Галина Врублевская - Женщина с чужим паспортом Страница 3

…В этот момент в вагоне появились контролеры. Женщина в железнодорожной форме прошла его сквозь и начала проверку билетов с нас, поскольку мы сидели в самом хвосте. Щёлк! – прокомпостировала она наши билеты и двинулась дальше. В середине вагона она встретилась со своей напарницей – как раз там, где расположились шумные молодые люди. Музыка и пение стихли. Студенты ехали без билетов, но штраф платить отказались и требовали, чтобы их оставили в вагоне. Я прислушалась к их диалогу с контролерами. Ребята упирали на то, что трудились бесплатно для общества: собирали мусор у водоемов области. Но эти доводы на проверяющих не подействовали, и, подгоняемые контролерами, с рюкзаками, сумками, а также лопатами и граблями, молодые люди повалили к выходу. На ближайшей остановке им предстояло сойти. Я взглянула на «Есенина», когда он проходил мимо нас, – в отличие от прочих, он шел, смущенно опустив голову. Вблизи разглядела, что он был постарше других, остальные выглядели совсем желторотиками.

– Я заплачу штраф за Есенина! – неожиданно для себя воскликнула я, лихорадочно доставая из кармана куртки свой тощий кошелек.

– За кого? – удивленно переспросила контролер.

Я покраснела. Со мной такого прежде не случалось, чтобы подсознательные мысли бесконтрольно озвучивались. Я приклеила парню кличку «Есенин» и сама поверила, что его так зовут. Пришлось поспешно уточнить:

– Вон за этого парня, с гитарой.

Толпа молодежи остановилась. Некоторые с любопытством заглядывали уже из тамбура.

– И как вы себе это представляете? – гордо распрямив широкие плечи, спросил симпатичный мне безбилетник. – Все ребята на платформу, а я один дальше покачу?

Контролеры нетерпеливо поинтересовались:

– Ну что, гражданка, будете платить штраф за гитариста? А то мы уже к станции подъезжаем.

– Оставайтесь! У вас же багаж тяжелый… – все так же краснея, я попыталась уговорить парня.

– Макс, ты с нами? – позвал чей-то нетерпеливый голос.

– Да что вы, девушка, в самом деле, ко мне прицепились! – уже совсем грубо бросил мне «Есенин». – Ребята, выходим все вместе!

За окном уже замедляла движение асфальтовая лента платформы. Электричка остановилась. Парни с граблями и лопатами наперевес, будто с ружьями, высыпали наружу.

Стало быть, его зовут Макс. Но я для него останусь навсегда безымянной девушкой…

Тут же послышался протяжный железнодорожный свисток, поезд тронулся. И наш разговор с Тоней возобновился. Поскольку моя рука все еще сжимала кошелек, я снова вспомнила о жалобах Тони на безденежье.

Я вынула из кошелька все деньги, пересчитала их и покачала головой. Ну и дурища, совсем забыла, что потратилась на билет и на мороженое! На оплату штрафа точно бы не хватило! Хороша бы я была, если бы парень согласился на мою помощь! В растерянности я протянула оставшуюся мелочь Тоне – пусть хоть раз как следует пообедает!

– Вот все, что есть, – пояснила я. – Возьмите, Тонечка.

– Вы такая добрая: и волонтеру пытались помочь, и мне вот последние деньги отдаете! – изумилась Тоня.

Я небрежно повела плечом, будто у меня дома под матрацем лежали миллионы. Увы, у меня не было денег, но помогая другим своими копейками, я чувствовала себя благополучным человеком.

А Тоня свой дифирамб завершила неожиданным выводом:

– Мне кажется, что моя бабуля прислала вас на тот виадук, чтобы спасти меня.

– Может, и так, – не слишком веря в такое предположение, согласилась я. – А давай на «ты» перейдем, не против?

– Мне не очень удобно, ведь вы совсем взрослая. Хотя я тоже выгляжу взрослой и даже старше вас, – вздохнула Тоня.

Мы уже проехали большую часть пути, и после главного признания о неизлечимой и редкой болезни мою спутницу отпустило напряжение. А когда мы уже почти подъехали к городу, она сказала фразу, зацепившую меня:

– Врачи бабушке говорили, что дольше двадцати пяти лет я не проживу, а мне уже двадцать два. Даже до тридцати дожить – для меня несбыточная мечта. Но если еще поживу сколько-то… Я и сейчас выгляжу на сорок, но, раз такая судьба, хотелось бы не только выглядеть, но и обжиться тогда в этом возрасте. Ведь близких людей, которые меня хорошо знают и общаются нормально, то есть как с молоденькой девушкой, почти не осталось – разве что соседи по подъезду. А случайные знакомые, когда узнают о моем возрасте, никак не воспринимают: ни молодой, ни старой. Они глазеют на меня, как на урода. А мне же на работу надо устраиваться, но там нужно показать паспорт. Вот как на меня посмотрят, как сравнят с паспортом, так и не берут – потому что сравнивают год рождения, мою фотографию в шестнадцать лет и мой внешний вид. Я же с шестнадцати лет о-го-го как постарела… Сразу думают, что я какая-то пьянчужка, раз так старо выгляжу.

