Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон Страница 4

Сердце екает в груди, когда Антон смещает большой палец вниз, проводит подушечкой по губному желобку и оттягивает вниз мою нижнюю губу. Я с жадностью глотаю воздух, но изнутри горю так, словно у меня острая нехватка кислорода, плавящая внутренности в кашицу.

― Не трогай меня! ― рявкнув на Антона и сбросив оковы оцепенения, я стряхиваю его клешню со своего лица.

Он безвольно роняет руку вниз, костяшками задевая мою грудь. Я взволнованно охаю, покрывшись мурашками от случайного касания. Курков пялится на мои округлости с наглой ухмылкой. Разумеется, от его зорких, лисьих глаз не укрываются затвердевшие соски, едва-едва топорщащиеся через ткань майки.

― Твоему телу понравились мои прикосновения, ― будоражащий голос звучит у самого уха. Он с шумом втягивает воздух и на выдохе обдувает огнем. Мои ощущения смутные, размытые. И страшно, и горячо, и… сладко.

Я вжимаюсь в стену, мечтая раствориться в бетонной кладке, и прикрываю грудь.

― А ты изменилась, ― Антон отстраняется и беззастенчиво разглядывает меня, как выставочный экспонат, с умным видом потирая ладонью подбородок. ― Сиськи больше стали. Это факт.

Нахал!

Телефон в его кармане снова начинает безостановочно вибрировать. Отвернувшись от меня, сводный брат вынимает последнюю модель айфона и приковывает внимание к экрану. Медлит секунду и бросает в мою сторону последний беглый взгляд, прежде чем ответить на звонок.

― Привет, сладкая, ― мурлычет собеседнице.

― Придурок, ― буркнув, я отлипаю от стены и торопливо семеню к лестнице.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

АНТОН

― Антошка! ― раздается глумливое шипение сверху.

Нацепив на лицо суровую гримасу, я тяну штангу весом пятьдесят килограммов к поясу и не отвлекаюсь на посторонние звуки. В частности ― на шелест знакомого голоса рядом.

Четко соблюдаю короткую амплитуду движений. Завершаю второй подход по двенадцать поднятий широким хватом. В тренажерке пусто, гремит рок, помогая сосредоточиться на выполнении техники горизонтального жима и отгородиться от ерунды, ставшей эпицентром головного ералаша.

Ерунды по имени Наташа Ибрагимова. Дьяволица с ликом ангелочка.

― Антошенька-а, ― не унимается клоун, чья ладонь мельтешит у меня перед глазами. ― Здравствуй, сладкий. Я жду свою порцию настоящий мужских обнимашек!

Идиот.

― Завались, ― рычу я.

Гад смеется.

― Я щас расплачусь от того, как ты мне рад, ― язвит Мирон Градов, один из моих лучших друзей.

Проклятье, или благословение наша дружба ― я до сих пор не определился. Наверное, эти понятия идут в комплекте и по отдельности не могут существовать, иначе связь не будет считаться полноценной. А началось все весьма прозаично: мы, тринадцатилетние пацанята, отколошматили друг друга из-за девчонки, которая по итогу не досталась никому из нас и выбрала третьего.

Навалившись на наклонную скамью лицом вниз, качаю мышцы центральной части спины. Трапециевидные, ромбовидные, так же задействованы большие круглые и задние пучки дельтовидных. Перечисляю снова и снова вместо того, чтобы прокручивать имя одного гадкого утенка, вернувшегося из Испании гребаным прекрасным лебедем.

Я растворяюсь в адском жжении, пронизывающем мое потное тело до костей, и упорно добиваюсь того, чтобы прогнать из головы провокационные картинки сисек Ташки. Во время перепалки в коридоре, когда от моего прикосновения у нее затвердели соски, я на мгновение отключился от реальности и допустил мысль о том, чтобы сорвать тряпочку с ее тела. На одно чертово мгновение жажда увидеть Ташу обнаженной завладело всей моей аморальной сутью.

Перед глазами кинолентой мелькают подбрасываемые помутненным сознанием безжалостные образы пухлого девичьего ротика, тонкой изящной шеи, восхитительных дынек… А как вспомню короткие шортики, открывающие вид на загорелые стройные ноги, так кровь хлынет к паху. Ибрагимова влияет как на мой верхний мозг, так и на нижний. Всюду добивает, чертовка.

Если бы Даша, с которой у меня интрижка в стиле «передружбы-недоотношений» не позвонила с просьбой забрать ее из торгового центра, не знаю, что бы я сотворил с крошкой Ташей. Нужно было спустить пар, поэтому мы с Дашкой перепихнулись на задних сидениях моего «эскалейда».

Сводная сестричка не только преобразилась внешне ― апгрейтнулась по высшему пилотажу, ― но и дерзить в ответ научилась. Бесит, что я от этого даже кайф словил.

Пребывание с ней под одной крышей обещает быть занимательным.

Противостояние ― в любом виде ― меня заводит, генерирует адреналин. А еще, как выяснилось, теперь меня заводит и Таша. До усрачки. До яростного пульса и помешательства.

― Ты сегодня в ударе, я погляжу, ― говорит Мирон, плюхаясь на соседний тренажер.

― Ага, ― я на выдохе опускаю гриф и отлепляюсь твердым, как камень, животом от скамьи.

― Все норм?

― Ага.

― Другие слова забыл?

― Ага.

Мирон фыркает и вставляет в уши беспроводные наушники. Отлично.

Я перевожу дыхание перед следующим упражнением ― подъемом десятикилограммовых гантелей на скамье Скотта. Сокращаю запланированные пять минут отдыха до двух, поскольку миловидное лицо дочки Настасьи Павловны вновь лишает меня покоя.

Да что б ее!

Заметив на себе пытливо-шарящий взгляд Мирона, я раздраженно всплескиваю руками.

― Чего уставился?

― Да так. Ищу кое-что.

― Ну и что?

― Шило в твоей заднице.

― Ха-ха, остряк, ― я закатываю глаза. ― Ржу не могу.

― А я и не шучу. Рассказывай. Что стряслось-то?

Не что, а кто.

Растрепав промокшие волосы на затылке, я начинаю расхаживать перед коренастым, коротко стриженным блондином из стороны в сторону.

― Родственница вернулась, ― отчеканиваю я и выкручиваю пальцы по отдельности, добиваясь хруста в каждом. Мама пилила за эту привычку, но меня расслабляет.

―