Ты – всё - Елена Тодорова Страница 41

Шум голосов заставляет меня заскочить в одну из кабинок. Закрывшись, обхватываю себя руками. Отдаюсь ознобу, как электроимпульсам.

В воздухе пахнет… Кровью. Горем. Трагедией. Смертью.

Юния Филатова: Почему ты не предупредил, что задерживаешься?

Сама не соображаю, когда отправляю это сообщение Яну. Осознаю свой поступок как свершившийся факт. Смотрю на набранный текст, пока рядом с ним не появляются галки о прочтении.

Поздно. Понимаю, что поздно, но все равно редактирую «ты» на «вы». Трясущимися пальцами поправляю окончания глаголов.

Это не спасает.

И даже отправленное вдогонку: «Добрый день, Ян Романович!»

Ответа нет.

НЕТ ОТВЕТА!

Слезы заливают мое лицо. Я отчаянно кусаю губы. Понимаю, что не справлюсь. Захлебнусь, если не сделаю ЭТО прямо сейчас.

Вытряхиваю на кафель содержимое косметички, которую взяла с собой в уборную, уже зная, что воспользуюсь. Шорох, стук, звон… Подхватываю опасную бритву, раскрываю и, раздвинув ноги, резким движением совершаю надрез на внутренней поверхности бедра. Совсем крошечный. Неглубокий. Просто чтобы почувствовать отрезвляющую боль и увидеть кровь.

Пока капля скатывается, выравниваю дыхание. Постепенно удается унять и дрожь.

Привожу себя в порядок. В полном отрешении возвращаюсь к работе.

— Ты знал, что Ян задерживается? — сухо интересуюсь вечером, когда Илья сдвигается, чтобы уступить мне место за рулем.

— Нет. Он мне не говорил.

— Странно.

Не верю ему. Злюсь. Но пытаюсь этого не показывать.

— Знал только отец.

— И теперь что?.. Когда вернется?

Черт… Не могу не спросить!

— Вроде как в среду.

Сглатывая, убеждаю себя, что возможность дышать с этой новостью никак не связана.

Сердце по всему телу колотится. Развалившись на мелкие частицы, свирепо пульсирует в каждой гребаной клетке.

— Не в курсе, что случилось? Из-за чего эта задержка?

— Нет. Не в курсе, — бубнит раздраженно, явно увиливая от ответа. А посмотрев мне в глаза, будто сдается: — В последний раз когда говорили, показалось, Ян чем-то обеспокоен. Или даже… Расстроен. Хер знает. Я спросил, что не так. Он от ответа ушел.

Оглушающий гонг. Кусочки сердца, словно стадо диких зверей, сбегаются на место. Со всей дури друг в друга врезаются. Разбиваясь, слепляются в одну кровавую массу. Принимаясь отрывисто и болезненно пульсировать, общим хором выдают какофонию бешеных звуков.

— Это связано с работой? Или…

— Я не знаю, Ю! — повышает голос, вспылив. — Я, блядь, правда, не знаю! Спроси у него напрямую.

— Он на мои сообщения не отвечает!

— Странно… — удивляется.

— Угу. Особенно если учесть то, что сам писал: «Если возникнут вопросы, звоните».

— Ну так, может, позвони.

— Нет. Не буду.

Иначе… Если не возьмет трубку, я себя не соберу потом.

Сев на мотоцикл, стараюсь забыть о Яне. Мысленно возвращаюсь к тому времени, когда его просто не было… Точнее, не было возможности ждать его.

— Ты молодец, — хвалит Илья, когда прощаемся у подъезда. — Быстро учишься.

Поймав в окне силуэт отца, со вздохом закатываю глаза.

Заставляю себя рассмеяться.

— Если бы не эти ужасные царапины, я бы поверила.

— Нет, правда, Ю… — протягивает «второй» Нечаев тише. Отводя взгляд, добавляет: — Мы же оба знаем, почему ты вчера потеряла управление. Это я, дурак, виноват. Нужно было подождать со своими извинениями.

