно весело.

…Когда Калачников проснулся на следующее утро у себя дома, первое, что он увидел, был большой плюшевый медведь в женских трусиках, сидевший на стуле в углу его спальни. Голова у Петра раскалывалась, и минут пятнадцать у него ушло на то, чтобы заставить себя оторваться от подушки, спустить ноги на пол и сесть в кровати. По пути в ванную он с отвращением забросил медведя в платяной шкаф. Побрившись и приняв душ, Петр сел на кухне завтракать. Однако мысль о спрятанном в шкафу медведе настолько раздражала его, что, бросив недопитым чай, он натянул джинсы, куртку и, завернув игрушку в пару разорванных полиэтиленовых пакетов, вышел на улицу. Пройдя несколько кварталов, Калачников огляделся и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, выбросил сверток в мусорный ящик.

Глава 12

Понедельник, как обычно, начался для Калачникова с разучивания нового танца. Вначале Мухамедшин предложил Петру и Веронике взяться за сальсу. Вероника с восторгом восприняла эту идею, так как она собаку съела в латинских танцах и не раз побеждала в них даже на международных конкурсах. Но, понаблюдав немного за Калачниковым, старательно пытавшимся повторить показываемые ему движения, Аркадий с присущим ему артистизмом визгливо выматерился и заменил сальсу на румбу – та же латина, но здесь тренер видел больше возможностей вытащить пару за счет мастерства и энергии партнерши.

В последующие полтора-два часа Петр узнал о латинских танцах очень много нового, необычного, тем более что прежде его познания в этой области были близки к абсолютному нулю. Например, ему доходчиво объяснили, что, танцуя ту же румбу, надо быть сексуальным, но не агрессивным, что вульгарно вертеть задом совсем не обязательно, – «ты же не пидар!» – а характерное движение бедра легко достигается переносом веса с одной ноги на другую, при этом туловище надо постараться сохранить прямым и неподвижным. Вообще, как выразился Мухамедшин, «ты должен, бля, держаться так, чтобы тебе можно было вонзить копье в середину черепа и оно прошло бы через весь твой позвоночник, далее, через опорную ногу, и вышло бы наружу в середине твоей стопы».

Однако подобная информация не только не помогала Петру осваивать динамичный танец, но даже мешала. Она была избыточной, утомительной, плохо запоминаемой, и он не понимал, зачем все это ему надо держать в голове, а тем более с какой стати в его макушку надо вонзать копье?! Может быть, впервые в жизни Калачников вдруг подумал, что действительно занимается ерундой, о чем ему не раз говорила Волкогонова.

Разве ж для того он появился на свет, чтобы научиться, как правильно поставить ногу, как вильнуть бедром и узнать, в какой части спины надо поддерживать партнершу. Благо бы танцы были его основной профессией – как у того же Мухамедшина, – единственным средством заработать на кусок хлеба или страстным увлечением, но он никогда не танцевал до этого телевизионного проекта и точно знал, что немедленно забросит бальные эксперименты по окончании конкурса. Получалась суета сует, да и только!

А сколько других пошлых, случайных, никому не нужных обрывочных знаний, полупрофессиональных навыков он приобрел с тех пор, как пришел на телевидение и стал заниматься этим проклятым шоу-бизнесом! Сколько сил, нервных клеток, сколько самых плодотворных лет своей жизни он на это растратил. И все для чего?! Для того, чтобы купить очередной навороченный «мерседес», засветиться на страницах какого-нибудь пошлого журнальчика и трахнуть дополнительно дюжину-другую полоумных девиц, имен которых он не помнил уже назавтра и от непроходимой глупости которых его буквально тошнило?!

В самом деле, разве ж была у него хотя бы одна приличная женщина?! Нет, и еще раз нет! У его многочисленных любовниц встречались потрясающие ноги, восхитительные попки, идеальной формы груди, носы, губы, шеи, но разве хоть раз у него появлялось желание провести с одной из этих дам не ночь, а всю оставшуюся жизнь, до самого смертного часа?! И проблема была не в том, что он превратился в закоренелого циника, – он просто не питал иллюзий в отношении своих подруг.

Любая из них легко выскочила бы за него замуж – только скажи. Но не потому, что они мечтают о вечной, нежной любви, о каких-то прочных взаимоотношениях, о детях. Брак со звездой шоу-бизнеса был для них всего лишь средством для саморекламы, поводом для пустого тщеславия, способом урвать еще больше примитивных удовольствий, дорогих побрякушек, посетить еще больше светских вечеринок.

Калачников хорошо знал подобный тип женщин, испорченных тем виртуальным представлением о сладкой жизни, который агрессивно внедрялся в общественное сознание пошлыми кинофильмами, телевидением, «желтой прессой». Они легко ложились под нож хирурга, если в моду входили определенная форма губ, разрез глаз, размер бедер или талии. Они наизусть знали марки самых дорогих машин, часов, мобильных телефонов, и, обладая набором таких символов успеха, можно было с легкостью затащить в постель любую из них. Причем, отдаваясь, эти женщины могли даже не испытать оргазма, но уйти потом в полной уверенности, что прикоснулись к чему-то настоящему, что пережили один из лучших, самых волшебных дней в своей жизни.