Ты – всё - Елена Тодорова Страница 40

— Как зовут Колесникову?

Кукушки наши морщатся, будто в кабинете завоняло. Причем синхронно. Обменявшись взглядами, так же в унисон с издевкой растягивают имя-отчество несчастной.

— Лукреция Петровна, — выдаю в динамик с чуть большим нажимом, чем того требует ситуация. Марина-Арина окончательно все свои дела бросают и, вероятно, впервые за все время с интересом прислушиваются к тому, что я говорю. — Я звоню вам по серьезному вопросу. В рабочее время. По служебному телефону. Прошу вас относиться ко мне с уважением. Я никакая не «милочка». Представилась, в отличие от вас, должным образом. Если не запомнили, переспросите. Все прочие уничижительные обращения оставьте для своей жизни вне работы. На вас уже готовят коллективную жалобу в профсоюз. Мне бы не хотелось быть среди тех, кто поставит росчерк под документом, который сломает вам карьеру. Хорошего дня!

— Очуметь, — протягивают Марина-Арина, когда я резко опускаю трубку и, сердито откинув волосы, гордо направляюсь к своему рабочему месту. — Вот это ты… Вы… Ее! Умничка!

— А что, правда? Готовится какая-то коллективная жалоба? — вскидывается Ирина Викторовна.

— Я тоже не в курсе! — выпаливает Аллочка. — Хочу подписать!

— Мы все подпишем! — заключает Римма Константиновна.

У меня в груди сердито тарабанит сердце, но вместе с тем становится неловко, что всполошила весь отдел.

— Это я придумала, — признаюсь глухо.

Все замирают. А пару секунд спустя, когда мое лицо уже приобретает пунцовый цвет, разражаются хохотом.

— Молодец, конечно, Алексеевна!

— Я от тебя не ожидала.

— А идея-то хорошая!

— Эта Колесникова, знаешь, скольких задолбала?!

— Не, ну ты огонь, Юния Алексеевна!

В этот миг пространство разрывает пронзительная трель телефонного звонка.

Коллеги притихают. Аллочка снимает трубку. Вижу, как расширяются в изумлении ее глаза.

— Тебя, — шепчет она мне, прикрывая рукой динамик. — Колесникова!

«Че-е-ерт…» — проносится у меня в голове.

Вот это я сейчас выслушаю!

Но… Делать нечего.

Поднимаюсь. Подхожу.

— Слушаю.

— Юния Алексеевна, — обращается Колесникова совсем другим тоном. Я даже сомневаюсь, что это тот же человек, с которым я говорила пару минут назад. — Так какие именно комплектующие вас интересуют? Звонок прервался. Должно быть, что-то со связью.

— Да, наверное, — поддерживаю ее выкрутасы. — Спасибо, что перезвонили, Лукреция Петровна. Меня интересует, откуда нам поставляют такие детали, как, например, коленчатый вал? Радиатор охлаждения? — первым делом называю те, которые идут с маркировкой «Brandt».

— Из Германии. Эти детали изготовляют на мощностях нашего концерна.

— Поняла, — уронив это слово, кусаю губы. Но мысль свою раскручиваю. — А что насчет электронного блока управления?

— Италия.

— Они там и производятся? — теряюсь я. — Просто, будучи на заводе, я видела, что на ЭБУ серийный номер и надпись «Made in Japan». Та же ситуация с турбиной двигателя. Так где все-таки их производят?

— Вот это ты, Алексеевна, глубоко копнула, — шепчет Алла, в то время как в диалоге с отделом снабжения возникает пауза.

— Ну, вероятно, в Японии, раз написано… — протягивает Колесникова неуверенно. — Я отвечаю за договор. Своевременное его исполнение. Надлежащее качество комплектующих. Я не могу быть в курсе того, где конкретно изготовляются детали. Насколько я знаю, Италия снабжает турбинами и ЭБУ весь наш концерн. Собственно, связь с ними изначально через Германию налаживалась.

— Хорошо, Лукреция Петровна. Я поняла. Спасибо за информацию.