— Так. Ладно. Мне пора!

— Ян прав… Я вел себя как обиженный пиздюк. Мне было больно, признаю! И не только из-за заявы. А из-за того, что ты вообще… Блядь… Что ты посмела бросить брата! Вышла замуж! Ну и остальное… Знаю, дело не мое! Но я не понимаю, как так можно?! Это же Ян! Это Ян!

Не знаю, чего Илья добивается… Что именно он хочет услышать в ответ… Что способно его успокоить… Не знаю!

У меня не осталось ресурса, чтобы хоть как-то отреагировать на этот эмоциональный взрыв. Поэтому я просто молчу. А потом желаю Илье спокойной ночи и ухожу.

На силе воли без каких-либо всплесков протягиваю так до среды.

В среду же… В девять сорок до меня доходит информация, что Нечаев в офисе. А еще через десять минут, за которые мое сердце успевает с километр ухабистого пути преодолеть, он вызывает меня к себе.

21

Прости.

Этого беса невозможно изгнать.

© Юния Филатова

Незамедлительно отправиться к руководителю не могу. Понимаю, что это работа, а в ней недопустимы никакие сантименты.

И все-таки…

Именно поэтому, прежде чем столкнуться с Нечаевым, моей психике нужны кое-какие ритуалы. Собрав документы, подхватываю косметичку и направляюсь в уборную.

Минут десять утекают, прежде чем я могу спокойно смотреть на себя в зеркало. Взбиваю пальцами спадающие волнами волосы. Поправляю макияж. Закрываю красной помадой губы.

Вдох. Выдох.

«Холодно», — убеждаю себя.

Представляю, что мое тело сковано толстым слоем льда. Сквозь него невозможно пробиться извне. А если даже удастся силой проломить, сердце бесчувственно. Практически обездвижено. Тихим ходом идет. Много анестезии в него влила. Не подведет.

«Все будет хорошо», — последнее, что говорю себе, аккуратно подтягивая и без того безупречную стойку блузки.

Взгляд по бедрам до края строгой юбки, по голеням к открытым остроконечным туфлям… Пара секунд, чтобы убедиться, что все в порядке.

Подхватываю папку. Косметичку оставляю на тумбе.

Направляюсь на этаж руководителей уверенным шагом. По пути немало сотрудников встречаю. Всем улыбаюсь, здороваюсь, обмениваюсь какими-то фразами.

Горжусь тем контролем, которым сейчас обладаю.

Свежий крошечный порез на бедре считаю не вторым за третий день, а вторым за три с половиной года. Сорок три месяца без причинения себе вреда.

Господи, везде эта тройка…

Я ее ненавижу. Поэтому больше порезов не будет.

Нет, не только поэтому, конечно.

Я понимаю, что селфхарм — больная штука. Уверена, что сегодня с этой проблемой снова завяжу. Увижу Нечаева. Удостоверюсь, что не стоит он той боли, которую вновь причиняет. Сдам план. И спокойно продолжу жить дальше. Как и было до его возвращения.

— Жаль, но вы опоздали, — протягивает Лиля, не забывая нацепить свою чрезвычайно милую улыбку. — Двадцать минут прошло. Ян Романович уже уезжает. У него сегодня весь день распланирован.

Это сообщение заставляет пошатнуться.

Снова уезжает? Куда? Зачем? Какого хрена дергает меня, если времени в обрез?

Задерживая норовящее сбиться дыхание, быстро ловлю равновесие.

— Он еще на месте? — уточняю сухо. — В кабинете?

— Ну да…

— Предупредите, что я вхожу, — приказываю безапелляционно.

Лиля ошарашенно моргает, но тянется к селектору.

— Ян Романович, я прошу прощение… Юния Алексеевна здесь…

— Пусть заходит, — бросает Нечаев резко.

И по моему телу сбегает торопливая волна дрожи. Уже у двери я осознаю, что внутри меня не все так тихо, как я думала. Но повернуть назад возможности нет. Не позволяя себе ни единой