Селянин - Altupi Страница 4

— Пахан, а что с телевизором? — крикнул он в сторону кухни.

— Потом настроим, — откликнулся Машнов. — Иди с хавчиком помоги.

Помогать не хотелось, но желудок бурчал. Калякин оставил какой-то иностранный сериал про больницу, чтобы тишина не давила на уши, и пошёл на зов.

По дороге Калякин уделил внимание прихожей — в ней громоздились два шкафа для одежды и стояли две зелёные табуретки. Кухня выглядела как на картинке из букваря — с русской печью, от которой, впрочем, шли трубы парового отопления.

— Извини, газа нету, — сказал Пашка, кивая еще на электрическую плитку на кухонном столе возле буфета. Он складывал продукты в громко урчащий, так что перебивались голоса из телевизора, низенький холодильник «Полюс», даже запасённый на три дня хлеб. Машнов вообще всегда был деловитым. Наверно, в свою бабку.

— Если бы была зима, ты бы меня печку топить заставил?

— Это ты у государства нашего спроси, которое природного газа для Островка зажало.

— Спрошу. — Кирилл перевёл взгляд на накрытый стол и чуть не блеванул: порезанные огурцы, помидоры, колбаса, сыр лежали на замызганных щербатых тарелках. Тарелки стояли на клеёнке, не мытой со времён царя Гороха, вонь от неё шла соответствующая. — Слышь, Пахан, а нельзя было всё это барахло выкинуть на хуй и хотя бы клеёнку новую купить и посуды одноразовой?

Машнов закрыл холодильник и упёр руки в бока:

— А мы ещё не разбогатели, чтобы я тебе всё новое покупал. Садись давай и ешь, что дают. Мы договаривались, кажется, потерпеть ради дела. Думаешь, меня это всё прикалывает?

— Не строй из себя говнюка, Паша, тебе это не идёт.

— Конечно. Говнюк — это твоя прерогатива. Ешь уже.

— Ем. — Калякин сел на табурет, потянулся за колбасой, но его опередила муха. — Кыш, блять. Паш, а что, от мух ничего не взял?

— Ничего, — Машнов тоже придвинул стул и сел, сделал бутерброд. — Потом посмотрю, может, у бабки дихлофос какой остался.

Они помолчали, хрустя огурцами.

Нутро Кирилла до сих пор противилось существованию в деревне, хотя к операции они готовились недели две, с того дня, как Пашка услышал от бабки интересные сведения.

Но лучше бы они оказались выдумкой маразматической старухи, тогда бы он с удовольствием укатил домой в купленную родителями благоустроенную «двушку», ходил по клубам и трахал девок. Однако на красивую жизнь нужны деньги.

— Твоя бабка хоть точное месторасположение конопляной делянки сказала? А то будем лазить наугад. Целый месяц только на поиски можно проебать, а мне ещё эти деньги спустить хочется.

— С деньгами подожди: ещё как реализация пойдёт.

— Ты же обещал на себя всё взять.

— Возьму. Бабка место описала: через овражек к лесочку… Но ты пойми, Кир, я тут тоже нифига не абориген, херово ориентируюсь в здешних лесочках. Найдём.

— А если её там нет уже? Твоя бабка сколько лет назад коноплю там видела? Может, в этом году она не выросла?

— Всегда росла, а сейчас не выросла, — передразнил Паша. — Выросла. Бабка туда каждый год по ягоды ходила и всегда росла. Поищем. Разомнёшь хоть свои королевские ножки, спортом займёшься, а то жиром скоро заплывёшь от чрезмерного употребления пива.

— Нифига. Ты скорее заплывёшь. Я наелся, кстати.

— Ну тогда пойди, займи себя чем-нибудь до вечера. Поспи, в сад сходи, там яблоки хорошие были раньше. Хотя они, наверно, ещё не созрели. Ладно, найдёшь, в общем, чем заняться.

Оставив Пашку доедать огурцы без соли, Кирилл пошёл на веранду курить.

Жара стала нестерпимой, даже мошкара куда-то пропала. Калякин снял рубаху и повесил её на гвоздь. Пустую сигаретную пачку смял и выкинул в траву под порожками.

С высокой веранды был виден второй этаж коттеджа. Кирилл представил, что на балконе загорает утомлённая сексом грудастая банкирша. Значит, тот селянин, когда выходил от неё и шёл мимо, тоже был удовлетворённым, поэтому и походка такая уверенная. Обслуживает, значит, за деньги бабу, хоть и пидор. А бабе, конечно, плевать, что он пидор, бабам главное, чтобы хуй стоял.

У Кирилла тоже встал. Он был бы не прочь предложить свои услуги банкирше, можно и бесплатно. Только бы со скуки в глуши не помереть. На морду вроде вышел нормальным, девки в клубах табунами гоняются, а опыта точно поболе голубого красавчика.

Кирилл презирал пидоров. За людей не считал.

Если будут доказательства, что красавчик - пидор, не жить ему.

Калякин докурил и ушёл в дом, где было более прохладно.

Корова

3

В восемь вечера они пошли на вылазку. Одеться Пашка посоветовал поплотнее, чтобы не доставала вылезшая с прохладой из всех щелей мошкара. Кирилл плюсом к этому обильно набрызгался от комаров и клещей. Он молился, чтобы им с первого раза повезло найти делянку самосевной конопли, тогда завтра бы скосили и больше не шастали по лесам как пища для летающих и ползающих монстров.

— Волков нет? — спросил Калякин, дожидаясь, пока друг заберет из машины головные уборы.

— Волки только в сказках про Красную Шапочку остались, — посмеялся Пашка, вылезая из салона. — А ты у нас Синяя Бейсболка.

Он попытался водрузить названный предмет гардероба Кириллу на голову, но тот отклонился, выхватил бейсболку и надел сам.

— Так и будешь с недовольной рожей ходить? — спросил Пашка.

— Когда банкирше присуну, подобрею. Или других баб организуй.

— Не, Кир, потерпишь. Нам лишние свидетели не нужны, даже тупые давалки.

Кирилла воздержание не устраивало, но здравый смысл указывал на правоту Пашкиных слов, всё-таки дело у них вырисовывалось не совсем законное.

— А банкирша?

— К Лариске, — Пашка прикидывал, глядя на её дом, — ну, попробуй подкатить. Айда за мной, а то темнеть начнёт.

Машнов вышел на дорогу из желтоватого пыльного известняка и зашагал в сторону, противоположную той, откуда они приехали. Калякин размял плечи и догнал его.

Солнце ещё высоко висело над горизонтом, но из ослепляюще-белого превратилось в яркий оранжевый круг. Улочка оставалась пустынной в оставленной позади части, даже куры разошлись по курятникам, собаки лаяли, но во дворах.

Деревня кончилась через сто метров. После Пашкиного стояли всего два дома. Один совсем зарос американским клёном и диким виноградом, окна были забиты досками, в нём никто не жил.

— А вот здесь, смотри, Ларискин любовник живёт, которого ты видел, — Машнов кивнул на второй дом, в окнах которого отражалось предзакатное солнце. В огороженном металлической сеткой палисаднике цвели розы, георгины и другие цветы помельче. Рядом у некрашеного серого деревянного забора кустились крыжовник и