Александр Трапезников - Подари мне жизнь Страница 40

— Тогда… мы возьмем его третьим, — решил Костя.

Глава двадцатая

Две подруги

Купленные Ольгой на все пять тысяч долларов лекарства подействовали самым благоприятным образом — здоровье Антона вновь улучшилось, болезнь на некоторое время сделала полшага назад.

— Ну вот видите, матушка, — философски изрекал Вильгельм Мордехаевич. — Деньги, конечно, грязь, но в этой грязи можно принимать лечебные ванны.

Антошка через день носил то шапочку бабушки Наташи, то «тюбетейку» бабушки Лизы. Обе женщины посещали его также по очереди, в те же дни. А все дети в палате, запомнившие феерическое представление клоунов, вновь ждали в гости Мыльного Пузыря и Длинную Макаронину. Да Валера и Мила сами втихаря готовили для своих полюбившихся маленьких пациентов нечто новенькое…

Однажды Ольга вышла из больницы и увидела Риту.

— Привет! — радостно сказала она. Ей вдруг подумалось, что сейчас вдруг вновь будут предложены деньги. Но получилось иначе.

— Здасьте, — суховато ответила Рита. — Я тебя жду. Прогуляемся? Ничего, что я — на «ты»?

— Нормально. Даже хорошо.

Девушки пошли по дорожке в парк, где сухие желтые листья приятно шуршали под ногами. Воздух был чист и свеж, казалось даже, что пахнет морским бризом, а покачивающиеся верхушки деревьев напоминали подгоняемые ветром буравчики волн.

— О Косте будем говорить? — спросила Ольга.

— Нет, это для меня отрезанный ломоть, — почти искренно призналась Рита. По крайней мере, сделала такой вид. — Он целиком твой. Я выхожу замуж за другого.

— Погоди, — тронула ее за рукав Ольга. — Если это из-за меня — то напрасно. Я знаю, что мы с ним счастливы никогда не будем. Мы совсем разные. Лед и пламень. А вы с ним как бы друг для друга созданы.

— Ну уж!

— Точно! Ты, честно, такая красивая, что… будь я сама мужчиной, я бы, наверное, в тебя влюбилась.

— Это что-то новенькое, — усмехнулась Рита, поддев туфелькой кучу листьев. — Любовь на острове Лесбос.

— Я не о том, — смутилась Ольга. — Я отдаю его тебе с радостью и со всеми потрохами.

— А я уступаю его тебе, до последней нитки, — ответила та, словно соревнуясь с Олей в великодушии. Или перекидываясь мячиком. Но мяч-Костя опять вернулся к ней, с обратной подачи.

— Нет уж, — твердо сказала Оля. — Забери его и не спорь. Мы сделаем операцию и тотчас же разведемся.

— Ладно, — вздохнула Рита. — Но я его тоже не возьму. Пусть валяется на дороге, — и она опять поддела ногой горку листьев, будто это и был тот самый мячик, но на сей раз в опавшей листве был спрятан кем-то увесистый булыжник. Рита вскрикнула от боли и запрыгала на одной ножке. Ольга поддержала ее за руку. Рядом оказалась скамейка, и они присели на нее.

— Вот сволочь! — с досадой сказала Рита.

— Он не такая уж сволочь, — поправила Оля. — Просто шарахается из стороны в сторону. Пройдет время и образумится.

— Я не о Косте, о булыжнике. Хотя по твердолобости они похожи. Теперь о другом. Денег у меня пока для тебя нет, но я их достану. Зато есть выгодное предложение. Может быть, тогда и доллары не понадобятся.

— Слушаю. И кстати, заранее хочу сказать, что я тебе верю. Всего несколько минут говорим, а словно давно тебя знаю.

— И я тоже. — Рита чуть усмехнулась и продолжала: — Так вот. Ты со мной откровенна, и я буду так же. У меня есть один знакомый немец. Приятель моего жениха. Человек солидный, богатый, с положением. Да и на вид симпатичный, только малость староват. Но это ведь не существенно? — и она слегка подтолкнула Олю в бок.

— Пока не совсем понимаю, — сказала та. — К чему ты клонишь?

— Ему нужна русская жена, — прямо ответила Рита. — Он давно уже ищет, но попадаются все какие-то профурсетки. Даже мне жаловался и просил помочь. А ты — симпатичная, хорошо воспитанная, добрая. Словом — то, что надо, в десятку.

— Но я же с ребенком! — удивилась Ольга. — Даже почти с двумя.

— Пока только полтора, — уточнила Рита. — Но это значения не имеет. У них, у бюргеров, ведь как: корова моя и приплод мой, а уж от какого быка не важно. Так что ты ему еще с десяток можешь настрогать, от кого захочешь, хоть от Гельмута Коля. Кстати, и этого тоже зовут Гельмут. Короче, выходи за него замуж и прямым ходом отправляйся в Германию. Там твоему сыну и операцию сделают, он заплатит. Ну, как?

