Александр Амурчик - Вожделение в эпоху застоя. Caldamente. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 3 Страница 3

Хотя, это, наверное, в итоге и помогло, потому что на мой визг обратили внимание скрывавшиеся поблизости пограничники. Они, двое молоденьких ребят, прибежали, побросали на берегу свои автоматы и, как были в форме, полезли в воду и вытащили тонущего с немалым трудом и даже риском для собственных жизней. Затем по рации сообщили на заставу о ЧП. Когда приехала «скорая», экстренно вызванная из города, «утопленник» уже очухался, матерился и требовал стакан водки, однако во избежание непредвиденных последствий его все же отвезли в больницу – на обследование, хотя он и отнекивался, не желая садиться в машину».

И хорошо еще, что так все обошлось, подумал я, внимательно выслушав рассказ Любаши, а то несколькими годами ранее в очень похожей ситуации директор городского торга Мамрыко умудрился таки по пьянке утонуть, и не где-нибудь, а в соленом озере – то есть в общегородском месте отдыха трудящихся, там где, как говорится, воды воробью по колено.

Первый секретарь Юрий Никитович, был, конечно, весьма огорчен случившимся, но впоследствии, находясь в компании знакомых и друзей, вспоминая об этом происшествии, смеялся, очень удивляясь своей «меткости».

Вот такие приключения случаются порой на «рыбалке». Надо сказать, что я косвенно чувствовал себя виновным в этом происшествии: ведь Первому с его компанией из-за нас пришлось искать себе новое место для отдыха, и оно оказалось незнакомым ему и его друзьям-собутыльникам, да и глубину канала предварительно никто не замерял, не обследовал.

Надо сказать, что Любаша, любезно рассказавшая мне эту историю, могла бы, наверное, рассказать немало таких историй, так как состояла с Первым в близких отношениях вот уже на протяжении трех лет. Но стеснялась настолько, что не рассказала бы и эту, если бы я ее не узнал по очертаниям фигуры в купальнике на месте событий, а затем при встрече не потребовал объяснений. А дело было в том, что мы с Любой в прошлом году какое-то время были любовниками, и она тогда очень надеялась, хотя и беспочвенно, что я на ней женюсь. А я и не подозревал тогда, что мы с ПАПОЙ – первым секретарем райкома, спим с одной и той же женщиной.

Ну, а что касается нашего пикника, то мы с Василием и уже знакомыми вам по описанию дамами, завершили его ближе к вечеру, получив в итоге полноценное и ни с чем несравнимое удовольствие, а главное, сняли стресс.

Новелла вторая. Мой Татьянин день

Русский «веселый» коктейль

Лимонная настойка 30 мл.

Кагор 30 мл.

Армянский коньяк 25 мл.

Сухое красное вино 25 мл.

Вишневый сироп 10 гр.

Колотый лед.

Не ждешь, а из-за кромки горизонта —

играющей судьбы заначка свежая —

тебе навстречу нимфа, амазонка, наяда или просто б… проезжая

Игорь Губерман

1

Я с героическим усилием вынырнул из омута пьяной беспробудности и распахнул тяжелые как гири веки. Но ничего не изменилось, все та же кромешная тьма по-прежнему окружала меня. Пошарив рукой вокруг себя, я проанализировал свои ощущения и понял, что лежу на матрасе, постеленном на полу. И лишь спустя минуту-две предметы, расположенные поблизости, стали принимать знакомые мне очертания – это был угол стойки и два высоких стульчика-пуфа. И тогда я с облегчением вздохнул: это означало, что я нахожусь на рабочем месте, в баре. С огромным трудом повернув голову вправо, я увидел миниатюрные циферки светящихся электронных часов, встроенных в полку витрины бара. Они показывали 7.30. Интересно, утра или вечера, равнодушно подумал я, ведь с моим образом жизни совсем не мудрено перепутать день с ночью. Сместив глаза чуть левее, я обнаружил веселый солнечный лучик размером с карандаш, каким-то чудом пробившийся между тяжелыми портьерами сюда, в вечно затемненное помещение.

– Доброе утро, – сказал я лучику, затем кое-как выпрямился и сел на матрасе. Голова от выпитой накануне вечером водки в количестве, не поддающемся подсчету, показалась тяжелой и распухшей.

Впрочем, это еще как-то можно было вытерпеть, но вот запахи… Атмосфера помещения была буквально пропитана рвотным коктейлем из мерзких запахов, какие бывают только в питейных заведениях.

Пошарив рукой вокруг матраса, я нащупал стеклянный предмет, оказавшийся ополовиненной бутылкой «боржома», предусмотрительно оставленной мною рядом с постелью еще с вечера, сунул ее горлышком в рот и, когда бульканье в моем горле прекратилось, в голове постепенно стало проясняться, после чего я уже смог различать и другие окружающие меня звуки.

