Карен Темплтон-Берджер - В атмосфере любви Страница 30

Плюхнувшись на плетеный коврик у камина, Гвин развернула страницу с объявлениями. Бобо положил голову ей на колено. Держа наготове ручку, Гвин пробежала глазами подзаголовки.

Прошло минут пять, а она так и не увидела ничего подходящего. Только сейчас она ясно осознала, что находится в глубокой провинции. И если так пойдет дальше, застрянет здесь навсегда.

— Что это вы делаете, юная леди?

Услышав голос деда, Гвин вздрогнула и обернулась. Опираясь на костыли, тот заковылял по вестибюлю. Гм, по идее, его бодрый вид должен был обрадовать ее.

— Ищу работу.

— Вот как? — Он неловко опустился в то же кресло, что и вчера. — И какую же работу ты хочешь найти?

— Любую легальную работу с оплатой выше минимума.

— Я слышал, Алек предложил тебе место, но ты отказалась.

— И когда это он успел тебе рассказать?

— Не мне. Мэгги. А она рассказала мне.

Опять! Эта женщина просто невыносима!

— Понятно. Я вижу, в этом доме нет секретов.

— Ну поскольку для рыбалки сейчас слишком холодно, что еще остается делать? Только пересказывать секреты. Так почему ты…

— Что?

— Почему отказалась от этой работы?

Не отрывая глаз от газеты, она перевернула страницу.

— Потому что преподавать — это не для меня.

— Неужели?

Гвин бросила на деда быстрый взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит. Но его лицо было непроницаемым.

— А тебе не кажется, — медленно проговорил Ангус, почесывая подбородок, — что на самом деле ты отказалась потому, что не хочешь быть рядом с Алеком?

— Что? Поппи, о чем ты говоришь? При чем здесь Алек? И почему я должна не хотеть быть рядом с ним? Это просто смешно!..

Стоп. В расстроенном состоянии она всегда начинает болтать лишнее. И Поппи уже несколько раз был свидетелем этого. В бледно-голубых глазах старика блеснул огонек. Давно она этого не видела.

— Нет, я просто спросил. Думал, ты мне разъяснишь. Сам я ничего не знаю.

— Представь себе, я тоже. — Она зашуршала газетой, переворачивая страницу. — Не хочу быть рядом с Алеком… Надо же такое придумать. Кстати, сегодня утром мы ездили с ним верхом.

— Да. Я знаю. — Гвин предпочла промолчать. — Знаю и то, что он поднимался в твою комнату рано утром.

Она снова промолчала, но ее щеки против ее воли покрылись румянцем. Конечно, румянец можно приписать жару камина, но, судя по короткому смешку деда, он догадался, что жар от тлеющих поленьев здесь ни при чем. Гвин склонилась над газетой ниже.

— Ну и как, есть что-нибудь подходящее? — снова раздался голос деда.

— Несколько вариантов, — слукавила она. Обведя для виду красной ручкой пару объявлений, Гвин сложила газету и встала с ковра. — Предложений вполне достаточно, — сказала она, небрежно сунув газету под мышку. — Не думаю, что у меня будут проблемы с поиском работы.

— Я тоже так не думаю, — согласился дед. — У такой симпатичной и смышленой девушки, как ты, не должно быть с этим проблем.

Гвин снова покраснела от смешанного чувства смущения и удовольствия. После неловкой заминки, так и не найдя, что сказать в ответ, она направилась к выходу. Бобо семенил за ней по пятам. Уже у самой лестницы, движимая каким-то чувством, которое она не смогла бы даже назвать, она вернулась и поцеловала деда в лоб.

Явно удивленный, он схватил ее за руку.

— Что это ты вдруг?

— Не знаю, — сказала Гвин, сама немало удивленная своим поступком. — Так что лучше ничего не говори.

Он выпустил ее руку и потянулся к лежащей на столе стопке книг в бумажных обложках из коллекции Мирты.

— Как ты думаешь, стоит почитать этого Джона Грисэма?

— Наверное, стоит, Поппи, — ответила она через плечо, снова направляясь к лестнице. — Я слышала, что он интересно пишет.

— Гвин?

Она обернулась, стоя на нижней ступеньке.

— Что?

— Может быть… — Он рассеянно почесал за ухом, потом поднял глаза. — Может, сыграем как-нибудь в шахматы?

Они в последний раз играли в шахматы, когда ей было двенадцать или тринадцать лет. Просьба деда оказалась неожиданно приятной для нее. Как если бы ей предложили стакан воды еще до того, как она осознала жажду.

— Конечно, Поппи. С удовольствием.

Кончики его усов приподнялись на добрый дюйм над уголками рта, расплывшегося в широкой улыбке.

Громко хлопнула задняя дверь, очевидно, Мэгги и сестры-близнецы вернулись из церкви. Сидя в своем кресле у камина, Ангус слышал щебетание сестер, смешанное с низким грудным смехом Мэгги. Войдя в вестибюль, сестры помахали ему рукой в знак приветствия и поднялись в свою комнату. Мэгги, все еще в пальто и шарфе, задержалась в вестибюле.

— Чему это вы так весело улыбаетесь, Ангус? — хмуро спросила она.

Тот наклонился вперед и повертел головой, чтобы убедиться, что они одни.

— Вы ошибались, а я был прав, — сказал он, снова откинувшись на спинку кресла.

— Насчет чего?

— Насчет Гвин и Алека. Несмотря на ваши мрачные предсказания, мне кажется, что у них все идет хорошо.

— О, ради всего святого, Ангус! — Не снимая пальто, Мэгги устало опустилась в кресло напротив. — С чего вы это взяли?

— Видели бы вы ее только что, когда я при ней упомянул об Алеке. Начала бормотать что-то невнятное, притворяясь, будто я все это выдумал.

— Не думаю, что она притворялась, Ангус. — Мэгги сурово посмотрела на старика, но тот проигнорировал и ее взгляд, и ее слова.

— Я видел, как он взял ее за руку за завтраком, — сказал он с победной улыбкой. — И как шептал ей что-то на ухо.

— Они всегда были привязаны друг к другу как брат и сестра, — возразила Мэгги, но в ее голосе не было убежденности. — Вы придаете всему этому слишком большое значение.

— Я знаю, что говорю, Мэри Маргарет. Лодыжка у меня сломана, но с глазами пока все в порядке.

Экономка с шумным вздохом поднялась с кресла и наконец сняла шерстяное пальто. Перекинув его через руку, она наклонилась, чтобы поднять выпавший из кармана кошелек.

— Можете верить во что угодно, сэр, — устало проговорила Мэгги. — Но не приходите потом ко мне плакаться, если они так и не объявят о своей помолвке.

Вернувшись в свою комнату, Гвин так тяжело рухнула на кровать, что пружинный матрац жалобно скрипнул. Бобо тут же подошел ближе и, повизгивая, положил морду ей на бедро.

— Все в порядке, малыш. — Она села на кровати и почесала собаку за ухом. — Все замечательно. Жизнь — это один большой праздник смеха.