Ошеломленная таким предложением Ольга, сидела на лавочке молча, не зная, что и сказать. Она была совершенно ошарашена. Перед ней вдруг за деревьями замаячил готический Кельнский собор, плывущие по Рейну яхты с парусами, баварские луга со стадами тучных коров и сам толстый Гельмут в тирольской шапочке и коротких штанах, распевающий во весь голос: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин!..»

— Ты что? — снова подтолкнула ее Рита. — Ошалела от счастья?

— Да нет, просто я не могу прийти в себя, — очнулась Ольга. — Это так неожиданно! А Костя?

— А что Костя? Сама же сказала, что он тебе не нужен.

— Но я ведь замужем.

— Разведешься! У меня свой человек в загсе. Костя даже ни о чем и не узнает. И думаешь, он будет возражать? Да до потолка от радости подпрыгнет, что тебя сбагрил! Еще и вместе с детьми.

— Это точно, — согласилась Оля. — Но если я не понравлюсь твоему бюргеру?

— Понравишься, — похлопала ее по плечу Рита. — Это уж ты предоставь мне. Я все сделаю, чтобы вас женить. Значит, по рукам? Согласна? Выйдешь замуж за моего недобитого фашиста?

— Хорошо, — кивнула Ольга решительно. — Давай попробуем провернуть этот вариант.

Девушки хлопнули друг другу в ладони, поднялись и пошли обратно по дорожке. Рита на радостях хотела пнуть еще одну кучку листьев, но вовремя передумала.

— Сегодня же вечером и встретимся, — произнесла она. — А пока займемся твоим внешним видом. Я — непревзойденный мастер в макияже и масках… Карнавальных, — добавила она тихо.

Но Ольга последнее слово не услышала, поглощенная своими мыслями.

Костя в одиночестве сидел в открытом пивном шатре и дул «Очаковское». Он был сосредоточен и покусывал спинку воблы. Перед ним стояло огромное блюдо с креветками, но он к ним пока не прикасался. Явно кого-то ждал. К столику были заранее придвинуты еще четыре стула. Первым подошел клоун Валера и буквально через пару минут конюх Вася. Константин познакомил их и заказал еще пива.

— Ребята, — сказал он, когда те выпили по первой, самой желанной кружке. — Вы много зарабатываете в месяц?

— Мало, — практически одновременно отозвались они.

— А я еще и алименты выплачиваю, — добавил Валера. — В трех городах России и в одной бывшей союзной республике. На добровольных началах. Когда я умру, обо мне скажут: «Он не мог поступить иначе, но с его смертью все успокоились».

— Ладно, оставим шутки, — продолжил Константин. — Есть возможность одним махом загрести огромную кучу денег.

— Криминал? — деловито спросил Василий.

— Большой кучи без криминала не бывает, если только это не говно, — ответил Костя.

В это время к ним подошел Джойстик.

— Классный компьютерщик, — представил его Константин. — Может работать и хакером.

— Я вышел на медицинские центры в шести городах Израиля, — начал было Джойстик, но хозяин стола остановил его мановением руки. Пододвинул ему кружку пива.

— Об этом после, — сказал он. — Сейчас другие темы. Ты ведь можешь вскрыть любую компьютерную систему или заблокировать ее?

— Ну, могу, — честно признался Джойстик. — А что?

— Это нам подходит, — хмыкнул Костя. — А вот и пятый. И какой-то злой.

К столику приблизился Митя, и он действительно был чем-то очень сильно озабочен или рассержен. Не говоря ни слова, но влепил Косте увесистую оплеуху. Тот едва устоял на ногах. Клоун и конюх вскочили со своих стульев. Джойстик отодвинулся подальше, чтобы его ненароком не зашибли.

— Ты знаешь, за что! — угрюмо произнес Митя.

— Спокойно, ребята! — сказал Костя, потирая ушибленную скулу. — Все в порядке. Это у нас с ним такой обмен любезностями. Когда долго не видимся, не можем сдержать радости от встречи. Садитесь, теперь можно говорить спокойно.

Все, в том числе и Митя, опять оказались за круглым столиком. Начали пить пиво и чистить креветки.

— Зачем звал? — буркнул Митя.

— Сейчас объясню, — Константин выдержал паузу, словно хороший театральный актер. — Итак, насколько я понимаю, нам всем требуются деньги на личную жизнь. Поскольку мы все по уши в дерьме. Не тонем, конечно, но барахтаемся. Без решительного, смелого, рискованного шага судьбу не изменишь. Валера так и умрет на арене цирка от инфаркта, забавляя богатых идиотов, которые, продолжая хохотать, подумают, что это очередное дурачество клоуна. Вася будет чистить и ухаживать за лошадьми до скончания нынешнего века. Джойстик никогда не станет владельцем собственной радиостудии, а ему этого позарез хочется. Митя напишет, конечно, свой роман, но судьба писателя вообще ужасна, полна нищеты и болезней, и об этом даже нет смысла говорить. Что касается меня, то я не смогу даже спасти своего сына от лейкоза. Перспектив ни у кого нет. В этом мире побеждают только действительно сильные. Но для этого надо переступить черту. Помните, как у Достоевского: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»