Екатерина Вильмонт - Фиг ли нам, красивым дамам! Страница 36

– Юра, а давай, приезжай с Алисой в Москву. Она так изменилась и похорошела. И если не ходить по тусовкам, тебя вряд ли кто узнает…

– А что? Может, надо приехать… Ох, я уже хочу в Москву!

– Да, а почему Алиса не в школе?

– У них занятия начинаются с первого октября, это частная школа.

– Извини, я сейчас приду!

– Как войдешь, слева будет бамбуковая занавеска, тебе туда!

– Спасибо!

Господи, неужели она опять будет со мной? Но это уже совершенно другая женщина, и она куда лучше той красивой девчонки. Взрослая, искушенная, страстная. Мурашки бегут по спине при одной только мысли о ней… Да, но все это взялось не из воздуха. Сколько мужиков у нее было? Даже думать об этом страшно…

И тут зазвонил уже ее телефон, лежавший на столе. Он глянул на дисплей. Данила! Искушение было велико. Он ответил.

– Алло, Данила!

Пауза. Потом хриплый смешок.

– А, это главный Минотавр?

– О, вы сведущи в мифологии, молодой человек? А что же, Ариадна вам ниточку не дала?

– Почему же, дала!

– Может, что-то и дала, но не ниточку. И считайте, что Минотавр вас схряпал! Всего хорошего!

Он был страшно собой доволен. Поставил щенка на место!

В этот момент вернулась Ариадна.

– Юра, что случилось? У тебя такой боевой задор на лице написан!

– Аришка… Какое платье! Я только сейчас оценил. Сама придумала?

– Да нет, купила в Милане.

– Это специально, чтобы…

– Специально, чтобы…

– Ага!

И он прижался губами к ее обнаженному загорелому плечу.

К барьерчику, отделявшему кафе от улицы, подошел молодой мужчина, слегка подвыпивший.

– Сударь, – сказал он по-русски, – вы злоупотребляете своим положением. Эта женщина так прекрасна, что на нее можно только благоговейно взирать…

– Вообще-то да, сударь, – ответил Кондрат, – но это моя женщина. Что, завидно?

У парня вдруг отвалилась челюсть.

– Вы Кондрат! Обалдеть!

– Вы ошиблись, юноша!

– Да ладно… У меня профессиональная память на лица. Мадам, ведь это Кондрат? Послушайте, дайте автограф!

– Ступайте отсюда, сударь! Подобру-поздорову!

– Я уйду, конечно, но люди должны знать, что Кондрат жив!

И он вдруг припустился бежать.

– Все, Юра. Твое инкогнито раскрыто!

– Черт знает что!

– На дивном острове Корфу все тайное стало явным! Как говорилось в любимом мамином фильме: «Тайна мистера Икса разоблачена!» Уверена, завтра в сетях уже появится сенсация: «Кондрат живехонек-здоровехонек и целует в голое плечико какую-то даму». Похоже, он даже снял нас на телефон.

– Да… Ну что ж, видно, судьба, а против судьбы не попрешь! И плевать! Главное, что ты со мной!

Часть 5

– Что с тобой? – испугался Федор при виде бледного как смерть, вдрызг пьяного друга. – Данька, что стряслось?

– Я убью его! Придушу на фиг!

– Кого, дурья башка?

– Этого сраного рокера!

– Братишка, ты спятил? Какого еще рокера?

– Да Кондрата, мать его…

– Какого еще Кондрата, можешь толком объяснить?

Федор был в Иркутске, когда Данила летал на Корфу, и ничего об этом не знал.

Даниле все время было страшно – он оставил свою любимую на острове и чувствовал, что может потерять ее. Но молчал. А сейчас, чтобы позорно не разрыдаться, он счел за благо все рассказать другу.

– Ты понимаешь этих баб, Федя?

– Да кто ж их поймет?

– Он ведь старый, седой совсем, черт бы его взял! Он когда-то нагло и цинично бросил ее, совсем еще девчонку, из-за него она осталась бездетной. Зачем он ей нужен?

– Ну, тут как раз все более или менее понятно. Синдром Татьяны Лариной.

– Да при чем тут на фиг Татьяна Ларина? «Но я другому отдана и буду век ему верна!» Вот как поступила Татьяна. Собственно говоря, выгнала Онегина взашей! А тут…

И Данила пересказал другу свой телефонный разговор с Кондратом.

– Ну, ты и осёл, брателло!

– Почему это?

– Да по кочану! Твоя красавица, скорее всего, отошла пописа́ть, и наглый рокер воспользовался. А она, скорее всего, ни сном ни духом. Может, он вообще все наврал…

– Ну, что-то, может, и наврал, но ее телефон был ему вполне доступен.

– Большое дело! Ты рано сложил оружие, брат! Ты молодой, талантливый, известный. А кто сейчас помнит этого твоего Кондрата? Одно замшелое старичье…

– Я с ума схожу при одной только мысли, что она там с ним… Готов башкой об стенку биться, я же люблю ее как ненормальный, а она…

Я был так счастлив на этом окаянном острове… Она так мне обрадовалась! Ей было хорошо со мной, я это точно знаю. По-настоящему хорошо. И вдруг… Хотя должен признать, он на яхте здорово смотрелся. А она при виде его в воду свалилась… И мы оба прыгнули за ней, я быстрее подоспел, вытащил ее, начал целовать у него на глазах… Она хорошая, добрая, пыталась врать, что обозналась… Я умолял ее уехать со мной, но она отговаривалась работой. А теперь… Теперь все кончено. У меня тоже есть гордость. Больше она обо мне не услышит. Она… она… теперь в прошлом. Пусть упивается своим стариком, – вдруг вскипел Данила и стукнул кулаком по столу, – она меня еще позовет, а я… я ее пошлю…

– Вот! Такой настрой мне больше нравится.

– Что ж, я себе красивую бабу не найду?

– Да как не фига делать! Красивых баб у нас прорва!

– Ты понимаешь, друг, тут ведь дело не только в красоте. Она совсем особенная…

– Чем это?

– Знаешь, я сколько раз наблюдал… Она существует в своей какой-то ауре, или в своем отдельном пространстве, что ли… Вот она входит в комнату и словно заполняет собой ее всю, не выходя из этой ауры. Я там общался греческим режиссером, Микисом Кардонасом, и как-то по пьяни сказал ему об этом. Знаешь, как он это явление объяснил? То есть он со мной согласился, а потом сказал: эта ее аура состоит в первую очередь из одиночества, красоты и большого таланта. Еще он сказал, что такое встречается у очень талантливых и очень одиноких артистов.

– Ну, для меня это китайская грамота, а вот ты, друг, глубоко увяз, по самые уши!

– Да, Федя, я увяз… по самые уши… Но ничего, я, как барон Мюнхгаузен, сам себя вытащу из этого болота, обещаю!

На другой день Федор встретил на студии одного из главных продюсеров канала, Ивана Верещагина.

– Привет, Масленников! Ты ко мне?

– Иван Алексеевич, поговорить бы надо…

– Пошли, поговорим! Кофе будешь?

– Да нет, спасибо! Иван Алексеевич, простите, но Кульчицкому сейчас никак нельзя в горячую точку.

– Что такое? Заболел?

– Можно и так сказать! Просто в таком состоянии любая пуля или осколок будут его… И он еще сам эту пулю искать станет, чего доброго…