Карен Темплтон-Берджер - В атмосфере любви Страница 29

— Боюсь, что это отрицательно сказывается на ее жизни. Или скажется в ближайшем будущем, — продолжила она. — Если она не найдет способ справиться с этим… Сэмюэль Мика Филипс! Немедленно сядь за стол, слышишь меня?

Когда мальчик, в лице которого не было ни капли раскаяния, подошел к своему стулу, мать, не особенно церемонясь, заставила его сесть. И сидеть смирно.

По-видимому, Лави хотела продолжить разговор о дочери, но подошедший к столу Грег остановил ее.

— Нам пора, дорогая. Фургон может приехать к дому в любую минуту.

Лави Филипс встала из-за стола. Сэм уже мчался к двери, а Коди вырывался из рук матери, явно намереваясь последовать за старшим братом.

— Может быть, вам нужна помощь? — предложил Алек, тоже вставая.

— Боже, Грег, соглашайся, пока этот человек не передумал! — воскликнула Лави, беря ребенка под мышку.

— У меня нет возражений, — с широкой улыбкой сказал Грег. — Буду вам очень признателен.

Обняв жену за тонкую талию, он повел ее к дверям. Алек пошел следом, удивляясь тому странному щемящему чувству, которое вызвал в нем этот простой, нежный и одновременно властный жест Грега. Зависть? Нет, это невозможно! В браке нет ничего такого, чему стоило бы завидовать. Он знает это на собственном опыте.

Инстинктивно оглянувшись, Алек увидел в трех шагах позади себя Гвин. Она стояла, опустив глаза и скрестив на груди руки. Что-то было не так. А он не понимал, что. И с кем.

— Я знаю, что грузчики обязаны расставить всю мебель по местам, — сказал Грег в вестибюле. — Но знаю и то, что начнется, когда они уедут. «Дорогой, давай попробуем переставить этот диван вон к той стене», — проговорил он, повысив голос до писклявого фальцета на два регистра выше, чем голос его жены. — Такое впечатление, что женщины просто не в состоянии принять решение сразу.

— Чушь! — вмешалась Лави. — Решение насчет тебя я приняла в тот самый момент, когда увидела тебя на танцплощадке.

— Угу, — подтвердил Грег, обнимая ее за плечи, — и с тех пор я не перестаю сожалеть об этом.

Их любовное подшучивание затронуло какие-то глубоко скрытые струны в душе Алека. Струны, которые он предпочел бы не трогать.

Повернув голову, он увидел, что Гвин показывает мальчикам коллекцию глиняных лошадок, которую когда-то собрал ее дед и которая уже лет тридцать служила одним из украшений вестибюля. Глаза Гвин блестели, на лице появилась та неотразимая улыбка, благодаря которой ей не раз удавалось избежать неприятностей. И которая грозила неприятностями ему. Почувствовав на себе его взгляд, Гвин подняла глаза, и ее улыбка погасла.

Несколько обескураженный, Алек засунул большие пальцы рук в карманы джинсов и заставил себя снова повернуться к чете Филипсов.

— Вы давно женаты? — поинтересовался он.

— В августе будет шестнадцать лет, — ответила Лави. — Она метнула быстрый взгляд в сторону Гвин, затем снова посмотрела на Алека. На ее лице расцвела улыбка, смысл которой был очевиден. Да, каждая счастливая в браке женщина считает своей святой обязанностью заниматься сватовством, подумал Алек. — И не слушайте этого дурака, — продолжила Лави, шлепнув мужа по плоскому животу. — Он ни о чем не жалеет. Так, давайте-ка собираться и уезжать, а не то мне придется распаковывать вещи до полуночи.

Она подозвала к себе мальчиков, поручила младшего Грегу и направилась в столовую, чтобы попрощаться. Грег проводил ее взглядом, потом повернулся к Алеку.

— Знаете, она абсолютно права, — негромко сказал он. — Может быть, это звучит глупо, но я не раздумывая женился бы на ней снова. — Малыш у него на руках захныкал, и Грег вздохнул. — Но иногда очень хочется заткнуть уши.

Алек проводил семейство до машины, пообещав, что в скором времени подъедет, чтобы помочь. Когда он вернулся в столовую, там не было никого, кроме Гвин, которая убирала со стола.

— А где все остальные? — спросил он.

— Мэгги повезла близнецов в церковь, — тихо проговорила она, продолжая методично счищать с тарелок остатки еды и складывать их в стопку. — Поппи в гостиной.

— Что-то не так? — помедлив, спросил Алек, не зная, что станет делать, если услышит в ответ «да».

— Не так? — Она бросила быстрый взгляд в его сторону и снова отвернулась. — С чего ты взял?

Ее голос звучал как натянутая до предела струна. Еще немного — и порвется. Алек нерешительно сделал шаг к столу.

— Тебе помочь? — Она резко помотала головой. — Я чем-то тебя обидел?

— Ради всего святого, Алек!.. — Она поставила на стол стопку тарелок с таким стуком, что зазвенели ножи и вилки. — Ничего не случилось, и ты ничем меня не обидел, и мне не нужна помощь. Будь так любезен, займись своими делами и оставь меня в покое, хорошо? Со мной все в порядке.

Алек понял, что еще одно слово — и в него полетит нож. А поскольку в детстве они частенько играли в дарт, он знал, что у Гвин меткая рука. Поэтому он предпочел уйти. Но готов был поклясться своей коллекцией первых изданий английских классиков XIX века, что в ее душе не больше порядка, чем в его собственной.

Принеся тарелки на кухню, Гвин принялась споласкивать их водой с такой решительностью, что, пожалуй, этой энергии хватило бы на то, чтобы перемыть вручную посуду после рождественского приема в каком-нибудь восточном посольстве. Но через пару минут она выключила воду и в отчаянии застыла над раковиной.

Почему все столь сложно? Почему нельзя просто настроить свой мозг так, чтобы он не думал о чем не следует. Отбрасывал бы нежелательные мысли, как заплесневевшую редиску. В том, что ее влечет к Алеку, нет никакого смысла. Ни малейшего. А значит, она не должна позволять себе это.

Снова включив воду, Гвин домыла тарелки и сделала глубокий вдох. Потом еще один.

Вот теперь она в порядке. Молодец, сумела взять себя в руки. Все это — лишь минутная слабость, результат утренней прогулки. Больше такого не повторится.

Гвин вытерла руки и в поисках воскресной газеты вышла в вестибюль. Он был пуст. Только собаки пошевелились, услышав ее шаги, и из всех трех один лишь Бобо поднялся на ноги, чтобы поприветствовать ее. Близнецы пробудут в церкви еще час, с облегчением прикинула она. У нее сейчас не то настроение, чтобы поддерживать беседу.

Она нашла за стойкой красную ручку и газету, небрежно сложенную и уже брошенную в кипу, предназначенную для растопки.

Плюхнувшись на плетеный коврик у камина, Гвин развернула страницу с объявлениями. Бобо положил голову ей на колено. Держа наготове ручку, Гвин пробежала глазами подзаголовки.