Ирина Степановская - Тем, кто не любит Страница 34

– Могу, наверное. Но в науке на определенном этапе уже становятся нужны другие условия для работы, другой уровень мышления. Мне нужен большой институт. Для начала я готова устроиться хоть лаборанткой, хоть уборщицей, лишь бы позволили заниматься наукой. Столько идей у меня в голове! Их невозможно реализовать в маленьком институте. Современные методики сейчас стоят столько, сколько весь наш институт со всеми потрохами.

– А ты, оказывается, храбрая!

– Да уж… Храбрый заяц с розовыми ушами. Мне ведь уже скоро тридцать. Если не сейчас, потом будет поздно. Идеи приходят в голову молодым. Старики только продвигают чужие идеи.

– Для тридцати тобой сделано немало. – Он прищурился, примеривая ее жизнь на себя.

Из комнаты они вышли вместе. Это было неосторожно, сплетников вокруг было полно. Что подумают другие о ее моральном облике, Наташе было плевать, но она боялась, что негласный советник может дать ей в своем отчете нелестную характеристику, и важный покровитель не станет больше ей помогать. Что касается Вячеслава Серова, то он с некоторых пор перестал думать о негласных советниках, о страхе, о карьере и о тому подобных глупостях. С тех пор, как он вышел на незнакомой станции метро, ему ничего не стало страшно. И о том, что он мог подвести Наташу, он не думал. Он привык думать о больных, о студентах, о ходе операций… Это было так здорово! Думать только о том, о чем хочешь думать. Таким образом, они спокойно вышли из Наташиной квартирки, поздоровались с несколькими попавшимися им по дороге соседями и прошествовали к выходу мимо нескольких бдительных вахтеров. Серов довел Наталью Васильевну до автобусной остановки и оставил на ее щеке нежный поцелуй на прощание. Наташа поцелуй стерла, когда пудрилась перед лекцией, а красный цветок хранила два дня, пока он не завял и она его не выкинула. Серов к ней в комнату больше не стучался, а через месяц самолет унес ее через Дели в Москву, и доктор-офтальмолог, так нежно целовавший ее однажды на рассвете, казалось, совершенно исчез из ее жизни.

10

Хозяином ресторана был знакомый Алексею по давним делам финн, поэтому стиль внутреннего убранства был скандинавский. Хозяин сам оказался на месте, и, выйдя поздороваться с Алексеем, с одобрением посмотрел на его спутницу. Черт знает почему, Наташе этот взгляд оказался приятен.

Как приятно утешить попавшую в небольшую неприятность хорошо одетую, надушенную и обаятельную даму! Придет ли вам в голову пожалеть и привести в ресторан замызганную оборванку, что бесконечно ездит, свернувшись в серый вонючий комок, по кольцу Московского метрополитена? Прошу вас, не отвечайте, это бессмысленная риторика.

Столик в уютном месте у окна будто дожидался прихода этой интересной пары – солидного, лысеющего джентльмена с деловой хитрецой в глазах и элегантной молодой дамы в темном брючном костюме, еще более подчеркивающем ее стройность.

Зал был выдержан в теплых, светлых тонах карельской березы. В керамических вазах стояли снопы каких-то колосистых сухих трав. Глиняные подсвечники в виде фигурок маленьких забавных гномов держали розовые и желтые свечи. По стенам, на специальных полках с вышитыми салфетками красовались чудесные пивные кружки. Розовощекие крестьянки в деревянных башмаках задорно кружились на них в танце с крепкими кавалерами. Прелесть составляло еще и то, что не было ни одной одинаковой пары.

Пивной бар был отгорожен специальной стойкой, но каждый мог легко узнать его по огромному золотисто-медовому пивному бочонку. Наташа видела со своего места скучающего бармена с интеллигентным лицом и в модных очках.

«Очень смахивает на молодого ученого, как их изображали в кино в середине шестидесятых, – подумала Наталья. – Но мне ли не знать, что большинство настоящих ученых небриты и нечесаны, ходят в грязных рубашках, руки моют нечасто, а на их ногти просто противно смотреть. И вот как-то устроено, что в головы именно таким, внешне совсем неприглядным грязнулям, приходят самые остроумные мысли! А мы, рафинированная и ухоженная публика, способны только на малое – отшлифовывать алмазы чужих идей. Чистюли всегда слишком большое внимание уделяют мелочам».

Она улыбнулась и вспомнила, что, когда ей предстояла важная и неотложная срочная работа, она надевала старый, довольно потрепанный фланелевый халат, исчислявший свой возраст десятком лет, и меховые ободранные тапки. Муж и дочка знали, что, когда она пребывает в этаком виде, к ней лучше с домашними делами не подходить.

Наталья никогда не могла понять, почему ее поколение журналисты часто называют потерянным. Она представляла, что большинство людей известных, тех, кто действительно что-то стоит – от бизнесменов до политиков, – как раз и были из ее поколения.

А впрочем, социальные проблемы Наташу, по большому счету, не волновали. У нее было порядком хлопот с собой и с отдельной личностью каждого пациента.

Вот они сели. Алексей не мог надивиться. Красивой женщиной она стала, черт возьми. Он даже не ожидал. И держится как достойно.

Наташа с улыбкой выдержала его взгляд, опустила веки и снова медленно подняла их. Этому приему она выучилась у Марлен Дитрих – читала про нее и переняла. Ох, как много еще всего ей пришлось перенять от разных замечательных женщин, чтобы не только не пропасть, чтобы победить. Например, вот этот прием с опусканием век. Перламутровые полукружия сначала опускаются, как занавес, а потом поднимаются. Не сразу, тут важно выдержать паузу. Не длинную, не короткую. Ровно столько времени, чтобы сидящий напротив мужчина на вас посмотрел. И тогда медленно поднять веки. И еще сделать так, чтобы ваши глаза сияли. Эффект – потрясающий. Наташа знала – действует безотказно. Далось не так просто, пришлось тренироваться перед зеркалом. Опыты такого рода она начала проводить уже после того, как вышла за Серова замуж.

Вызвано это было необходимостью. После того как Наталья добилась в Москве первых, весьма незначительных успехов, дело у нее застопорилось. Нигде и ни у кого она не могла пробить ни одной своей идеи. Уже готова была отчаяться и вдруг поняла – ничего не получается, потому что мужчины видят в ней ровню. Коллегу в юбке. А как коллега она ничего интересного для них не представляла. Приехала откуда-то из провинции, кто такая – ничего не понятно… А ведь у нее уже было свое направление в науке. Ей требовалась собственная лаборатория. Для нее нужны были деньги. Наташа сама пришла к давно понятному всем сколько-нибудь известным женщинам выводу. Можно быть в душе сколько угодно бунтаркой и мужененавистницей, феминисткой или кем-то еще, но, чтобы делать карьеру, женщине необходимо считаться с мужчинами. Мир и так состоит из них наполовину, а в науке мужчин вообще гораздо больше, и волей-неволей приходится их раздвигать. Ни за что они не пропустят женщину вперед, если будут считать ее себе ровней. Независимо, просто ли они пропускают ее в дверь кабинета, или пропускают для того, чтобы она этот кабинет заняла, мужчины делают это, когда видят в коллеге Женщину. И тогда они перестают соперничать с ней. Они начинают соперничать из-за нее.