Бахор Рафиков - Мастерская: Галерея спящих Страница 3

– От этого может зависеть вся моя дальнейшая жизнь! – прошептал художник, аккуратно делая тонкий мазок на холсте. – Прикрой меня, Франц! Вдруг кто-нибудь зайдет.

В коридоре действительно послышались шаги; Франц встал так, чтобы загородить собой рисующего Александэра. В зал вошли несколько человек преклонного возраста.

– О, мы первые! – воскликнула женщина в шляпке с широкими краями, оглядевшись вокруг.

– Прошу вас, – поприветствовал посетителей Франц. – Проходите. Художник скоро подойдет.

– Надеюсь, надеюсь, – сухо произнес пожилой мужчина, подозрительно косясь на того, кто маячил за спиной Франца. – Очень хотелось бы побеседовать с ним лично. Некоторые его картины просто вопиющим образом похожи на мои.

– Да как он смеет! – прошипел Александэр, оторвавшись от картины. – Все мои работы уникальны!

– Тише ты! Еще не хватало устроить скандал прямо во время выставки. Он поворчит и успокоится.

– А моя гордость останется растоптанной его сапогами несправедливости.

– Знаешь, сапог, заканчивал бы ты уже со своей трубой. Тут еще люди пришли.

В самом деле, посетителей становилось все больше и больше. Тут были и студенты университета, знакомые с Александэром лично; его преподаватели и бывшие заказчики работ; было немало и совсем незнакомых людей, узнавших о выставке, вероятно, из объявления в газете или из интернета. Вскоре подошла и Вероника с доброй дюжиной своих друзей и подруг из музыкального коллектива. Один из них, красивый блондин с небрежно наброшенным на плечи шарфом, шел по залу, словно по бордюру тротуара, и уже издалека можно было услышать его запальчивый голосок:

– Вероника, надеюсь, это мероприятие стоит того… мне ведь нужно распеваться, да… и каждые полчаса мне нужно глотать кусочек масла, чтобы смазывались мои голосовые связки… да… у меня есть один кубик в кармане, но, боюсь, он уже растаял…

Вероника, подходя к Францу, демонстративно возвела глаза к небу и обняла парня.

– Франц, это Эдуард, мой коллега по хору. Не суди по нему обо всех моих друзьях, – прошептала девушка ему в ухо.

– И лишить себя такого удовольствия? Ну, уж нет, – злорадно улыбнулся Франц. – Приветствую, Эдуард!

– Привет, привет, – закивал тот, протягивая Францу пальчик и осматривая ближайшие картины. – Ну… неплохо, неплохо… правда, размашистые густые мазки выдают еще незрелую, нетерпеливую натуру, которая еще не определилась в этой жизни…

За спиной Эдуарда вырос Александэр, и, судя по его лицу, он был в шаге от того, чтобы завязать шарф друга Вероники вокруг его шеи в тугой узел.

– Александэр! – радостно воскликнула Вероника, обнимая художника. – Чудесная выставка! Не думала, что здесь будет столько людей!

– Да… я тоже, – процедил сквозь зубы Александэр, не сводя маниакального взгляда с Эдуарда. – В любом случае, я рад, что вы все здесь собрались! Сейчас я буду произносить вступительную речь, попрошу меня извинить.

Он нырнул в толпу и исчез там; Вероника, улыбнувшись Францу, присоединилась к своим друзьям, столпившимся возле одной картины. Мимо начали сновать одногруппники Александэра, подрабатывавшие здесь сегодня официантами. Франц принял от одного из них бокал сока, и не успел коснуться губами стекла, как кто-то перехватил его руку.

– Не стоит этого делать.

Франц удивленно посмотрел на парня в бежевом пальто, который с серьезным видом стоял возле него.

– С какой это стати?

– Просто небольшая предосторожность. Отойдем?

Франц взглянул на Александэра, который встал на возвышение, готовясь к приветствию.

– Мой друг сейчас будет выступать с речью…

– Это касается Антуана.

Франц настороженно взглянул на парня. Молча кивнув, он последовал за ним в коридор, где было тише, чем в зале. Остановившись у окна, парень повернулся к нему.

– Меня зовут Константин. Я криминалист из отделения полиции по этому району города. Это я работал с делом Владислава Развро.

– Я думал, в том деле все понятно.

– Оказалось, не совсем. Как вы знаете, Развро был отравлен в собственном доме. В его бокале вина обнаружили беспрецедентную дозу аконита. Он скончался почти мгновенно.

– Вы рассказываете мне то, что я слышал уже множество раз.

– Дослушайте меня. Вчера таким же образом был убит еще один человек. Николай Алферов, писатель-фантаст. Яд в бокале джина. Снова аконит.

