Джудит Крэнц - Все или ничего Страница 33

– О господи!..

– Повторяй.

– Я твой раб! Я сделаю все, что хочешь, только пусти меня к себе.

– Нет-нет-нет, не сейчас. Пока еще ты должен исполнять мои желания. Не думай ни о чем, просто смотри на меня, наблюдай, что делаю я, и забавляйся с собой. Я хочу видеть это. Не останавливайся, не останавливайся и не пытайся прикоснуться ко мне, что бы я ни делала.

Фернанда стояла совсем рядом с распростертым на кровати пареньком, так, чтобы он мог видеть ее палец, который, лизнув, она поместила между ног. Поласкав себя, она вернула его назад, к губам, и, еще раз лизнув, вновь поместила вниз живота.

– Так кто ты, Сэм?

– Я твой раб, – простонал он, едва разжимая пересохшие губы, чувствуя, как наливается, восставая, его плоть.

– А что я делаю?

– Трогаешь... себя. О боже, да дай же мне войти, пожалуйста, ну хоть один раз.

– Я уже вся мокрая внутри, но все же, Сэм, пока еще рано. Ты не должен касаться меня. Можешь смотреть, но не трогать. Продолжай заниматься собой.

– Нет, – нетвердо проговорил он. – Не буду. Я не ребенок.

– Тогда это сделаю я, – безжалостно сказала Фернанда, склоняясь над ним так, чтобы коснуться волосами паха.

Она опять взяла его в руки и быстрыми, уверенными движениями принялась массировать, безжалостно и властно, в заданном ею темпе, пока паренек не обмяк снова, раскинувшись на постели, полностью подчиняясь ей, отдавая себя в ее власть и руки, умоляя не останавливаться, продолжать, продолжать... Он кончил через мгновенье, взорвавшись в ее руках уже не с прежней легкостью, но сильными, мощными импульсами, настолько чувственными, что он не мог сдержать в себе стон облегчения.

– Отлично, Сэм, просто превосходно, – похвалила Фернанда, вытирая полотенцем руки. – Мой раб, вот кто ты. И наконец-то ты научился покоряться мне.

Она легла на кровать рядом и взглянула на юношу. Курсант казался совершенно выжатым, почти бездыханным; каждый мускул, каждая точка, каждый сустав его юного тела расслаблены. Он лежал на боку, слегка отвернувшись в сторону.

Да, он был ее раб – без имени и лица, ее преданный раб, о котором она столько мечтала в своих фантазиях, мечтала годами... Или почти тот, о котором мечтала. Сейчас он истощен, желания оставили его. Но через секунду она позволит ему прикоснуться к себе, опять заставит следовать малейшему желанию. Когда же он снова будет готов, она откроет ему, что нужно уметь ждать – ждать, когда будет готова она. Он уже принадлежит ей, он усвоил преподанные ему уроки, которым его обучила она. И почему только раньше ей не приходило в голову заняться с этим мальчишкой? С мальчишками-рабами, раздумывала Фернанда в полутьме, уже через секунду уносясь на волнах сна.

Она проснулась от странного ощущения, что распята, придавлена на постели телом Сэма. Его плоть, очередной раз воспрявшая и набухшая с невероятной для третьего раза силой, уже касалась святая святых ее тела, готовая ворваться внутрь. Раздвинув коленями ее ноги, он простонал и грубо вонзился в нее, продвигаясь все глубже и глубже, пока не заполнил ее целиком.

– Значит, я твой раб, так, что ли? А здорово я тебя трахаю, ты, подстилка... Сумел бы так твой настоящий раб? – с угрозой проговорил он. – Я покажу тебе, какой я раб...

– Прекрати! Прекрати немедленно, иначе я закричу.

– Да плевать я хотел... Я уже в тебе, и тебе это понравится.

– Сэм, я расскажу твоей матери...

– Ну да, конечно... А как я оказался в твоей комнате? Лучше молчи. Ты этого хотела, я же знаю.

