Анна Берсенева - Яблоки из чужого рая Страница 35

Анна даже вздрогнула от неожиданности – таким странным показался его вопрос.

– А что, я так плохо выгляжу? – Она пожала плечами. – Есть основания полагать, что у меня что-то не в порядке?

– Ты выглядишь хорошо. – Ей показалось, что он едва заметно улыбнулся, и она насторожилась: что вдруг за неясный такой разговор? – Просто я выпил, повеселел, и мне жалко стало, что я такой веселый, а ты такая грустная.

Теперь уже ясно было, что он улыбается – уголками губ и глазами. Хотя ту улыбку, что была в глазах, почти невозможно было разглядеть из-за тумана и рассеянных вечерних огней.

– Я просто пьяный, Аня, – повторил Сергей. – Сам не заметил, как развезло меня. Все-таки юбилей, и какие были годы! Ведь год за три шел, не меньше.

– А я и не заметила, что ты пьяный, – удивилась Анна. – Ты как, буянить не будешь, полисмен не остановит?

Ей тоже сделалось почти весело. Тем более что легкое головокружение, наступившее сразу после аперитива, продолжавшееся целый вечер и усугубившееся диджестивом – каким-то очень хорошим, чуть пряным ликером, – теперь помогало ей позволить себе это веселье. Да почему бы и нет, в конце концов? Пусть этот мужчина, идущий рядом по улице, не совсем ее муж и даже, если разобраться, совсем не муж, то есть не ее муж, но она живет с ним дольше, то есть просто по годам дольше, чем прожила без него, потому что от семнадцати до сорока – это ведь дольше, чем от рождения до семнадцати… Анна почувствовала, что все эти вычисления путаются у нее в голове, а значит, она уж точно пьяная, – и засмеялась.

– Интересное совпадение, – сказала она. – Я, можешь себе представить, тоже опьянела. Что это за ликер давали, ты не знаешь? Ужасно пьяный какой-то ликер! Все-таки диджестив – опасная вещь. Как будто подначивают тебя: у нас-то угощенье кончилось, а ты только раздухарился, ну так пойди и добавь!

– Ну так пойдем и добавим, – легко согласился Сергей. – Мне правда весело, Аня, – с каким-то даже удивлением сказал он. – Хоть я не ликером раздухаривался, а коньяком, но и он по мозгам шибанул. Что, не так сказал? – спросил он, когда Анна громко расхохоталась.

– Нет, ничего. – Она коснулась пальцем ресниц, смахнув слезинку. – Идет по Лондону такой себе представительный мужчина. – Она окинула мужа быстрым взглядом. – Одет если не как денди лондонский, то все-таки как настоящий британец, а изъясняется-то! Изысканно изъясняется, как в пивной.

– Я же по-русски, – сказал Сергей. – Никто же не понимает. Может, все думают, я процентные ставки с тобой обсуждаю. Хотя вряд ли, – заметил он. – Ты и правда выглядишь необыкновенно, надо быть конченым кретином, чтобы думать рядом с тобой о такой глупости, как процентные ставки. А вот и пивная, – быстро, прежде чем Анна успела удивиться этому неожиданному заявлению, сказал он. – Вот где мой высокий слог кстати придется.

В пабе, в который они вошли, после тумана показалось необыкновенно тепло и уютно. Посетителей было мало, играла волынка, на вытертом кресле у входа сидел огромный кот в шелковом ошейнике – разумеется, рыжий. Только цилиндра на коте недоставало для викторианской картинки.

– Ты какое пиво будешь? – спросил Сергей.

Он, наверное, упустил из виду, что она может вовсе не хотеть пива, а хотеть, например, шампанского. Но то, что он упустил из виду вежливое правило, придуманное для общения посторонних людей, было Анне приятно. Ну да ведь спьяну всегда хочется нарушить какое-нибудь правило, и это всегда приятно.

– Да бери уж, какое сам хочешь, – махнула рукой она.

Пиво, которое он для нее взял, оказалось имбирным. Анна сразу определила это по запаху: имбирем пахнул глинтвейн, который она когда-то варила зимой в Белоруссии, отбивая пряностями сивушный дух «плодово-выгодного» вина, купленного в соседней с гарнизоном деревне.

Анна медленно пила густое пахучее пиво и рассматривала фотографии лондонских улиц, которыми были увешаны стены паба. Потом она взглянула в окно.

– Ты что там такое интересное увидела? – заметил Сергей, проследив за ее взглядом. – Лондонского денди?

– Нет, это у меня профессиональное, – смутилась Анна. – Видишь, какая витрина напротив? Запомни, где мы находимся, а, Сережа? Я завтра одна сюда приду, посмотрю, что за магазинчик.

– Почему же завтра? – улыбнулся Сергей. – Можно прямо сейчас посмотреть, он еще открыт, по-моему. Вдруг я спьяну все-таки забуду, где мы находимся? – добавил он таким убедительным тоном, что Анна снова засмеялась.

Надо было знать Сергея, чтобы оценить это его заявление. В отличие от нее, он одинаково легко ориентировался где угодно – хоть в незнакомом городе, хоть в глухом лесу. Это было проверено не раз еще в молодые годы, притом проверено буквально: и на охоте, когда он забредал один куда-нибудь в полную глушь, в леса за Сожем, и в Гомеле, куда ездил по каким-то военным делам и брал с собой молодую свою жену, чтобы она хоть куда-нибудь выбралась из гарнизона.

Матвей удался не в маму и уже в шесть лет вместе с папой издевался над ее топографическим идиотизмом, из-за которого она могла не узнать дорогу, пройденную пять минут назад и пройденную в пятый раз. Из-за этого своего смешного качества Анна больше всего любила гулять в Москве по бульварам. Идешь себе долго-долго по Страстному, по Тверскому, потом по Никитскому, потом по Гоголевскому, смотришь на старые, прекрасные, все разные дома, а потом просто поворачиваешь обратно и безошибочно возвращаешься домой…

– Ну, тогда подожди меня здесь минут десять, – сказала Анна. Она вдруг вспомнила, что завтра они улетают, и не сдавать же билет ради того, чтобы посмотреть какой-то магазинчик. – Я быстро гляну и вернусь.

– Я тоже гляну. – Сергей встал и отодвинул ее стул ровно на секунду раньше, чем она успела прижать ножкой этого стула полу своего пальто. – Вдруг ты потом обратной дороги не найдешь.

– А пиво ты не допил, – заметила Анна. – Жалко, хорошее ведь пиво.

– Искусство требует жертв, – с серьезным видом объяснил он. – Ты ведь там искусство увидела, в витрине-то? Ну так я готов пожертвовать пивом ради искусства.

Магазин, витрина которого привлекла Аннино профессиональное внимание, был из тех милых лондонских магазинчиков, которые напоминают блошиные рынки, но все же отличаются от них изысканностью. Вещи здесь продавались новые, но сделаны они были во вкусе умной старины, хотя вместе с тем в каждой из них чувствовалась какая-то очень точная современная нота. Анна заметила это при первом же взгляде на витрину и, войдя в магазинчик, сразу поняла, что не ошиблась.

Когда Анна с Сергеем открыли дверь, над их головами серебряно зазвенели непальские колокольчики и затрепетало от ворвавшегося уличного воздуха какое-то снежно-белое сооружение.