Я подумала о себе. Симметричная ситуация: вид, как у тридцатилетней, а по паспорту – тридцать восемь, и тоже на хорошую работу не берут. Мелькнула шальная мысль: если бы мы могли поменяться паспортами! И тут, как будто прочитав это чудовищное предложение в моих мыслях, моя спутница громко вздохнула:

– Если бы мы могли поменяться паспортами!

Тут я не выдержала и призналась в редкостном совпадении имен:

– Кстати, я ведь тоже Антонина по паспорту, просто меня называют Анютой, потому что мне так больше нравится!

Этим признанием я открыла шлюз для фантазий Тонечки! Она затараторила, представляя, как жила бы со с моим паспортом. Но я, будучи взрослой женщиной, понимала, что обмен паспортами не решит всех проблем, а только породит новые. Кроме паспорта есть еще дипломы, удостоверения, прописка и вопрос с жилплощадью. Поэтому я решительно прервала разговор: у этой фантазии не было реалистичной основы! Однако мы с Тоней решили продлить знакомство, договорившись вместе съездить еще раз в лес за грибами, поэтому обменялись телефонами.

2

В субботу я сидела дома и работала: редактировала финансовый отчет банка – эту работку мне подкинул Борис Николаевич Сухарев. Редактировала я не цифры, а пояснительный текст.

О Борисе Николаевиче нужно прояснить многое и сразу. Прежде мы работали с этим человеком в одном НИИ, я патентоведом в отделе информации, он научным сотрудником, имел степень кандидата экономических наук. Но если я, протянув до последнего, дождалась, что наш институт закрыли, то Б.Н., как я его частенько называла, ушел сам, как только распался СССР. Стал специалистом по защите информации в одном из банков и являлся самым богатым человеком из моего окружения.

Б.Н. был женат, но любил хорошеньких женщин. Он улыбался им, дарил небольшие милые презенты, не обошел своим вниманием и меня. Особенно настойчиво стал ухаживать, когда я овдовела. На мое счастье, Б.Н. вскоре уволился из НИИ, и мы почти не встречались. Лишь иногда он приходил в нашу библиотеку и в отдел информации, где я продолжала работать. Приходил всегда с цветами или с коробкой конфет. Какое-то время я держала осаду, все свои силы уделяя воспитанию дочки. Но однажды, когда Ира уехала в летний лагерь, барьер рухнул, как плотина в половодье, – грешные желания вырвались из-под моего контроля! И между мной и Борисом Николаевичем случилось то, что случилось. В те дни и его жена с сыном находились на даче, так что помех не возникало. Как только он начал захаживать ко мне в гости, я поняла, что без мужчины много лет была точно полузасохшее растение на подоконнике – да-да, такой вот стойкий кактус, который живет почти без полива. Однако и кактусу требовалась живительная влага, и Борис одаривал меня ею. Зная, что он женат, я не требовала больше, чем он мог мне дать: не настаивала на его разводе, не просила узаконить наши отношения. Я была взрослой женщиной и знала, на что шла. А любые чувства гасила в зародыше.

О разводе с женой любил поговорить сам Борис, когда ему казалось, что я начинаю отдаляться от него. Он жаловался на неудавшуюся семейную жизнь, намекал на измены жены. Но разводу мешали разные обстоятельства: сын-школьник отбился от рук, неприятности у жены на работе, нездоровье тещи. Я запрещала себе думать на эту тему. Но время шло, и мой засохший кактус, орошаемый свежими соками чувств и эмоций, ожил, выстрелив ярко-розовым цветком надежды. Поэтому через год нашей порочной связи – в то время Борис уже снял отдельную квартирку для тайных встреч – я все-таки поставила вопрос ребром: или он там, в старой семье, или здесь, со мной.

Не знаю, любила ли я Бориса тогда, однако смогла убедить себя, что люблю. Но чувство мое было ровным и спокойным, как огонек церковной свечи. Борис Николаевич обладал несомненными достоинствами: был старше меня на пять лет, умен и весьма обеспечен, поскольку работал в сфере финансов. Борис Николаевич, как и его знаменитый тезка, тогдашний президент нашей страны, имел статную фигуру и даже похожий приплюснутый нос. Но в отличие от президента у него не было пышной седой шевелюры, волосы Бориса изрядно поредели, так что, маскируя залысины, он стригся под машинку, почти наголо.