Биверли Бирн - Огненные птицы Страница 36

– Традиционная еда Новой Англии, – пояснила она.

– Есть один разговор. О Новой Англии.

– Я не удивляюсь.

Энди доел филе и сидел теперь, устремив на Лили внимательный взгляд.

– Как могло стать так, что тебе ничего не было известно о том, что Аманда Кент убила своего мужа? Ее же по всему свету искали. И в Филдинге тоже.

– Может быть потому, что все имело место до того, как я родилась? Мне никто и никогда ни слова об этом не сказал. Историческое общество и другие организации очень осторожно выбирают информацию для обнародования ее в своих тоненьких брошюрках. И, как я тебе уже говорила, один раз я поинтересовалась у матери относительно Аманды, но мне было сказано, чтобы я больше на эту тему ни с кем не говорила, потому что дело это скандальное.

Он сидел уставившись в пространство.

– Мне кажется, твоей матери известно очень многое.

– На чем основывается это предположение? – Лили вытирала со стола, повернувшись к нему спиной.

– Она ведь тоже приезжала в Англию, судя по твоим словам.

– Приезжала. Но ведь Англия большая. А Аманда была моложе матери. И Ирэн была в Лондоне, а не в Сассексе. Кроме того, Кенты – это один круг общения, а Пэтуорты – совершенно другой. И так было всегда.

Энди поднялся, проследовал в прихожую, где лежал его кейс, и вернулся на кухню с конвертом в руке.

– Вот, взгляни на это…

Это было несколько вырезок из газет, аккуратно завернутых в полиэтиленовую пленку. Судя по пожелтевшей бумаге, им было не один год. И все они были посвящены одной теме – убийству в Суоннинг Парк. Заголовки были, как водится, тенденциозные: «Супруга пэра исчезает после совершения убийства», «Кровопролитие в сассекской деревне», «Неужели эта женщина могла убить?», «А вы не встречали леди Суоннинг?»

– Это Аманда Престон-Уайлд, урожденная Кент. – Энди указал на серые, крупнозернистые газетные снимки, сопровождавшие каждую из статеек. – Кроме этих статей имелась, конечно, уйма других, во всех газетах, но меня заинтересовали именно эти, потому что они сопровождались фотоснимками.

Лили пробежала глазами заметки и внимательно посмотрела на фотографии.

– Ну и что ты скажешь? Знакомо тебе лицо леди Суоннинг?

– Никогда ее в жизни не видела.

– Примерно так я и думал. – Он забрал вырезки и спрятал.

– А других снимков, более качественных, нет? – поинтересовалась Лили.

– Ничего. Занятно, правда? Представляешь, в этих сассекских хоромах, в двух сотнях комнат не обнаружилось ни одной фотографии ее светлости. Когда полиция приступила к ее поискам, им пришлось переворошить газетные архивы, чтобы обнаружить эти несколько снимков и воспроизвести их здесь.

– Очень занятно. Занятнее не придумаешь, – согласилась Лили. – А что, это были люди со странностями, она и ее супруг? Жили как отшельники?

– Ничуть. Сливки общества. Не было такого сборища снобов, где бы они не показались. В доме было сколько угодно снимков и портретов каких угодно родственников, предков от десятого колена. Но ни одного, где была бы изображена Аманда.

Лили покачала головой.

– Мне это кажется заранее спланированной акцией. Может, она все их уничтожила перед тем, как совершить убийство? Это могло быть частью ее плана.

– Конечно, ты тысячу раз права. Но сделала ли это она или кто другой, вот это мне как раз и не совсем ясно. Я расскажу тебе еще об одной забавной вещи. Ты помнишь, я говорил тебе, что дом не продавали в течение нескольких лет? Так вот, пока его, в конце концов, не продали в пятьдесят втором году, мой отец отправился туда взглянуть на него в последний раз. Тогда мне было девять лет, и он решил меня взять с собой. Тебе известно, что в каждом имении существует некое помещение, что-то вроде архива, где хранятся все документы, относящиеся к тому или иному роду?

– Да. Известно.

– Так вот, там хранятся грамоты, свидетельства и весь тому подобный официальный хлам, выдаваемый Геральдической Коллегией. Не успели мы приехать в Суоннинг, как мой папенька прямиком направился туда, будто точно знал, что именно он должен был искать. Он извлек с полки один из толстенных томов и принялся листать его. И, клянусь тебе, он что-то оттуда вырвал, каких-то несколько листков.

– Очень любопытная история, прямо как со страниц какого-нибудь романа, – изумилась Лили. – А что он взял?

– Я не знаю что, но, полагаю, фотографию Аманды. Он вырвал ее из брачного реестра. По-моему, это непременно должно было придти ему в голову, он сообразил, что все об этом источнике забыли.

– Разумеется, тогда, будучи девятилетним мальчишкой, я и думать не мог о каком-то там убийстве, но много позже, когда я начал над всем этим работать, то вспомнил, и тут меня осенила догадка. Старик был тогда еще жив, и я стал его расспрашивать, но это походило на то, как если бы я стал разговаривать с каменной стеной. Он вообще отрицал все целиком, считая, что я все перепутал, что это не больше, чем детские воспоминания.

– Но для чего ему понадобилось отказываться от всего этого, если это действительно было?

– А вот это вопрос, что называется, на засыпку. По моему мнению, потому что Мендоза по уши сидят и в этом деле, включая исчезновение леди Суоннинг.

Лили поежилась.

– Судя по твоим словам, репутация у вашей семьи явно с душком.

– Это так и есть. Но есть и еще кое-что, о чем мне не хотелось вначале тебе говорить. Но, подумав, решил, что лучше все же сказать. Когда я был в Испании, в Кордове, это на юге Испании, меня вдруг пригласили в Мадрид. На собеседование с Марком, это мой брат по отцу. Если воспользоваться титулом – лорд Уэстлейк.

Сказано это было как бы в шутку, но Лили было не до смеха. Ее охватил страх. И ей даже не хотелось слушать, что будет дальше, но знать это было необходимо.

– Говори…

– Марк в ни к чему не обязывающих расплывчатых выражениях потребовал от меня прекратить розыски этого Гарри Крамера.

– Что? – лишь это единственное слово полушепотом выдавила шокированная Лили.

– А какое, черт возьми, отношение имеет мой отец к твоему брату? – Лили была не столько ошарашена, сколько возмущена таким поворотом дела.

– Очень хороший вопрос… – тихо ответил Энди. – Но зато ответ плохой. – Я не знаю. Марк исполнял роль посредника, он просто передал мне пожелание нашего с ним кузена Диего. Диего – это старый прожженный деляга, но он не является официальным главой дома. Официальный глава дома Мендоза – второй кузен, по имени Мануэль. Мы называем его дядюшка Мануэль, что на нашем особом семейном жаргоне означает глава клана. Но это одно дело. Гораздо важнее другое – Диего – паук, сидящий в центре паутины Мендоза. Именно он и надоумил Марка, что, дескать, мои вынюхивания, кто есть Крамер, досаждают ему. И Марк предупредил меня.