— Обращайтесь, — брякает Колесникова, прежде чем я во второй раз желаю ей хорошего дня и отключаюсь.

— Поверить не могу, что ты с этой язвой нашла общий язык, — выдыхает Римма Константиновна.

Остальные поддакивают и продолжают развивать тему с коллективной жалобой в профсоюз. Я не обращаю внимания. Вернувшись за стол, берусь за проверку полученной информации. Нахожу японский завод, производящий автомобильные комплектующие, которые у них закупает Италия и реализует по Европе.

«Да тут же наценка… Охренеть столько!» — прорезает мой запревший мозг логическая догадка.

— Почему на это не обратили внимания раньше? — спрашиваю у Риммы Константиновны.

— Наверное, потому что так работает большинство других автомобильных концернов.

— Но… Это же необоснованное расточительство! В чем проблема — заключить договор с Японией и наладить прямые поставки? Через то же море?

— Я не знаю, — равнодушно пожимает плечами женщина. — Наверное, это не так просто, как кажется.

Возможно. Но я все равно должна поднять этот вопрос перед Яном.

Ближе к одиннадцати внутри меня словно какой-то переключатель срабатывает. Вроде причин для беспокойства нет, а меня разбирает сумасшедшее волнение. И чем ближе к часу Х, тем оно яростнее.

Все из-за Яна.

Я не только переживаю, что ему снова не понравится мой план. Но и… Предвкушаю нашу встречу. Захлебываюсь безумнейшим восторгом! Четверо суток не виделись, а кажется, что снова в годах эта разлука исчисляется.

«Не смей радоваться!» — ругаю себя.

Сейчас пойдешь к нему… Отчитает, как обычно! Посмотришь потом, какой дурой была!

И все равно, несмотря на отрезвляющие факторы, едва часы показывают без четверти двенадцать, собираю документы и, с трудом сдерживая волнение, лечу к лестничной клетке, чтобы спуститься на этаж руководителей.

Каким же болезненным является сообщение заи Лилечки:

— А Яна Романовича нет.

— В каком смысле нет? — выдыхаю почти возмущенно.

На самом деле крайне растерянно.

— Так задерживается он. В Германии, — пожимая плечами, с любопытством изучает меня. — Вам не сообщили? Бедняжка. Бежали зря. Ну… — насмешливая ухмылочка. — В следующий раз звоните, что ли…

Господь Вседержитель! Кто бы знал, каких сил мне стоит сдержаться, чтобы не треснуть эту секретутку папками по голове!

— Что это там?

— Где?

Едва Лиля оборачивается, чтобы посмотреть, куда я указываю, быстро опускаю палец в чашку с ее кофе и, убедившись, что напиток не горячий, опрокидываю его ей на юбку.

— О! Боже мой! — выдаю со всем драматизмом, когда девушка подскакивает на ноги. — Прошу прощения, Лилия! Мне, правда, так жаль. Вы себе не представляете! Я оплачу химчистку.

— Не стоит, — шипит, пытаясь справиться с помощью салфеток.

— Нет уж, позвольте, — настаиваю я.

У бедной девушки просто нет шансов против моего натиска. В конце концов, заставляю ее переодеться в брюки и ухожу с ее чертовой юбкой, как с боевым трофеем.

Ума не приложу, что дала мне эта злобная месть!

И ведь не успокоилась же… В уборной меня накрывает самая настоящая истерика.

Все потому, что… Я вспоминаю ту восемнадцатилетнюю дурочку, которую внезапно бросил парень. Нечаев ведь тогда так же исчез. Сначала вроде как ненадолго. А потом… Навсегда.

Хватаясь за пьедестал раковины, рывками дышу.

Сердце от натуги раскалывается. Распадается на осколки.

По рукам будто бы кровь струится. Вскидываю их вверх. Визуально убеждаюсь, что сухие и чистые.

Дышу все громче. На разрыв.

Где ты? Где ты? ГДЕ ТЫ?!

Как так можно? Как можно?! Разве МОЖНО?!

Зачем