Белва Плейн - Рассвет Страница 31

Она повернула ключ и вошла. Щенок сидел и колотил хвостом об пол с такой радостью, будто она отсутствовала целый год. Он ждал, что на него обратят внимание, и она, наклонившись, погладила его.

– Да, да, я пришла.

День был не слишком тяжелым, и шла она недолго, к тому же все время под уклон, но тем не менее вся она пылала и страшно хотела пить. Из кухни, где она налила себе стакан воды, ей была видна столовая, в которой знакомые вещи стояли каждая на своем месте: стулья аккуратно расставлены вокруг стола, угловые серванты заполнены бело-голубым веджвудским фарфором, находившимся там уже почти полвека. Все упорядочено, надежно, незыблемо.

Но так ли это? В этих чистых комнатах вдруг повеяло опасностью, будто холодный ветер ворвался внутрь, настежь распахнув все двери. Этот дом, как и любой другой, не был надежным убежищем. Ненависть, если ее подогреть и дать ей пищу, может снести его, превратить в руины, и не только его, а и целые улицы и города. Ненависть способна на такое. Это урок истории.

Она поднялась наверх в комнату Тома. Открытое привлекательное лицо Джима Джонсона смотрело на нее с плаката в простенке между окнами. Вообще-то это была самая обычная комната студента колледжа, с университетским вымпелом и картой Соединенных Штатов, прикрепленной кнопками к стене. Над письменным столом висела карта звездного неба. На столе лежала стопка книг в дешевых обложках и стояла маленькая фотография девушки, чье довольно приятное лицо было чуть ли не полностью закрыто копной вьющихся волос. «Тому с любовью» было нацарапано в углу.

Лаура почувствовала укол ревности. Но это естественно. Говорят, все матери испытывают ревность при мысли о том, что кто-то другой может отодвинуть их на второе место в сердце сына. И каждая мать задается вопросом, что значит для сына именно эта конкретная девушка – легкое ли это увлечение или же «настоящее» чувство, и если это настоящее чувство, то правильный ли выбор сделал сын. Кто эта девушка на фотографии, чем она занимается.

Лаура вытащила из стопки газет первую попавшуюся и прочла название: «Независимый голос». Привыкнув к быстрочтению, она в считанные минуты просмотрела первую страницу и сразу поняла, что все написанное представляло собой ловкую пропаганду, замаскированную под объективную журналистику. Умная политическая сатира, откровенный злой фанатизм, опасная наглая ложь. Она перелистала страницы, глядя на подписи под статьями. Дойдя до Томаса Райса, отложила газету и села.

Одно дело слышать, как Том излагает свои идеи, и совсем другое – увидеть их напечатанными за его подписью, к тому же в газете. Должно быть, это та самая газета, о которой он рассказывал. Университетская газета, которую финансируют бывшие выпускники, ставшие важными персонами, преследуя какие-то собственные цели. Она еще раз просмотрела список сотрудников редакции. Мужские и женские имена были расположены в алфавитном порядке. Ей вдруг, без всяких к тому оснований, пришло в голову, что одно из женских имен принадлежит девушке на фотографии, и она принялась внимательно их изучать – Сью, Эллен, Дженнифер, Роберта, Линда. Это, конечно, было глупо. Какая, в конце, концов разница.

– Мне так грустно, – сказала она вслух. – Я рассержена, и разочарована, и не знаю что делать. Ах, Том, я тебе голову готова оторвать. Как ты можешь так поступать? Как ты можешь, ведь ты всегда видел вокруг себя добро и порядочность, я учила тебя быть добрым и порядочным.

Она все еще сидела там, когда послышался шум подъезжающей машины, затем скрежет поднимавшейся двери гаража. Минуту спустя она увидела в окно Бэда с Томом, достававших ручные косилки из сарайчика для инструментов. Бэд строго следил за тем, чтобы трава вокруг клумб была аккуратно подстрижена. Она смотрела на них и думала, что должна принять решение, как вести себя. Можно пойти по пути наименьшего сопротивления – забыть о словах Лу Фостер и о газете. Можно выбрать более сложный путь – завести разговор на эту тему, потребовать объяснений. Беда, однако, была в том, что невозможно было предугадать, какой из двух позволит ей добиться больше толку и можно ли вообще чего-то добиться в данной ситуации.

Выбрав более трудный путь, она стала ждать, когда Бэд с Томом войдут в дом.

– Запарились, наверное, – сказала она. – Я приготовила чай со льдом. Садитесь. Я хочу поговорить с тобой, Том, твоему отцу тоже стоит послушать, – и, бросив на мужа яростный взгляд, начала: – Том, где ты был вчера вечером?

Будучи по натуре честным, Том не умел убедительно лгать. Увидев сейчас, как расширились его глаза и поднялись брови, собрав лоб в морщины, она поняла, что он встревожен.

– Гулял тут неподалеку. Нужно было кое с кем встретиться. А что?

– Я просто хотела уяснить для себя кое-что. Ну и как, встретился ты с кем хотел?

– Не совсем. Видел пару ребят, поздоровался с ними, но дальше Ист Оук не пошел. Мне стало скучно, и я вернулся домой.

– Дальше Ист Оук не пошел. Значит на Фейрвью ты не был.

Красивые глаза сына раскрылись еще шире, и он с упреком воскликнул:

– Мам, не думаешь же ты, что это я бил окна в том доме? – И, рассмеявшись нелепости такого предположения, продолжал: – Или что это я стрелял? – Понизив голос, он огляделся вокруг с заговорщическим видом. – Знаешь, я открою тебе секрет. Я международный террорист. Я не стану пачкать себе руки подобными мелочами.

– Я говорю серьезно, Том. Не пытайся отшутиться.

Он, видимо, чувствовал себя все более неспокойно, потому что встал в позу обиженного.

– Вовсе я не пытаюсь отшутиться.

– Не лги мне, Том. Ты был в той толпе на Фейрвью. Лу Фостер тебя видела. Они с мужем как раз проезжали мимо.

Том молчал. Бэд налил из кувшина еще один стакан чаю, но тоже ничего не сказал.

– Так как же? – настаивала Лаура.

– Ну, хорошо. Я ходил на Фейрвью, а не на Ист Оук. Довольна?

– Нет, потому что ты солгал.

– Я не ребенок. Я, что, должен отчитываться за каждый свой шаг?

– Ты знаешь, что дело не в этом. Разве я когда-нибудь требовала у тебя отчета? Ты всегда пользовался максимальной свободой, как, наверное, никакой другой мальчик. Но вчера вечером ты повел себя необычно. На Фейрвью произошло нечто из ряда вон выходящее. Что ты там делал? Я хочу знать это.

– Ну, хорошо. Я ходил на митинг в поддержку Джима Джонсона. Для тебя не секрет, что я поддерживаю Джонсона, кстати, и папа тоже.

– Тогда почему ты сразу не сказал, что идешь туда?

– Потому что ты ненавидишь Джонсона, – ответил Том на сей раз с оттенком пренебрежения.

Она вспыхнула.

– Я никого не «ненавижу». Да, я не одобряю его кандидатуру, но ты имеешь полное право голосовать так, как считаешь нужным. Нет, Том, ты ушел из дома потому, что не хотел, чтобы я, мы знали, с кем ты встречаешься. Ты был в машине с молодой девушкой и мужчиной постарше. Кто они? Почему надо делать из этого секрет?