Из-за двери, ведущей в вестибюль ресторана, послышалось далекое завывание пылесоса, а затем его разбавил голос нашего нового директора Сергея Степановича, переругивающегося с уборщицами; с другой стороны, где были расположены производственные цеха, до моего уха донеслась пулеметная трескотня беспрерывно подъезжающих и отъезжающих мотороллеров с продукцией; все это перекрывалось железным лязгом периодически закрывающихся складских дверей, напоминавшем выстрелы гаубицы, – и все эти звуки в совокупности, более подходящие какому-нибудь полигону во время проведения военных учений, говорили мне о том, что ресторан жил и функционировал, несмотря на, казалось бы, достаточно раннее для подобного заведения время.

Я встал, накинул на плечи рубашку, натянул спортивные шаровары, сложил и спрятал спальные принадлежности в закрывающееся отделение стойки, затем захватил с собой полотенце, и, открыв дверь бара, шагнул в служебный проход, ведущий в подсобные помещения. Быстрым шагом, преодолев два длинных полутемных коридора, к моему счастью оказавшихся в эти минуты пустынными, так как своим помятым видом я боялся напугать кого-либо из коллег – работников ресторана, я попал в душевую комнату, расположенную в противоположной части здания.

Тугая струя прохладной воды из душа взбодрила меня, крупные капли, барабаня по коже, прогнали остатки сна и смыли все те запахи, которыми я, казалось, целиком пропитался за ночь. Я стоял, подставляя тело под потоки воды, довольно долго, до появления ощущения легкого озноба, затем с удовольствием растерся жестким махровым полотенцем до покраснения кожи.

Выйдя из санитарного блока, я вернулся в бар, настежь открыл дверь, ведущую на улицу, вдохнул полной грудью свежий утренний воздух, напоенный влагой недавнего дождя, постоял так несколько секунд и тут только вспомнил, что с сегодняшнего дня я в отпуске – ура! – впервые за много месяцев напряженной ежедневной работы.

Однако прежде чем уйти в этот самый отпуск, мне еще требовалось доделать кое-какие мелочи по бару, как-то: навести в помещении порядок и сделать самому себе ревизию, или, как говорят коллеги-буфетчики – посчитаться. (Лично я всегда говорю, что в нашем случае считаться – это скрупулезно изо дня в день, до копеечки, «сводить счеты» с государством, и тогда тебе не о чем будет беспокоиться, и государству потом не придется сводить с тобой счеты всяческими негуманными способами).

Ну, а назавтра утренним автобусом я отправлюсь в курортный городок Затоку, что под Одессой – там, в одном из многочисленных лагерей отдыха, меня будет ждать друг детства Сережа Березкин, и мы с ним славно недельку-другую отдохнем.

Начать я решил с уборки, поэтому, облачившись в синий рабочий халат, приступил к самому неприятному делу – мытью посуды, оставшейся после вчерашнего вечера.

Незлобно ругаясь, когда на стаканах попадались полоски ничем не смываемой губной помады, я перемыл посуду, затем, включив усилитель и магнитофон, вставил в него кассету с моим любимым «Би джиз», зачерпнул из льдогенератора, намолотившего за ночь целую гору льда, горсть кубиков, открыл еще одну бутылку «боржома», и стал теперь уже медленно, с наслаждением, мелкими глотками через соломинку тянуть малогазированный напиток с оригинальным тонизирующим вкусом, который так хорошо освежает и – чего уж там! – великолепно опохмеляет по утрам.

Мой одноклассник Славка Карась, тоже бармен, только, в отличие от меня, мореходный, – он ходит на теплоходе по реке Дунай, – как-то рассказывал, как у него обычно проходит утренняя побудка. Попойки на пароходе – явление довольно регулярное, – порой длятся до двух, трех, а то и четырех часов ночи, в них участвуют работники обслуги – спевшиеся, спившиеся и давно уже на почве этого тесно спаявшиеся между собой повара, буфетчики, официанты и бармены. После этого мероприятия Славка прикорнет, бывало, когда один, а когда, при более удачном стечении обстоятельств, с какой-либо из официанток где-нибудь в укромном уголке до без четверти семь, потому что в семь утра уже нужно было вскакивать, бежать и обслуживать иностранцев, подавать им завтрак. Итак, он поднимается на ноги, но опухшие глаза никак не открываются, поэтому наш бедный Слава на ощупь добирается до льдогенератора и, открыв боковую крышку, зарывается головой в ледяные шарики, цилиндрики или кубики – в зависимости от типа аппарата. Отекшее его лицо при этом через каких-нибудь пять-десять минут интенсивной хладотерапии приходит в почти нормальное состояние, а он тем временем хватает флакон дезодоранта, прыскает им, оттянув пояс брюк, в область паха, потом обрабатывает подмышки, последняя порция в рот, после чего опрометью несется в зал, на ходу прицепляя на место бабочку, которую случайно обнаруживает в кармане.