Лейла Мичем - Перекати-поле Страница 4

Чтобы поднять ребенку настроение, Эмма рассказывала ей, как выглядит прерия весной, описывала этот бескрайний ковер полевых цветов. «Это самая потрясающая и изменчивая картина, которую ты когда-либо видела», — говорила она, когда ее вдохновенное повествование внезапно было прервано испуганным жестом девочки, показывающей в окно пальцем.

— Боже мой, — прошептала Эмма.

Со стороны прерии на них надвигалась серая волна перекати-поле, десятки высохших сорных растений родом из далекой России, гонимые ветром в сторону их машины и напоминавшие стаю злобных призраков. Эмма не успела остановиться до того, как орда катящихся травяных шаров настигла их, царапаясь в двери «форда» со стороны Кэтрин Энн. Внучка вскрикнула и, плотно прижав локти к бокам, закрыла лицо ладонями.

— Все в порядке, Кэтрин Энн, — сказала Эмма, останавливая машину и крепко обнимая напряженное тельце девочки. Шары перекати-поля, уцелевшие после столкновения с «фордом», проскочили дальше и рассеялись по степи. — Это всего лишь высохшая трава, сорняки, — тихо объясняла она. — На Юго-Западе она растет повсюду. Зимой, когда она окончательно созревает, надземная часть отламывается от корня и уносится ветром. Поэтому ее и зовут так — перекати-поле. Иногда с места срывается целая колония этих растений, и тогда происходит то, что мы с тобой сейчас видели. Когда их много, они выглядят пугающе, но вреда принести не могут.

Через тонкую ткань пальто она чувствовала частое биение испуганного детского сердечка. Любой ребенок при виде такого зрелища стал бы искать спасения в объятиях ближайшего взрослого человека, но только не Кэтрин Энн. Она сама заботилась о своей защите. В результате этого наблюдения у Эммы осталось хорошо знакомое ей ощущение неприязни со стороны внучки.

— Кэти — очень самостоятельная девочка, несмотря на то что родители обожали ее, — сказала Эмме жена доктора Райнлендера, Бет.

Самостоятельная. Эмма открыла крышку коробки «Несквик». Может быть, это всего лишь другое слово, обозначающее безразличие к родительской любви и программу, которую она унаследовала от своего отца?

При возобновлении их знакомства холодные голубые глаза Кэтрин Энн очень напомнили Эмме ее Сонни, который еще в детстве поражал окружающих своим отчужденным взглядом, и она мгновенно почувствовала ту же внутреннюю борьбу любви и неприятия, которая разъедала ее чувства к собственному сыну. В течение этой лихорадочной недели, которая была наполнена суетой, связанной с организацией похорон, подготовкой дома к продаже, упаковкой вещей, собранных для отправки в Керси, и багажа, который они брали с собой в самолет, Эмма не услышала со стороны ребенка ни единого живого слова. И все это время она искала какие-то генетические признаки, указывавшие на то, что Кэтрин Энн — дочь Сонни. Кроме тонких черт лица и цвета волос ее красивого отца, она не заметила ничего; правда, за стеной молчания вообще трудно что-то разглядеть.

Большую часть информации, касающейся Кэтрин Энн, она почерпнула от Бет.

— Она чрезвычайно сообразительная и любопытная, часто ей дают меньше лет, чем есть на самом деле, потому что она довольно маленькая для своего возраста. Но вы быстро поймете, с кем имеете дело. Она была очень подходящей подругой для нашей слишком робкой дочки Лауры. Кэти вселила в нее уверенность, которую другим образом никак не получишь.

Когда Эмма пошла забирать школьные документы Кэтрин Энн из Академии Винчестер, заведения исключительно для очень одаренных детей, директор подтвердил впечатления Бет относительно ума ее внучки.

— Вы знаете, кем хочет быть Кэти, когда вырастет? — спросил он.

Эмма была вынуждена ответить, что понятия не имеет об этом.

— Врачом. У большинства детей за ответом на этот вопрос ничего не стои´т, но я считаю, что Кэти действительно способна достичь своей цели.

Эмма заглянула в гостиную и увидела, что внучка сидит так же, как и раньше, — руки на коленях, ноги скрещены, тело неподвижно, на лице выражение одинокого, брошенного ребенка; но в каждой черточке угадывалась сдержанная самодостаточность ее отца. Эмму захлестнула волна безысходности. На ее плечи свалилось немало горя — железнодорожная авария, которая оставила ее без мужа, а ее сыновей — без отца вскоре после замужества, гибель ее первенца во Вьетнаме, многолетнее отчуждение второго сына, а теперь еще и его уход, уже без всякой надежды на примирение. И удастся ли ей перенести отказ Кэтрин Энн принять любовь, которую она уже отчаялась кому-то дать? Сможет ли она выдержать безразличие ее сына в этом маленьком автоматическом устройстве — его дочери?

Она принесла чашки с шоколадным напитком.

— Ну вот… — начала было Эмма, но голос ее вдруг сломался, и она умолкла.

От горя у нее перехватило дыхание, к горлу вновь подкатил комок, и ее захлестнула скорбь по мальчикам, которых она больше никогда не увидит: один сын погиб на войне, а другой, любимый ею больше всего на свете, был потерян с рождения. По щекам потекли слезы, а затем, к ее удивлению, маленький автомат встал с дивана и неподвижно замер перед ней с сочувствием в глазах и вопросительно сморщенным лбом: «Что случилось? Не грустите».

Внутри нее что-то дрогнуло и зародилось зерно надежды. Эмма поняла, что имела в виду Бет Райнлендер, когда они с ней прощались.

— Кэти — человек независимый, себе на уме, — шепнула она тогда ей на ухо.

Эмма по-прежнему держала горячие чашки, и, когда внучка подошла к ней, нагнулась, позволив маленьким детским ручкам обнять себя за шею и осторожно погладить по спине.

Глава 3

Стоя у окна кухни, выходившего на задний двор, Мейбл Черч следила, как ее одиннадцатилетний племянник Трей Дон Холл и его лучший друг Джон Колдуэлл в последних лучах заходящего зимнего солнца бросают друг другу футбольный мяч. На лице Трея было заметно раздражение, тогда как Джон явно был в хорошем настроении. Мейбл слышала, как он сказал:

— Да ладно тебе, ТД. Мы просто должны присматривать за ней где-то с недельку, а потом наше двустороннее соглашение закончится!

Двустороннее соглашение. Еще одно словечко из словарного запаса шестиклассника. Трей, чтобы выглядеть настоящим мачо, постоянно использовал в речи двойное отрицание[2], но оба мальчишки обожали перебрасываться в разговоре между собой всякими новыми словами — Мейбл надеялась, что это должно произвести должное впечатление на Кэтрин Энн Бенсон. К сожалению, внучка Эммы разговаривала слишком умно для нее самой — и уж тем более для начальной школы Керси. Вот почему Эмма попросила Мейбл договориться с мальчиками, чтобы те присмотрели за новенькой первые несколько недель после ее приема в школу. Но для нее в школьном укладе было и другое смущающее обстоятельство — внучка Эммы страдала от селективного мутизма. Правда, ее старая приятельница объяснила, что речь идет о временном явлении, продолжающемся до тех пор, пока Кэтрин Энн не приспособится к новому окружению.