Измена вопреки (СИ) - Лара Грей Страница 3

class="p1">Меня скрутил приступ тошноты, когда я представила, что после того, как Матвей был с любовницей, он ложился в постель со мной. Как сравнивал очертания, запахи и движения. С болью понимала, что я проигрывала, просто и безоговорочно, потому что любовница моложе, игривее и легче нравом. А у меня последние несколько лет слились в череду из клиник, задержек и депрессий.

Слёзы помимо воли потекли по щекам, и я вытирала их ладонями, стараясь вместе с влагой содрать и кожу, чтобы в памяти не всплывал утренний поцелуй и трепетные прикосновения.

Истерика была какой-то неправильной, тихой, сдержанной, слишком рациональной и вместо того, чтобы кричать в голос, я скулила, обнявшись с рулём. Телефон, что валялся на пассажирском сидении, периодически тренькал сообщениями.

Что мне делать?

Куда пойти?

Всегда можно снять номер в гостинице, но у меня на карте последние двадцать тысяч и те на чёрный день: заработала на своём кулинарном блоге. И так бездумно их расходовать не стоило.

Я растёрла лицо. Уверена, всё красное и нос распух.

Я не верю…

Просто отказываюсь верить, что Матвей так мог поступить со мной.

В вечернем свете заката, а в сентябре у нас рано смеркается, на руке блеснуло кольцо. Я замерла не в силах отвести взгляда от ободка, который переливался бриллиантовой россыпью. Внутри гравировка с пафосным «Forever and ever».

Я покачала головой и зачем-то снова завела машину, долго прислушивалась к гулу мотора, а потом выехала со двора. Опавшая листва прикрыла всю черноту города, утопила тротуары в пушистых горках опада, которые от луж на дороге быстро стали пачкаться и выглядеть ещё хуже, чем просто было бы все разбросано. Я покачала головой. Внутри все вертелись слова как на старой аудиокассете: ' Здравствуйте, я любовница вашего мужа…'.

Там, где раньше было сердце неприятно холодело, и я невольно касалась сквозь куртку груди. Почему-то болело. Иррационально. Ведь я запретила себе чувства. Но девочке, которая сидит в любой взрослой женщине не объяснить: пока что нельзя расклеиваться.

Меня подрезал внедорожник и я излишне резко вырулила в правый ряд машин и остановилась в парковочном кармане. Руки тряслись, а в голове словно вата разбухала, противное чувство. Я вышла из машины и зашла в аптеку, взяла обезболивающее, потому ещё пройдёт час, и я взвою от головной боли, а она будет. Это точно.

Выходя из аптеки, я услышала женский смех: мимо меня проскользнула влюблённая парочка с картонными стаканчиками для глинтвейна. Рановато ещё. Но в глазах стало жечь. Я снова провела ладонью по ним.

Матвей обожал уличный глинтвейн. Не из кофеен, а именно чтобы торговцы в маленьких ларьках его варили, добавляли много вишнёвого сока и мало специй. В одну новогоднюю ночь на площади Матвей бегал за напитками и смеялся, что это его плебейская натура так хочет. А мне просто нравилось. Нравилось, что при его должности, связях он оставался простым парнем на байке и продолжал любить простую меня.

Жаль, сказка кончилась. Болезненно.

Вода, которой я запивала таблетки, отказывалась пролетать в горло, поэтому обезболивающее прилипло где-то посередине гортани и горчило всю дорогу. Я снова вернулась в вереницу машин, которые спешили в центр города. В старый город, как у нас принято было говорить. Я попала в час пик и до набережной добиралась больше часа, чтобы остановиться у резных ворот парка Аксакова, который вёл к реке, а главное — к мосту.

Телефон тренькнул в кармане. Я вытащила мобильник и с ужасом прочитала короткое сообщение от неизвестного номера: «Теперь ты поняла как неправа была?»

Глава 4

Кольцо утонуло в реке.

Я смотрела на бурлящую воду с моста влюблённых. Крупная дрожь пробегала по телу, а волоски на коже привставали, как только в воспоминаниях всплывал Матвей.

Уже неинтересно, как он мог, потому что только что водная пучина проглотила свидетельство нашего союза.

Атрибут.

Память.

Я оттолкнулась руками от перил и запрокинула голову, посмотрела в закатное небо. Паршиво. Однозначно.

В груди билось несмышлёное сердце напоминая, что я всё ещё жива, только жизнь как-то всё равно утекала из тела. Я села прямо на настил моста и облокотилась спиной о перила. Солнце медленно спускалось в реку, растворяясь в ней и окрашивая в розово-золотой воду.

Сдавленно выдыхала воздух, потому что спазм в горле не давал закричать. Непроизвольно тряслась нижняя губа. А голова всё равно разболелась. Словно на меня надели корону, что давила на виски. Венка с левой стороны взбугрилась и, приложив пальцы, я чувствовала пульсацию крови.

Сколько я просидела в одиночестве под осенним листопадом, не знаю. Солнце не только скрылось далёко-далёко, где кончалась река, но и забрало те скудные остатки тепла.

Я продрогла.

И всё ещё не знала, что делать.

Телефон становился всё больше мёртв: двадцать процентов зарядки. Я пристально разглядывала неизвестный номер из прошлого, который напоминал мне о выборе перед свадьбой.

Жестоко.

Настолько, что из груди вырывался истеричный смех.

Приходилось глотать воздух, чтобы заглушить истерику, и от этого в желудке словно воздушный шар надулся.

Я заблокировала абонента. Пальцами перебирала иконки вызовов, замерев над именем Лиса.

Ноги затекли, а поясница замёрзла. Я встала, отряхнула зад и медленным, нетвёрдым шагом пошла прочь из парка.

Четыре года назад в беседке на возвышенности мы с Матвеем танцевали свадебный танец. Красивая фотосессия была. И все эти фото теперь меня уносили в жизнь до измены.

Слёзы текли непроизвольно.

Я завела машину и, проехав до перекрёстка, развернулась. Спустилась на проспект возле старого дома какого-то знаменитого писателя, где всегда было много туристов с камерами.

Не доезжая развязки, что вела в географический центр, я ушла влево, поднимаясь к южному спальному району. Машину, как обычно, припарковать негде. Я бросила авто, перегородив внедорожник, и пробежала к подъезду. На одиннадцатом этаже меня ждала открытая дверь и хрупкая светловолосая девушка в плющевом халате.

— Ксюш, что случилось? Ты же никогда так поздно не приезжаешь в гости, — произнесла Алиса, она же Лиса, школьная подруга. Она пропустила меня в коридор и пока закрывала дверь, не могла оторвать от меня взгляд. Я присела на маленькую кожаную банкетку, не в силах снять ботинки, а губами произнести страшное. — Ксюш?

Я перевела глаза, в которых плескались слёзы на Лису и попыталась сказать онемевшими губами страшную правду, но вместо этого у меня покатились горячие дорожки по щекам. Я спрятала лицо в ладонях, содрогнулась всем телом. Алиса подлетела быстро ко мне и упала на колени, схватила меня за предплечья и