Барбара Брэдфорд - Голос сердца. Книга первая Страница 42

Катарин сама обставила и украсила свое жилье и, если бы кто-то сказал ей, что квартира холодная, безжизненная и пугающая, она бы посмотрела на него с подозрением. Ей нравилась та обстановка стерильности, которую она так тщательно создавала. Она считала ее элегантной и изысканной и видела красоту лишь в чистоте и опрятности, то есть в тех вещах, которые Катарин полагала абсолютно необходимыми для своего благополучия.

Быстро пройдя по комнате, она поставила поднос на чайный столик и присела на софу. На ее лице было мечтательно-рассеянное выражение. Налив чаю, Катарин позволила себе расслабиться. Она чувствовала себя великолепно. Всю неделю она пребывала в состоянии эйфории, и этим утром во вторник ей казалось, что каждый день, прошедший с воскресенья, был сплошным успехом.

И Франческе, и графу понравилось ее исполнение роли Прекрасной Елены, а обед в «Лес Амбассадорс» с Виктором, выступавшим в качестве гостеприимного хозяина, был незабываем. Для Катарин было очень важным то, что граф сразу же почувствовал к ней расположение. Она знала, что ей удалось очаровать отца Кима, поэтому можно было не опасаться каких-либо осложнений с его стороны и вмешательства в их отношения.

Катарин не ошибалась в том, что понравилась графу Лэнгли. Действительно, они произвели друг на друга самое приятное впечатление. Консервативный пэр и молодая американская красавица. Их быстрое сближение создало теплую и дружескую атмосферу и способствовало успеху вечера. Каждый из приглашенных получал такое удовольствие в обществе других, что Виктор продлил прием, а затем пригласил всех наверх в «Милроу» потанцевать к Полу Адамсу под его оркестр. Катарин, Актриса с большой буквы, превзошла себя, инстинктивно балансируя между сдержанностью и веселостью, при этом она ни разу не перешагнула пределов пристойности, и ее манеры были безупречны. На следующий день Виктор пригласил ее на ленч в «Клэридж» с единственной целью обсудить в деталях кинопробу и напомнить о различиях в игре на сцене и перед камерой. Он добросовестно объяснял, давал ценные и полезные советы. Благодарная Катарин была тронута таким вниманием с его стороны. Они договорились встретиться еще раз перед самой пробой, которая должна была состояться в следующую пятницу — через восемь дней. Завтра вечером после спектакля, накануне своего возвращения с сыном в конце недели в Йоркшир, граф приглашает ее на ужин вместе с Кимом и Франческой.

Катарин улыбнулась. Это была ликующая улыбка победительницы. События следовали с точностью часового механизма; все планы, которые она так тщательно вынашивала, претворялись в жизнь. Она выйдет замуж за Кима, станет виконтессой Инглтон и мировой кинозвездой. Она уселась поудобнее, запахнув свой шерстяной халатик, преисполненная радости. Ее мечты скоро сбудутся. И не будет больше ни боли, ни печали. С этих пор ее жизнь приобретет новый смысл.

Погруженная в мечтания, Катарин чувствовала себя счастливой. Ей не приходило в голову, что все это слишком хорошо, чтобы быть реальностью, и что может случиться нечто выходящее из-под ее контроля — нечто, способное нарушить эту идиллию. А если бы такая мысль и пришла в ее прелестную головку, она с презрением прогнала бы ее от себя. Потому что, к несчастью, Катарин была в огромной степени наделена одной неприятной чертой характера. Она была поражена спесью — дефектом, который древние греки характеризовали как безрассудство в искушении богов, — по сути, избытком гордости и несокрушимой убежденности в собственной неуязвимости. Причем Катарин совершенно не чувствовала за собой этого недостатка, будучи всегда уверенной в том, что делает. Вот и теперь она ни на минуту не сомневалась в положительных результатах кинопробы — она будет божественна, и Виктор даст ей роль в фильме.

Виктор Мейсон сообщил Катарин, что собирается начать основные съемки в апреле. Это время полностью устраивало ее. Ее контракт с театральными продюсерами «Троянской интерлюдии» включал пункт о возможности выхода из соглашения, который вступал в силу через год после начала ее участия в спектакле. Год кончался в конце марта — тогда она сможет, сославшись на него, покинуть труппу, чтобы приступить к съемкам. Съемки планировалось завершить за двенадцать недель. Натурные съемки предполагалось проводить в Йоркшире, а павильонные — в одной из крупнейших киностудий Лондона. Виктор также сообщил Катарин, что он планирует быстро смонтировать отснятый материал, чтобы получить оригинал фильма к сентябрю. С оригинала он собирается снять две копии, чтобы показать в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе за неделю до Нового года, тем самым делая фильм по существующим правилам номинантом на приз Академии за 1956 год. Хотя Виктор не отдаст фильм в прокат до весны 1957 года, он сказал ей по секрету, что не упустит шанса в номинации на премию «Оскара».

А что, если она выиграет «Оскара»? Эта перспектива казалась такой заманчивой, такой волнующей и манящей, что Катарин сразу же почувствовала головокружение. Поскольку у нее был самый уникальный из талантов — талант несокрушимой веры в себя, мысль о том, что у нее есть шанс выиграть, вовсе не казалась нереальной. Катарин не сомневалась, что, если даже она не выиграет «Оскара», все равно после выхода фильма станет звездой. И ее успех принесет ей не только славу, но также и деньги — кучу денег, и власть…

На лицо Катарин легла легкая тень, сменив выражение радости и удовольствия от жизни на нехарактерное для нее выражение горечи. От этого лицо напряглось, в глазах появился холодный блеск, и ее изысканная красота исказилась от ненависти, которая так не сочеталась с ее молодостью и могла напугать кого угодно.

Скоро, очень скоро она сможет сниматься в кино, полностью воплотить в жизнь свой главный план и наслаждаться плодами триумфа. Легкий вздох сорвался с ее губ. Слишком поздно спасать мать, но еще не поздно спасти брата Райана. Ее дорогого Райана, потерянного ею так давно. Это желание было одним из основных мотивов многих поступков Катарин в последние несколько лет. Ее желание освободить брата от диктата отца, его грязного влияния было не менее упорным, чем стремление сделать карьеру. Иногда, когда она думала о Райане, ее охватывала паника, и она цепенела от страха за него. Райану было почти девятнадцать, и Катарин спрашивала себя: до какой степени его душа отравлена этим человеком. Полностью ли превратился Райан в подобие своего отца? Эта мысль была так неприятна, так неприемлема для нее и так страшна, что она отгоняла ее от себя с молчаливой яростью. Ее решимость вызволить брата из Чикаго и оставить у себя, где бы она ни жила, все более крепла.