Анатолий Чупринский - Рыжая из шоу-бизнеса Страница 39

И тут все услышали тихий стон, доносившийся откуда-то из-под горы картонных коробок.

— Полундра-а! — заорал Калиныч. — Человек за борто-ом!!!

Знакомый каждому с детства клич, мгновенно мобилизовал и сплотил всех во дворе в единый организм.

— Человек за борто-ом!!! — орал Калиныч, указывая на гору из картонных коробок. По многочисленным свидетельствам компетентных историков, именно таким жестом указывал Колумб своим матросам на острова, неожиданно возникшие из тумана посреди океана.

Дергун с Сергеем тут же, как и подобает настоящим мужчинам, плечом к плечу ринулись на приступ картонной горы. С бешеной энергией начали отшвыривать вправо-влево отдельные большие и малые коробки. Как заправские горноспасатели, они пробивались вглубь, внутрь, к центру горы, туда, откуда доносился тихий стон.

Профессиональные каскадеры широко используют в своей практике именно картонные коробки. Прыгают на них с любой высоты, чуть ли не с крыш небоскребов. И ничего, остаются вполне живыми и здоровыми. Кажется, намечается даже чемпионат мира провести по этому «виду спорта». Где-то в Южной Америке. Правда, о включении его в программу Олимпийских игр речь пока не идет.

Любознательная ворона со своего излюбленного места на бетонном заборе с интересом наблюдала за спасательными работами, развернувшимися посреди двора. Руководил операцией коренастый человек с седой бородой в черных плавках. Он размахивал красным ведром и громовым голосом отдавал команды:

— Маленькие, налево!

— Не толпись!

— Большие волоки направо!

— Майнай ее! Майнай!

Из переулка во двор набежали еще. В основном, свои. Музыканты, осветители, монтировщики. Не мешкая, включились в работы.

— Конвейером давай! Конвейером!

— Бабы! Не мешай, отойди в сторону!

Наконец Дергуну и Сергею удалось пробиться к середине горы. Справедливости ради стоит заметить, потрудиться им пришлось изрядно. За какие-то две-три минуты они перекидали и расшвыряли несколько десятков картонных коробок. Причем, большинство из них оказались довольно тяжелыми, поскольку были набиты различным тряпьем, бутылками и прочими бытовыми отходами. Гору уже несколько дней собирались вывезти. Все никак насчет машины не могли договориться.

Продюсер и охранник с превеликой осторожностью, за руки за ноги, вытащили из-под горы бедного поэта-песенника и уложили на асфальт прямо в центре двора. Толпа окружила их плотным кольцом. Дергун и Сергей одновременно опустились рядом на корточки и судорожно пытались поймать дыхание, как боксеры после десяти раундов тяжелейшего боя за звание абсолютного чемпиона мира. По их лицам струился пот, сравнимый с небольшими горными водопадами. Что неудивительно. Жарища стояла неимоверная.

Скворцов лежал без движения, не подавая никаких признаков жизни. Кто-то из женщин тихо всхлипывал. Надя как заведенная обмахивала его лицо откуда-то появившейся газетой. Наталья стояла чуть в стороне, нервно кусала губы и ногти.

— Коля-а! Коля-ан! Что ты наделал!? — шептал Дергун.

Поэт-песенник неожиданно открыл один глаз, зыркнул на своего друга и сказал довольно четко:

— Уми-ира-аю!

— Нет, Колян! Этого я тебе не позволю!

— Мне незачем жить! Меня никто не любит.

— Где болит? — спросил Дергун, ощупывая его руки и ноги.

— Душа-а…

— Потерпи! Приедет «Скорая», все будет хорошо…. Потерпи…

— Дайте ему глотнуть чего-нибудь!

— Пивка-а… — прошептал поэт-песенник.

— Потерпи, Колян! Будет тебе и пиво. И какао с молоком!

Откуда-то возник молодой розовощекий явно участковый милиционер. Почему-то участковые всегда появляются некстати. Когда нужно, их днем с огнем не найдешь, не дозвонишься, не докричишься. Тут как из-под асфальта вырос. Участковый аккуратно раздвинул руками толпу любопытных, строго спросил:

— Где труп?

Кто-то указал на лежащего, на асфальте Скворцова. Участковый приблизился, склонился над поэтом-песенником.

— Вы труп? — удивленно спросил он Николая.

— Почти…

— Почему лежите в неположенном месте?

— Загораю… — ответил поэт-песенник.

— Загорать надо на пляже. В специально отведенных для этого местах. Здесь не положено. Вставайте давайте! На моем участке…

— Дорогой! — возмущенно начал Дергун, поднимаясь и отряхивая брюки. — Сначала нужно дождаться «Скорую»…

— У него, может, позвоночник сломан!? — взвизгнула электрик Оля. — Совсем бесчувственные!!!

— Это установит врачебно-медицинская экспертиза! — ответил участковый. И строго спросил, обращаясь к электрику Оле. — Вы кто? Жена трупа?

— Еще чего! Он пьянь зеленая!

— Видели, как он прыгал?

— Своими глазами… Ка-ак сиганет… Во-он из того окна…

— С третьего этажа, значит? — уточнил участковый.

— Сама видела…

— У вас что, лифты не работают?

— Почему! — обиделась электрик Оля. — Лифты у нас очень даже работают.

— Зачем тогда в окно прыгать? — удивленно спросил участковый.

В этот момент во двор въехал Рафик «Скорой помощи». Из него вылезли два типа, сильно смахивающие на штангистов тяжеловесов в мятых белых халатах. Они бесцеремонно раздвинули толпу, подошли к лежащему Скворцову. Один, присев на корточки, спросил:

— Где болит?

— Душа… — ответил Колян.

— В окно сам прыгнул? — поинтересовался второй.

Николай Скворцов с вздохом кивнул.

— Зачем? — уточнил первый.

— Ощущение полета…

— Парашютист, — коротко сказал стоящий сидящему.

— Четвертый за смену, — кивнул сидящий на корточках.

— Все жара проклятая. Мозги у людей плавятся.

— Осмотри его.

Второй тоже присел рядом с лежащим Скворцовым на корточки, точными, профессиональными движениями ощупал руки, ноги, живот. Пальцами, как пианист по клавишам, прошелся по ребрам.

— Здесь болит? А тут? Тоже нет. А здесь?

Потом второй тяжеловес чуть приподнял голову Скворцова, помял шею, поводил пальцем перед глазами. Судя по всему, реакции организма поэта-песенника вполне устроили парочку тяжеловесов в белых мятых халатах. Они оба выпрямились.

— Берем?

— Насчет оплаты выяснить надо.

— Куда его, в Склиф? — озабоченно спросил Дергун.

— Еще чего! — протянул первый. — В вытрезвитель его надо.

— За отдельную плату.

— Ты соображаешь, что говоришь!? — начал злиться Дергун. — Человек упал с третьего этажа…. В реанимацию надо везти!

— Целый ваш приятель, — устало сказал первый. — Целый и невредимый. Живой и здоровый.

— Только пьяный, — добавил второй.