Я научу тебя летать - Ева Ночь Страница 32

– Сергей, – просит он братца глазами, и тот, кивнув, плавно поднимается со стула. Усмехается и выходит. Я бы на его месте не скалился. Как бы не пришлось к стоматологу бежать.

– Что за тон и что за поведение? – спрашивает папулька ледяным тоном. Надо было точно так же спросить его за столом, когда он при всех распекал меня за навязанное им же жениховство. Беру на заметку. Я хороший ученик. Не зря училки – моя слабость.

– Я понимаю, что воспитывать никогда не поздно, Иван Аркадьевич. Но у вас тут хватает и без меня, чем заняться. А я как-то вырос. И не совсем с вашим участием, батюшка. Поэтому впредь, будь добр, не отчитывай меня как пацана при всех. И тем более, при девушках. Держи свою жажду воспитателя при себе. Или вон тренируйся на жене – в первую очередь. Ну, и Ваньке не мешает больше внимания уделять. А то вы за своими страстями ребёнка травмируете.

– Я в своей семье разберусь сам, – цедит сквозь стиснутые зубы папахен. – Не вмешивайся.

– Того же самого я жду и от тебя. У меня своя жизнь. И я уже взрослый. Ну, иногда это смешно и забавно – поиграть в божка. Временами даже подыграть тебе хочется ради развлечения. Но всерьёз воспринимать некоторые вещи не получается. Короче, ближе к делу.

Во-первых, ставлю тебя в известность: я не хотел и не хочу жениться на Валентине Луниной. Нравится тебе или не нравится, а на этом фарсе я ставлю жирный крест. Всё, игры закончились. Жених для Луниной был да весь вышел.

– А о девушке ты подумал? – папа рассматривает меня с интересом. И голос у него почти нормальный. Усталый даже. И морщинки у рта чёткие проступают. И я вдруг понимаю, что он не так молод, как кажется.

– Ну, это не подлое предательство. Ничего я ей не обещал. И, насколько я знаю, она ничего от меня не ждала и замуж выходить как не собиралась, так и не собирается. Я никогда ещё не встречал девушки с более стойким отвращением к семье и детям. И ты такой жены для меня хочешь, отец?

– Ну, видимо, ей просто ещё не встретился тот, кто смог бы быть достаточно убедительным.

– Сочувствую несчастному, – папке меня не сбить с намеченного курса. – От чистого сердца. Но этим козлом отпущения буду не я. Точка.

Отец почему-то расслабляется, руки у него становятся мягче на удобных подлокотниках кресла, поза спокойнее. И на губах играет подозрительная улыбка. Он что, даже возражать не будет и козни строить? Не станет рассказывать, что он чего-то там обещал Лунину и я обязан?.. По ходу, нет. Оба-на.

– Это было во-первых, – напоминает отец, расстёгивая верхние пуговицы рубашки, вытягивая запонки из манжет. Я наблюдаю, как он аккуратно закатывает рукава.

– А во-вторых, можешь не строить планы на счёт брата Серёжи и Варежки.

– Это ещё почему? – приподнимает он бровь, и в уголках его губ появляются глубокие ямочки. Издевается, гад. Я же вижу, как его прёт от всей этой ситуации. И его спокойствие невероятно заводит меня. Злит. Взрывает тротил бешенства в башке.

– Потому что хрен вам всем, а не Варя, понял? Он не женится на ней, ясно?

– Это ещё почему? – повторяет папуля тупой вопрос.

– Потому что она моя. И я никому её не отдам, – впечатываю раскрытую ладонь в кожаный подлокотник и, вскакивая, ухожу.

Хватит. Достаточно. Не хочу слышать никаких возражений. Но отец, как ни странно, молчит. Даже ничего не прорычал в ответ. Странно.

Глава 27

Варя

Я смотрю, как мои шестиклашки убирают. Ванька и Егор. Два косоруких маменькиных сынка. Или как правильно сказать-то?.. Вообще-то уборщица приходит порядки наводить, но, на мой взгляд, в некоторых ситуациях трудотерапия незаменима.

Если бы хоть один из мальчишек пожаловался, не миновать мне взбучки. Но, кажется, ни один, ни второй не посмели пикнуть, однако рвения в их действиях я не вижу.

– Вань, веник надо держать так, – показываю я на своём примере. – Егор, мусор метут не в угол, а из углов.

– Зачем мне это надо? – бесится лохматый Михайлович. – У нас домработница этим занимается. И вообще это не мужское дело!

– Мужское дело – кулаками махать? – поднимаю я строго бровь. – Может, вызовем отца в школу?

Я рискую. Стоит только им встать в позу, и ещё неизвестно, чем закончится моё самоуправство. Но Егор надувает губы и начинает яростно скрести веником в углу.

– Вот так, кончиком, – подсказываю терпеливо. – А по поводу, зачем это нужно, скажу одно: неизвестно, что будет завтра. Возможно, умение подметать и мыть полы пригодится. Каждый уважающий себя мужчина должен уметь убрать, заштопать носок или пришить пуговицу и приготовить завтрак.

– А ужин? – спрашивает Ванька, намекая, что пиццу он теперь и сам при желании сможет худо-бедно сделать.

– И ужин тоже. Я вам скажу так: лучшие повара не женщины, а мужчины.

Оба кивают. Видимо, у Михайловича дома тоже заправляет какой-нибудь Даниель. Боже, куда я попала? – задаюсь в очередной раз вопросом и никак не могу подобрать правильный ответ. Как-то за четыре года работы в гимназии я ни разу не сталкивалась с оборотной стороной медали – жизнью своих учеников за стенами этого заведения. Классное руководство мне доверили впервые. И то, наверное, потому что Юлия Михайловна в декрет ушла.

Ванька и Егор вроде бы уже не враждуют. По крайней мере, не бросают больше друг на друга злобных взглядов и работают в паре. Ванька только верховодит. Видимо, у Драконовых это в крови. Вот где лидер виден без линз и очков на носу.

У Рыжика пытливый и рациональный ум. Они стулья поднимали строго по количеству – поделили парты и на скорость. Егор неповоротливый. И руки у него большие, нескладные. Он и на физкультуре не блещет. То ли Драконов: крепкий, быстрый, непоседливый. Изменчивый, как ртуть.

Они и подметают странными зигзагами, словно геометрические фигуры чертят. Не удивлюсь, если и это какая-то сложная игра, придуманная Ванькой.