Готова на все (СИ) - Кирилл Кащеев Страница 3

— Ничего я не запрещала… Ты же знаешь, сколько у него всяких кружков, он устает, а сейчас елки начались, — стала оправдываться она, пытаясь хоть в тоне сохранить некоторую внушительность. Но какое там, лепет — он и есть лепет.

— Я не о ребенке собирался с тобой говорить, — словно она сама навязала ему разговор о Яське, бросил отец, и взмахом узкой ладони отмел такой нестоящий его внимания предмет, как Элин ребенок.

— Элина, я содержал тебя тридцать лет…

Элина поглядела на него в изумлении — чего? Даже если считать с девятью месяцами до рождения, все равно многовато выходит!

— Даже ты не осмелишься сказать, что я был плохим отцом. У тебя было все: английский, поездки, заграницей ты училась…

Элина почувствовала, что сейчас и впрямь захлебнется этой слюной, которая все наполняла и наполняла рот. Конечно, было, но ты-то, родной, какое к этому имеешь отношение?

— Когда ты вышла замуж… — его привычно перекосило, — Квартиру тебе обеспечили, и тебя, и твоего мужа, и ребенка вашего содержали… — сознание своей правоты заливало его до краев, аж выплескивалось.

Эля пристально уставилась на самодельный абажур лампы. Очень давно его делала мама и теперь свет мягко струился сквозь золотисто-коричневые кружевные прорези, и это было единственное место, куда Элина вообще могла смотреть.

— Когда слегла твоя мама, моя жизнь стала страшной…

Где она была страшной? В Испании? В Америке? В прочих заграницах, в которых отец благополучно отсиживался, пока Эля с бабушкой поднимали на утку истощенное болезнью, неподвижное мамино тело и перевязывали кровавые провалы пролежней.

— Все деньги уходили на мамино лечение…

Господи, хоть бы он сам себя слушал — если все деньги уходили, на что он тогда содержал Элю и ее семью?

— Я считаю, что полностью выполнил свой долг! — тоном адмирала Нельсона — офицера и джентльмена — закончил отец.

— Я заслужил нормальную жизнь. Нормальную семью. И то, что вы с бабушкой начали буквально изводить мою жену из-за денег… — он скривился.

— Я всего лишь попросила тебя продать твою и мою квартиру вместе, как одно целое, чтобы мы с Яськой могли купить себе другую, — чтобы прервать обличительную речь отца, Эле потребовалось все ее мужество, — Бабушка всего лишь просила дать ей возможность жить отдельно. Мы просто просили… После смерти мамы ты устроил свою жизнь, как тебе хотелось. Дай же и нам теперь возможность устроить свои жизни.

— Элина, довольно. — он снова брезгливо сморщился, — Я все понял и про тебя, и про бабушку, и хочу расставить точки над «ё». Твоя бабушка напрасно думает, что вот в этой квартире есть хоть какая-то ее часть. Я потратил время, которое мне так нужно для работы… — он бросил страдальческий взгляд на потемневший экран компьютера, — …и побывал у юриста. По всем документам эта квартира полностью моя…

Настоящий вихрь завертелся в голове у Эли… Она поняла все четко и сразу, даже удивившись, как мгновенно сработал мозг, вытолкнув на поверхность воспоминания почти десятилетней давности и выстроив их в единственно возможную логическую цепочку. В конце которой был непреложный вывод: они с бабкой действительно две клинические дуры и им конец. Эля коротко выдохнула — чувство было, словно ей под дых саданули. Одна радость от запоздалой сообразительности: не придется скушать очередную порцию унижений, выспрашивая, отчего да почему бабушка не имеет никаких прав на квартиру. Вот уж этого удовольствия она отцу не доставит, как бы ему ни хотелось!

Отец еще минуту помолчал, ожидая вопросов, по лицу его прокатилась тень разочарования:

— Бабушка ни на что рассчитывать не может. — несколько скомкано продолжил он, но тут же выправился, возвращаясь к холодной размеренности, — Если же она скатится до судебного разбирательства… Ты меня достаточно хорошо знаешь: что мое — то мое, и я этого не отдам, чего бы мне не стоило. Это нарушит мои планы, я после этого, конечно, заболею, — он покачал головой, — Но пусть твоя бабушка не надеется: я не позволю ни тебе, ни ей меня лечить, приводить врачей…

Эля поперхнулась слюной и долго кашляла, прикрываясь ладонью и отворачиваясь, чтобы он не видел ее лица. Она была потрясающа — его искренняя, наивная и даже трогательная уверенность, что, сколько бы зла ни причинил он своим близким, как бы сам ни был безразличен к их бедам, они все равно озабочены тем, чтобы с ним все было хорошо. Ну конечно, они же так, обслуга, это он в семье фигура. Что ж, бабушка всю жизнь работала на эту его святую уверенность и остальных приучила.

— Что будет, если заболеет сама бабушка? — этот вопрос вызвал у Эли мимолетный всплеск гордости. Она молодец, она держится, не вопит, брызгая слюной, какой отец подонок. Она говорит сдержанно и по существу, — Она старый человек, кто станет за ней ухаживать? Ты вечно в отъезде — когда мама умирала, тебя не было, и когда дед умер, тоже.

Его старое тело оказалось неподъемным, и почему-то скользким. Они с бабушкой нашли деда на балконе и тащили его в комнату, на кровать, а он вываливался и глухо стукался о паркет спиной.

Это было, а отца с ними не было. Впрочем, как и всегда, когда в доме случалась беда.

— То, в чем ты сейчас меня упрекаешь… — он поглядел на Элю с удивленным презрением. Его смели в чем-то упрекать — это было странно и ни с чем не сообразно.

Эля тут же трусливо заторопилась:

— Я тебя не упрекаю…

— Если с моей матерью что-то случится, за ней станет ухаживать моя жена, — с полным сознанием своего морального превосходства объявил отец.

Элю передернуло. Ему даже в голову не приходит сказать, что он будет ухаживать сам.

— Мы собираемся жить так, как удобно нам. С «общим котлом» пора заканчивать, вы с Ярославом тоже можете в дальнейшем жить как вам угодно…

Это что — одолжение?

— Если бабушка захочет быть с нами, то я… готов ее содержать. Наш семейный кошелек я, конечно, в ее руках не оставлю, и темперамент свой проявлять не позволю… У моей матери есть лишь одно стремление — стремление к власти, — словно в порыве откровенности объявил он Элине и тяжко вздохнул, — Мне, конечно, придется ее ОБУЗДАТЬ, — он самодовольно и предвкушающе улыбнулся. — А с тобой я готов заключить соглашение. Если ты не будешь вмешиваться в мои отношения с твоей бабушкой и прекратишь всю эту историю с продажей квартиры, я