– Я не хотела!

– Ну да, как же! – Он на мгновение замолчал и, простонав, остановился, чтобы с новой безжалостной силой наброситься на нее еще раз, с той сумасшедшей, необузданной силой, которой обладают только такие юнцы. Дыхание его было неровным, он не касался ее – ни руками, ни губами, полностью поглощенный одним, и, хотя Фернанда сопротивлялась, стараясь его остановить, он снова и снова безжалостно врывался в нее. Он двигался быстрее и быстрее, сотрясая под собой кровать, настолько безразличный к ощущениям той женщины, с которой был сейчас, как будто все это произошло в публичном доме. Наконец он разрешился коротким и мучительным оргазмом и тяжело рухнул на нее, все еще заполняя ее полностью. Она принялась колотить его кулаками, и он оставил ее, отвалившись в сторону и не говоря ни слова.

Фернанда вскочила, сотрясаясь от ярости и шока, кинулась к шкафу и поспешно натянула на себя халат.

– Убирайся отсюда, грязный ублюдок!

– Черт, да дай же мне передохнуть. Ты получила, чего добивалась, не так, что ли? Что там ни говори, а я уверен, что тебе не каждый день подобное перепадает.

– Пошел вон!

– Да ладно. – Он поднялся, натягивая одежду, настолько выжатый, что едва держался на ногах. – Ха, я вспоминаю о своих фантазиях – ничего даже близко похожего! Слушай, Ферн, я возьму твой джип? Надо же мне как-то добраться до своей машины.

– Бери, – коротко отрезала Фернанда. – Да поторапливайся.

– Иду. Слушай, не думай ты ни о чем, я никому не скажу. Да никто этому и не поверит. Во повезло тебе, а?

– Фиеста удалась на славу, – уверяла отца Джез после того, как часа в три утра последние гости гасиенды наконец-то разбрелись по кроватям. – Самая лучшая за последние годы.

– Ты выглядишь так, словно тебе всю ночь прогулять нипочем, – ответил он. – Вот только платье бы хорошо сменить.

– Да уж. Кузен Кейси прикончил и это. Я могла бы переодеться, но, кроме пары джинсов, у меня здесь ничего нет. А если б даже и было, кто знает, что выкинет Кейси на этот раз? Уж лучше не рисковать.

– Ну, он не нарочно, – возразил Майк, удобно устроившись в одном из кресел в спальне, куда они с Джез укрылись на то время, пока кузен Кейси перетаскивал свои вещи из комнаты Джез в комнату для гостей, чтобы устроиться там на целый год.

– Фрейд говорил, что случайностей не бывает, – заметила Джез, насмешливо приподняв брови.

– Полная чепуха, – лениво отозвался Майк.

– Ну, это ты ему скажи.

– Так вы с Кейси стали друзьями?

– Парень неплохо танцует. Ты это хотел сказать?

– Вы протанцевали вместе весь вечер.

– Ты тоже, – не без ехидства заметила Джез. – Вместе с Рэд.

– Точно. Вот уж не думал, что ты заметишь.

– Я все замечаю. Слушай, па, я иду спать. Завтра утром мне нужно мчаться обратно, черт бы их всех побрал.

Поднявшись с кресла, Джез склонилась над отцом, чтобы поцеловать его в макушку. Повернувшись, чтобы выйти из спальни, она заметила фотографию матери: ту самую, которую она сделала еще девочкой и которая так и простояла все эти годы на столике у кровати отца. На мгновение ей показалось, что она смотрит на свою фотографию, потом портрет быстро приобрел привычные очертания, превратившись в знакомый снимок, один из первых, которые она сделала. От матери Джез унаследовала тот же разрез глаз и изгиб бровей, больше ничего, но беглый взгляд схватывал именно эти черты. Это сходство подчас отмечали и другие, однако разница в цвете волос и очертаниях рта Джез и Сильвии нередко его затмевала.