Франц нахмурился.

– Антуан сидит сейчас в тюрьме. На что вы намекаете?

Константин задумчиво постучал пальцами по подоконнику.

– Самому не верится, что говорю это, но… похоже, что Антуан не совершал преступления.

– Что?

– Действия преступника имеют последовательный, логичный характер. Он убил двух писателей. Развро и Алферов были одними из лучших, хоть и писали в отличных друг от друга жанрах. Я изучил досье Антуана вдоль и поперек. Уж кто-кто, но он точно не похож на убийцу, имеющего зуб на писателей. И вряд ли у него есть сообщник. Нет… тут действует кто-то другой.

Францу показалось, что весь мир поплыл перед его глазами от потока нахлынувшей информации.

– И есть еще кое-что… пытаясь понять, что связывает этих двух жертв, я наткнулся на «Золотое Перо».

– Что это?

– Это сайт, на котором размещен рейтинг самых популярных писателей Петербурга. Несмотря на то, что ваши книги нанесли удар по карьере покойного Развро, он все еще остается номером один в этом списке по объему продаж своих книг. На втором месте – Алферов. На третьем – Карина Лорс, которой я уже позвонил и предупредил об опасности… А на четвертом месте… вы, Франц.

Константин мрачно посмотрел на него.

– Я не знаю, каким принципом руководствовался убийца, личной неприязнью или чем-то иным. Но я советую вам быть осторожнее, Франц. В этом деле пока больше вопросов, чем ответов. Но, кем бы ни был преступник, он явно метит свою кровавую карту на основе рейтинга этого сайта. А вы там далеко не последний.

Он застегнул свое пальто и, вытащив из кармана визитку, положил ее на подоконник.

– Я не частный детектив и мне не следует заниматься этим делом. Но я криминалист, и, будучи свидетелем этих двух убийств, чувствую, что здесь что-то неладно. Звоните мне в любое время.

Константин двинулся к лестнице и, спустившись на несколько ступенек, вновь повернулся к Францу.

– И знаете… будь я на вашем месте, я бы начал распутывать этот клубок с вашего длинноволосого друга.

– Почему?

– Зачем признаваться в убийстве, которого ты не совершал?

Разведя руками, он скрылся за лестничным пролетом, оставив Франца в смятении стоять у окна.

Выставка подходила к концу. Посетители постепенно покидали зал, официанты убирали пустые бокалы со столиков, а сам виновник торжества еще разговаривал с кем-то из гостей. Пожав, наконец, ему руку на прощание, Александэр с улыбкой проводил его до двери и, наткнувшись на Франца, похлопал его по плечу.

– Пять проданных картин, друг мой! И один многообещающий контракт. Все благодаря тебе. Без тебя эта выставка не состоялась бы.

– О, брось, без денег она бы не состоялась. Мои личные качества ничему не способствовали.

– Ты мрачно выглядишь. И, кстати, куда ты пропал во время моей речи?

– Дома расскажу, – проговорил Франц, с хмурым видом накидывая куртку. – Сейчас мне нужно кое-куда съездить. И, кстати, тебя там вроде как еще кто-то ожидает.

Франц двинулся к выходу; Александэр, повернувшись туда, куда показал его друг, увидел у картины девушку в белом свитере, чьи серебристые волосы плавно стекали вниз по плечам. Заложив руки за спину, она завороженно смотрела, как на холсте маяк бросает свет надежды на мертвенно-спокойное темное море.

Александэр медленно подошел к ней сзади.

– Я боюсь обернуться, – тихо произнесла девушка.

– Почему же?

– Потому что тогда я увижу ненависть на твоем лице.

Александэр молчал.

– Не хочешь переубедить меня в этом? – прошептала Кристина.

– Нет. Не хочу. Если бы ты обернулась тогда, в ту ночь, когда я ждал этого от тебя больше всего, то увидела бы совсем другое выражение моего лица. А теперь… как ты верно заметила, там нет ничего, кроме ненависти к тебе.

Кристина обернулась к нему. Голубые, отливающие серебристым блеском глаза устремились в его сердце, стараясь найти кратчайший путь к нему, но безуспешно ударились о твердую пелену равнодушия.

– Ты думаешь, я не жалею о той ночи? Да не было и дня, чтобы я не вспоминала о тебе, Александэр! Я совершила глупость, я была испугана и находилась не в себе под действием тех таблеток!

– Скажи хоть одну причину, по которой я должен слушать твои оправдания.

– Мне нет оправдания, и я признаю это. За эти полтора года я так и не смогла простить себя, но я нуждаюсь в твоем прощении. Прости, что бросила тебя там, на улице…