Екатерина Вильмонт - Фиг ли нам, красивым дамам! Страница 41

– Я обещала заплатить наличными, ох, какая жалость…

– Ну ничего, если по шубке горюешь, значит, все не так плохо, жить будешь.

– Да, наверное, буду…

– И позвони Даниле. Такими мужиками в наши дни не разбрасываются. Он же тебе нравился.

– Нравился. Но я не хочу больше портить ему жизнь.

– Черт, какая пробка на дороге… Слушай, а на Корфу бывают пробки?

– Еще какие!

– Похоже, пробок не бывает только в деревне Гадюкино!

Но рано или поздно пробки рассасываются.

Наконец они добрались до Смоленской набережной.

– Ох, хорошо дома! – простонала Ариадна. – Смотри-ка, даже еда в холодильнике есть.

– Я постаралась!

– Грета, ты лучшая в мире подруга!

– А я думала, лучшая теперь Маша!

– Это ревность? – засмеялась Ариадна.

– Это шутка! Вот что, ты разбирай чемодан, а я пока свяжусь с твоим меховым магазином. У тебя хоть квитанция есть?

– Да, была в сумке, ага, вот она.

– Ты сказала, голубая каракульча?

– Точно!

– Это же, наверное, смертельно красиво?

– Смертельно!

– И тебе наверняка идет?

– Потому и заказала, хотя для Москвы это непрактично.

Грета достала планшет и взялась за дело.

– Адка! – закричала она. – Адка!

– Что ты орешь как резаная?

– Забрали твою шубку. Заплатили наличными и забрали, сказали, что передадут тебе.

– Как? Кто?

– Ну, ты окончательно сдурела!

– Что, думаешь, Кондрат?

– Сейчас выясним. Ну, точно, некто Майкл Конрад, а это у нас кто? Скажешь, не Кондрат?

– Но откуда он знает?

– Скорее всего, от дочки. И придумала этот ход тоже наверняка Алиса! Вот это девчонка!

У Ариадны по щекам опять бежали слезы.

– Но это же значит, он появится здесь.

– Конечно, появится. С шубкой. Но не завтра.

– Почему?

– А визу ему и девочке надо оформить?

– Грета, какое счастье, что у тебя такая светлая голова!

– Пользуйся, пока я не влюблена.

– А сколько времени может занять виза?

– Понятия не имею. Какое у него гражданство?

– Не знаю.

– Ладно! Положим на это неделю. К тому же он бизнесмен, его могут задержать дела. Клади еще неделю. Минимум две недели до твоей шубки! Минимум!

– Я не доживу!

– До шубки или до Кондрата?

– До Кондрата, конечно… Грета, миленькая, я так его люблю!

– Ну и люби на здоровье! Я пока погляжу, нет ли каких сообщений о воскресении Кондрата. Ох, ну ни фига себе…

– Что?

– Смотри!

«Люди! Кондрат жив! После стольких лет забвения живой и здоровый Кондрат по-прежнему любимец женщин! Красавица рядом с ним, известная театральная художница Ариадна Замчевская, была когда-то его женой. Похоже, старая любовь не ржавеет! Пару застали на греческом острове Корфу. Они никого не стесняются!»

И целый ряд фотографий. Кондрат целует Ариадну в обнаженное плечо, обнимает ее на пляже, не остался незамеченным и тот момент, когда он запускает руки под сарафан и стаскивает с нее купальник.

Ариадна похолодела. Неужто их снимали и там, в пустом доме? Но, слава богу, этих фотографий не было.

«Как нам стало известно, Кондрат, кумир поколения пятидесятилетних, давно бросил музыку, потерял голос… Теперь это благонамеренный бизнесмен, вдовец, папа двенадцатилетней дочери. Ариадна Замчевская, одна из красивейших женщин Москвы, художник с европейским именем, не жила все эти годы монахиней. Она была замужем за олигархом Леонидом М. У нее было много романов, в том числе и со знаменитым композитором Андреем Кульчицким, а потом и с его сыном Данилой, военным корреспондентом канала «Супер». Кстати, Кульчицкий-младший тоже посетил свою красавицу на острове Корфу…»

– Боже, какая мерзость! – простонала Ариадна. – Почему людям так хочется все извалять в грязи. Сроду я не была героиней Интернета. О моих премиях сообщалось всегда предельно скупо. А тут…

– То ли еще будет… – тяжело вздохнула Грета. – Эта пакость все еще может разрушить…

– Так уж разрушено…

Кондрат не находил себе места от нетерпения. Я должен, я просто обязан полететь в Москву, расставить все по своим местам. Я не могу, не имею права в глазах дочери оказаться жалким слабаком, с пьяных глаз разрушившим ее и свои надежды. Алиса буквально влюблена в Аришку, а я просто люблю ее. И сейчас это осознанная, зрелая любовь. И еще я хочу, смертельно хочу в Москву, в Россию… Говорить со всеми по-русски… Ах, если бы я мог еще и петь по-русски… ведь я написал немало песен, хороших песен… ладно, что думать о несбыточном. Главное, я увижу Аришку. А ведь благодаря ей я по-новому взглянул на свою дочь. С каким характером девчонка! Взрослая, разумная… Явилась ко мне:

– Папа, Ариадна заказала в магазине у Афанасия шубу.

– И что?

– Она из-за тебя умчалась отсюда, забыв о ней, ведь было воскресенье. Ты должен забрать эту шубу, и мы отвезем ее Ариадне в Москву. Шуба из голубой каракульчи!

– Мать честная! А ты откуда знаешь?

– Мне Ариадна сказала и даже… вот…

Алиса протянула ему листок бумаги.

– Это что?

– Фасон шубы.

Он растерялся.

– И что мне с этим делать?

– Папа, это твой… нет, это наш последний шанс!

– Ну, ты даешь, Лисёнок! Я знаю, я повел себя черт знает как!

– Да, папа, черт знает как!

– Но ты же простила своего папку?

– Поехали!

– Куда?

– В город, к Афанасию!

– Да кто такой этот Афанасий?

– Хозяин мехового магазина.

– Русский?

– Нет, грек!

По дороге в город он вдруг спросил:

– Значит, говоришь, это наш последний шанс?

– Да, папа, последний!

Самолет из Женевы прибыл в Москву вовремя. У Кондрата от волнения пересохло в горле. Аэропорт изменился неузнаваемо.

– Папа, ты такой бледный! – шепнула Алиса. – Волнуешься?

Он молча сжал ее руку. Наконец все таможенные процедуры остались позади. Багаж получен. Алиса тоже заметно волновалась. Такси было заказано заранее. Немолодой водитель желтого «шевроле» уточнил:

– На Большую Ордынку?

– Да!

На Ордынке в небольшом частном отеле был заказан номер. Алиса нашла отель по Интернету.

Они сели сзади.

Водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида. Потом откашлялся.

– Я, конечно, извиняюсь, вы, случаем, не Кондрат?

– Кондрат! – ответила за отца Алиса. – А вы его помните?

– Еще бы не помнить! Так вы пели, прям мороз по коже! И какой красавец были. Вы и сейчас еще вполне смотритесь! Ну надо же, Кондрат! Кому сказать, не поверят!

Кондрат только беспомощно улыбался. С ума сойти! Здесь его помнят! И, видимо, любят. Первый человек на родине, не считая строгих молодых пограничников, и он сразу его узнал!