Кровь Моего Монстра - Рина Кент Страница 37

После некоторого разговора дядя напоминает мне, чтобы я держалась подальше от всех Морозовых, а затем исчезает в снегу.

Всю обратную дорогу до базы я думаю о его предупреждениях. Я на девяносто девять процентов уверена, что отец Кирилла как-то связан с судьбой моей семьи.

Если я останусь в армии, то никогда не узнаю, какая связь между этим человеком и тем, что со мной стало.

Дядя Альберт сказал, что мы не будем встречаться и разговаривать, если не будет крайней необходимости. Это означает, что, скорее всего, мы не будем поддерживать связь в течение нескольких месяцев.

Когда доберусь до базы, я твердо намерена узнать правду. Ничто не сможет остановить меня в стремлении отомстить. Даже мой дядя.

Несмотря на низкий моральный дух, от которого я страдаю после смерти Нади и Николаса, у меня немного другое настроение, когда мельком вижу, как все собирают свои вещи. Тяжелораненые тоже поедут, поскольку, шок, у Кирилла есть доступ к собственному самолету.

Очень удобно.

Я собираюсь присоединиться к Максиму и Юрию, чтобы помочь раненым солдатам собрать вещи, когда из ниоткуда появляется стена.

Простите, я имею в виду Виктора.

Он стоит передо мной во всей своей стоической красе.

— Где ты был?

— На улице.

— Где?

— На улице.

Он сужает один глаз, но затем указывает за спину.

— Капитан спрашивает о тебе.

— Он... спрашивает?

Не знаю, почему я решила, что Кирилл теперь будет избегать общения со мной наедине.

Судя по хмурому лицу Виктора, он не оценил мой ненужный вопрос.

Я прохожу мимо него и направляюсь в кабинет. Как только я стучу, нервный вздох покидает меня.

— Входите.

Я страюсь не поддаваться влиянию его голоса.

В кабинете он сидит на столе, изучая какие-то бумаги, и видна только его спина. Твердые мышцы проглядывают из-под тонкой черной рубашки и кажутся жесткими.

— Ты хотел меня видеть? — спрашиваю я осторожным тоном.

Он не оборачивается.

— С завтрашнего дня тебя переводят в шестое отделение.

Мое сердце падает, но я сглатываю это чувство и сохраняю спокойствие.

— У меня есть право голоса?

— Скажи мне, какое подразделение ты хотела, и я посмотрю, что можно сделать. Шестой и девятый — самые лучшие. Какой из них ты хочешь?

— Я хочу поехать с вами всеми в Нью-Йорк.

Его руки замирают на бумаге, и он медленно поворачивается ко мне лицом. Его ледяные глаза встречаются с моими впервые с тех пор, как я вошла в комнату, и, несмотря на их холодность, они согревают меня с головы до ног.

Проходит несколько молчаливых секунд, прежде чем он спрашивает.

— Ты хочешь поехать куда?

— В Нью-Йорк. С вами.

— Нет.

— Почему нет? Ты всем дал такой выбор.

— Всем, кто приехал со мной из Нью-Йорка. А ты нет.

— Но я хочу поехать.

— И кем быть?

— Тем, кем будут Максим и остальные.

— Максим и остальные будут моими охранниками.

— Я.… не против.

— Ты женщина, Саша. — его голос понизился. — Мой дом — не место для тебя.

— Это сексизм. Кроме того, если я могу справиться с армией, то могу справиться и с этим.

По-прежнему стоя лицом ко мне, он хватает стол. Его руки крепко держатся за край, а бицепсы выпирают под рубашкой, как будто он останавливает себя от чего-то экстремального.

— Есть одно правило.

— Какое? — мой голос понижается, и я снова дышу с трудом.

— Я буду твоим боссом, и я буду требовать полного повиновения.

— Я понимаю.

— Я не шучу, Саша. Вон отсюда, это не военное положение. Это мой закон. Твоя жизнь будет моей.

Я снова киваю. Да, возможно, я отправлюсь в более опасное место, чем то, где я сейчас нахожусь, но это лучше, чем застрять в той же среде и ничего не делать, кроме как выживать.

Если я должна отдать свою жизнь в руки этого безэмоционального человека, значит, так тому и быть.

Глава 15

Кирилл

Понятие дома чуждо мне с тех пор, как... всегда.

Это не то место, где я чувствую себя в безопасности или даже люблю. Это просто поле битвы, где в живых остается только тот, кто сильнее.

Мой отец не осыпал меня и моих братьев и сестер лаской. Он прямо натравливал нас друг на друга, чтобы мы стали непобедимыми.

У моей матери была только одна цель — добиться того, чтобы ее любимый ребенок возглавил семью, за какие бы ниточки ей ни пришлось дергать.

Это чувство внутренних войн и расчетов было присуще мне с детства, и с годами оно только усилилось.

Когда я стал достаточно взрослым, чтобы положить этому конец, я воспользовался шансом и улетел на другую сторону океана.

Хотя я всегда знал, что вернусь, потому что мои амбиции невозможно сдержать в армии, я не знал, что это произойдет так скоро.

И вот я здесь. На пороге нашего строго охраняемого особняка, расположенного на окраине Нью-Йорка.

Он огромный, старый, и в нем живет дух дюжины дьяволов, заключенных в одном здании. Кирпичный фасад выглядит уныло, не давая понять, что на самом деле скрывается за стенами этого места.

Трехэтажный дом стоит на большом участке земли с огромными садами вокруг него, бассейном перед домом, клиникой и двумя пристроенными домами для персонала, один на восточной стороне, другой на западной.

Невозможно перечислить все удобства, которые Роман предусмотрел в своем львином логове. Это и крытый бассейн, и поле для гольфа, и даже спа-салон.

Он превратил поместье в королевский замок, поскольку ему нравится считать себя кем-то вроде короля.

Когда я приезжаю, неудивительно, что встречать меня приходит только персонал. Не то чтобы я хотел сейчас видеть чьи-то лица. Я приехал только ради одной цели и только ради одной.

Мой отец.

Он убил моих людей, и это была последняя ошибка, которую он совершит в своей жизни. Я позабочусь о том, чтобы он гнил в своем гротескном теле, пока не пожелает смерти.

Остальные мужчины отправились в пристройку, чтобы устроить раненых в клинике и навестить всех членов семьи, которые у них здесь есть.

Со мной остались только Виктор — поскольку он иногда считает себя моей тенью — и Саша.

Максим называет ее имя и просит присоединиться к нему и Юрию в их тщетных начинаниях, но она говорит им.

— Сначала я хочу со всеми познакомиться.

— Фух, удачи тебе. — Максим отдает ей честь.

— Ты знаешь, где нас найти, — без нужды добавляет Юрий.

Я бросаю взгляд назад, и ее улыбка исчезает так же быстро, как и появилась. Мгновенно она возвращается к своему стоическому выражению лица,