Франсуаза Бурден - Нежность Аксель Страница 3

Бенедикт, невзирая на большую занятость, женился на очаровательной молодой женщине, которая вскоре родила ему первого сына, Норбера, а затем и второго — Констана.

Шли годы. Гас умер от бронхита, который неправильно лечили. В то время Бенедикт был практически единственным управляющим конюшней, и уход Гаса не создал профессиональных проблем. Более того, обнародование завещания стало приятным сюрпризом, потому что за те двадцать лет, которые Гас прожил во Франции, он значительно разбогател. Бенедикт полетел в Лондон и провел с Джервисом семейный совет.

Джервис женился на знатной и богатой англичанке, вел беззаботную жизнь и в деньгах не нуждался. Тем не менее, дабы избежать возникающей со временем скуки, хорошо было бы хоть чем-нибудь заняться. Конечно, он был молодым отцом, у него только что появилась замечательная дочурка, получившая имя Кэтлин, но не мог же он целыми днями возиться с малышкой. Бенедикт сразу предложил ему купить конный завод — коневодство было занятием весьма почетным и совсем не трудоемким. По правде говоря, Джервису придется всего лишь наблюдать, как жеребята резвятся на лугах, поскольку Бенедикт, благодаря тщательно отобранному персоналу, обеспечит организацию и должное развитие предприятия.

Братья виделись редко, но ценили друг друга. Мысль о заводе понравилась Джервису, и он тотчас же дал свое согласие. Выращивание чистокровных лошадей позволит ему развлечься, и он сможет появляться на скачках в куртке, а в дни больших соревнований — в цилиндре. Кроме того, теперь Бенедикт должен будет приезжать регулярно, что позволит им видеться чаще.

Таким образом, по обе стороны Ла-Манша семейство Монтгомери приобретало все большую известность. Руководствуясь в значительной мере именно этим соображением, Бенедикт принялся наблюдать за сыновьями, задаваясь вопросом об их будущем. Норбер, старший, казался достаточно одаренным. Утро он отдавал тренировкам, после обеда занимался, по вечерам бегал к девочкам, выходные проводил на трибунах Лоншама и Отейя и при этом находил время посвятить каникулы еще одной страсти — парусному спорту. Многообещающий парень. Что отнюдь не относилось к его брату Констану. У последнего был очень мягкий, болезненно мечтательный характер. Хотя наездником он был посредственным, но очень любил приласкать лошадей, что-то нашептывая им на ухо. В школе он был плохим учеником, однако при этом проводил безумное количество времени над книгами. Бенедикт забеспокоился, стал пристальнее наблюдать за ним и, к своему глубокому огорчению, вынужден был признать, что младший сын несколько глуповат. Милый, услужливый дурачок! С таким открытием трудно было смириться. Бенедикт поведал обо всем супруге, которая заметила, что хотя Констан иногда и ведет себя глуповато, но он вовсе не слабоумный и прекрасно сможет занять свое место в конюшне, при условии, что на него не будет возложена слишком большая ответственность.

Бенедикт последовал совету жены и никогда не пытался добиться от младшего сына того, что он не мог выполнить. Проявляя терпение, он позволил Констану сидеть по два года в каждом классе лицея, а затем определил его первым подручным, то есть конюхом, и назначил ему пристойное вознаграждение.

Норбер оправдывал его надежды. Блестящий, спортивный, умный, он постоянно интересовался лошадьми. А когда он стал слишком большим, чтобы сидеть в седле вместе с Бенедиктом, повсюду следовал за отцом, как тот в свое время следовал за Гасом. Каков отец, таков и сын!

Затем был достаточно продолжительный период процветания. Появились первые отпрыски на конезаводе Джервиса, довольно хорошие жеребята. Еще не чемпионы, но способные выиграть овес на провинциальных ипподромах. Владельцы продолжали петь хвалу Бенедикту, и жизнь в конюшне шла полным ходом. Констан всем сердцем принял свою роль, худо-бедно пытаясь проверять учеников, и благодаря внимательному обхождению его если и не уважали, то очень любили.

Норбер женился на очаровательной девушке, Соланж, увлеченной морем и парусниками. Они нашли время зачать первенца сразу же после свадьбы, но появления второго ребенка пришлось ждать четыре года. Итак, Аксель родилась в тысяча девятьсот восьмидесятом году, а Дуглас — в восемьдесят четвертом. Счастливый, что стал дедом, Бенедикт был без ума от внуков. Он купил пони и стал учить их верховой езде, как только они начинали передвигаться самостоятельно. Каждое лето, пока Норбер и Соланж ходили под парусом, Бенедикт проводил время с малышами, чего никогда не делал с собственными сыновьями. Аксель, симпатичная крошка с золотистыми, как пшеница, волосами, совершенно сводила его с ума, а когда она стала проявлять любовь к лошадям, счастью и гордости Бенедикта не было предела.

Но внезапно удача отвернулась от семьи Монтгомери. В августе девяносто пятого года парусник Норбера и Соланж пропал в море. Несколько недель Бенедикт убеждал себя, что сын и невестка вот-вот возвратятся. Он представлял себе разные варианты развития событий, долгими бессонными ночами придумывал невероятные способы их возможного спасения и лишь на Рождество наконец осознал: Аксель и Дуглас стали сиротами.

Сироты… Само слово казалось таким ужасным, что он нашел в себе силы перенести потерю. Аксель было пятнадцать лет, совсем подросток, что же до Дугласа, то в одиннадцать лет он еще не расстался с детством. Нужно было противостоять горю, вести себя как подобает ответственным дедушке и бабушке, и Бенедикт стремился к этому. Какое-то время жена пыталась разделить с ним эту ношу, но, несмотря на все усилия, погрузилась в депрессию. Не в силах не думать о драме, с которой она так и не смирилась, два года спустя она умерла.

Бенедикт сопротивлялся ударам судьбы. Он решил, что ничто в мире не заставит его отойти от намеченной цели: воспитать внуков и продолжать готовить лошадей. Он вставал в пять часов в любое время года, никогда не ложился ранее полуночи, занимался всем и каждым.

Джервис, пораженный тем, что случилось у брата, каждый вечер звонил ему, чтобы поделиться новостями, поболтать и пошутить, короче говоря, чтобы — как только он мог — поднять дух. Он даже предлагал отправить к нему свою дочь, Кэтлин, в помощницы. Бенедикт со смехом отклонил это предложение. Кэтлин вот-вот будет тридцать. Это была, конечно, блестящая молодая женщина, но ее занимало совсем другое, нежели дядюшка и французские племянники. Светская, легкомысленная, она шла по стопам своего отца и жила в праздности. Ее место было в Лондоне, на шикарных вечеринках, и уж, разумеется, не в конюшне под Парижем.

Констан пролил много слез по Норберу, а потом ему пришло в голову взять племянников под свое крыло. Он окружил их вниманием, лично готовил лошадей, на которых они ездили до начала занятий, и даже купил кулинарную книгу, чтобы печь им на полдник пирожки. Разумеется, атмосфера в доме изменилась, отныне они усаживались за стол вчетвером вместо шестерых, но мало-помалу жизнь вошла в свое русло.