Людмила Бержанская - Я люблю тебя, алло... Страница 4

— Что ждем мы от любви? — переспросил юноша. — Я где-то читал, что мужчины хотят иметь в женщине одновременно распутство и чистоту, а женщины — отца и сына.

На это нечего было ответить и опять наступило молчание. Мысли в голове Наташи мчались, обгоняя друг друга.

— Чего мы хотим больше всего? Счастья? Яркого, ненасытного, захватывающего все в нас? Физических наслаждений до изнеможения, получая которые хочется повторить еще и еще? А тоненькая мысль: вот если бы так всю жизнь, — к счастью, включает в эти минуты, хоть изредка, ум, который говорит: так долго не бывает. Наслаждайся сегодня, сейчас, сию минуту. Следующая — будет другая, совсем не такая, возможно с разочарованием. Нельзя так жить в браке, не возможно. Сгорит он очень быстро до тла. Даже пепла не оставит. Ведь, брак предполагает любовь ко многим и сочувствие, и понимание. А страсть эгоистична. Даже самые страстные любовники перегорают и расстаются. Одни с обидой, другие с пониманием. Зря мужчины и женщины стараются удержать любыми способами, но удержать, поток чувств, который начал переходить в плавное течение. Понятно, не хочется такое терять. Не хочется. Но ведь, теряем. Все понемногу теряем. Когда медленно-медленно, не так больно. А здесь — обрыв. Интересно, можно ли в ребенке воспитать умение спокойно и рассудительно относиться к расставаниям?

Поезд шел на юг, поэтому сумерки наступили очень быстро. В вагоне зажгли свет. Неяркий, неослепляющий.

Наташа стала внимательно рассматривать соседей по купе. Видимо, она ошиблась: девушке было не больше семнадцати, а учитывая инфантильность ее высказываний, могло показаться еще меньше. Девичья, немодная стрижка совершенно не шла ее кругленькому, простенькому личику со вздернутым носиком и небольшими, неяркими глазками. Личности там не было и в помине. Обыкновененькая простушка: хороша, пока молода.

Молодой человек, наоборот, оказался старше — года 22. Невысокий, худощавый, но крепенький. С тонким лицом, в котором, несомненно, угадывались признаки интеллекта.

Третий — мужчина постарше. Это был тот тип, когда, за довольно простой внешностью, угадывался ум, мудрость, приходящая совсем не ко всем с годами.

— А еще любовь, почему-то, называют иллюзией, — продолжал разговор юноша.

— Вообще-то, иллюзия — главный творец благородных мыслей и поступков, — впервые произнесла вслух Наташа.

— Но когда человек любит, он много мечтает, — сказала девушка.

— Да, мечтательность — это признак доброй души или молодой, — подумала Наташа, но промолчала.

Сосед по купе посмотрел на девушку отеческим взглядом и заговорил о своем.

— Молодость любит все и вся анализировать до состояния окровавленной души. Зрелость куда терпимее: она бережет собственную душу, она перестает разрывать ее на части, перестает без повода ковыряться в ней.

А потом с грустью добавил:

— Мудрость — это, в первую очередь, отсутствие далеких целей.

— Вот-вот, — сказал юноша, — просто, у нас с вами на эту проблему разные взгляды.

— Разве любовь — это проблема?

— Я, наверно, неправильно высказался.

— Наверно.

Опять наступило молчание.

Мужчина как-то странно опустил голову и задумался.

— Хороша ли мудрость? Во-первых, это признак прожитых лет, болезненных огорчений, убийственных разочарований, иллюзорных побед и разрушительных поражений. Мудрость — это спокойное, уравновешенное отношение к событиям. Это отсутствие буйных красок чувств. Это внимательное, углубленное осмысление. Неразумность и сиюминутность поступка не сочетается с мудростью. Раскованность высказанных вслух мыслей, жгучая боль при неудачах, обидах, оскорблениях, невыносимость расставаний с любимыми — все это предшествует очень не скорому наступлению мудрости. Как жаль, что восторг и мудрость не совместимы. Мудрость так много знает и так мало может. Мы восхищаемся мудрыми людьми, взвешенными поступками и решениями. Но не хотим понимать, что, приобретая одно, теряем навсегда другое.

В купе все молчали. Видимо, каждый думал о своем. И среди этой затянувшейся тишины — тихий голос мужчины.

— Мы часто в жизни вместо счастья утешаемся удовольствием.

— Но ведь, удовольствие приносит наслаждение, — самоутверждался юноша.

— Приносит. В жизни так важно встретить «ту» женщину, — продолжил мужчина.

— И «того» мужчину, — поддержала девушка.

— Самое грустное, что, по большому счету, нет ни «той» женщины, ни «того» мужчины. При близком рассмотрении, к сожалению, при очень близком приближении, в первую очередь наступает разочарование, а потом — то ли равнодушие, то ли «цивилизованный» взгляд на вещи, — подумала Наташа и опять промолчала.

Посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Пора ложиться. Поезд прибывает рано — в 7 часов утра. Значит, нужно проснуться в половине шестого, чтобы не стоять в длинной очереди в ожидании свободного туалета.

Движение ее рук и взгляд всем понятен. Поэтому как-то все вместе стали убирать со стола и доставать постельное белье.

А поезд шел в темноте, стучали колеса, мелькали огни. В купе свет стал мягкий-мягкий, какой-то успокаивающий.

У Наташи — верхняя полка. Молодому человеку даже не пришла в голову мысль предложить свою, нижнюю.

Наконец, все затихли. Можно было включить над собой небольшую лампочку и почитать, но не хотелось.

Нельзя сказать, что разговор очень запал в душу или говорилось что-то такое, чего она не знала, но мысли продолжали работать в том же направлении.

— Мне уже 49 лет. Казалось бы, все страсти утихли. Ушло безумное томление, нетерпение сердца, невозможность дышать, желание смерти, только смерти от первых признаков предательства. Кажется, что все ушло. Нет-нет, не совсем все. Желание любить осталось. Интересно, в каком возрасте оно проходит? В 60? В70? В 80? В 90?. А может, есть люди, у которых оно никогда и не появляется? Почему? Они не знают (им не рассказывали, не читали, так и не поняли), что это чувство, чувство любви, должно наступить, обязательно наступить. К кому-то, к другому человеку. К противоположному человеку. У мужчины к женщине, у женщины к мужчине. Еще не зная, что это такое, душа ждет, затаившись, ждет, никому не говоря ни слова. С тайным придыханием. Ждет, как самую радостную встречу, как давно ожидаемый подарок. Как то, без чего нельзя жить. А может, можно? Зачем? Что жизнь без любви, без жара ее фантазий, ее боли, ее ожиданий? Без ее нежности и томления, без страсти тела и души, без сердца, готового выскочить от счастья наружу?

Однообразно стучащие колеса, слабый свет и мысли привели к дремоте.

Солнце еще только-только поднималось, но уже было понятно, что день будет чудесный. Очень рано, а уже светло-светло, даже ярко.