Марина Полетика - Интернат для брошенных мужчин Страница 42

Людмила Петровна полулежала в удобном шезлонге в сине-белую полоску и любовалась на океан издалека. Зонтик из пальмовых листьев создавал ажурную ненавязчивую тень. Ногой она лениво поддевала теплый белый песок. А в руках держала большой кокосовый орех со срезанной верхушкой. В отверстие вставлена трубочка для питья и еще зачем-то трубочка, на которую надет этакий фонтанчик из фольги, и в придачу воткнута длинная деревянная палочка с бумажным зонтиком. Короче говоря, просто прелесть, а не кокос.

Она лениво потягивала кокосовое молоко через трубочку и думала, что вот другая сторона земли, можно сказать, а молоко на вкус – ни дать ни взять березовый сок. Один к одному. И только она это подумала, как сразу захотела домой. Немедленно, аж слезы на глаза навернулись! Она тут сидит, а там, дома, как? Без нее-то?!

Так в слезах и проснулась, такой вот получился

            Третий сон Людмилы Петровны.

А куда, скажите на милость, деваться? Если уж выпускницы филфака, полжизни посвятившие преподаванию русской литературы, становятся героинями какой-нибудь истории, то полагается им время от времени видеть сны. Которые, во-первых, способствуют раскрытию замысла автора. А во-вторых, так уж повелось в отечественной литературе, что именно из снов романтически настроенные и социально активные героини узнают о грядущих событиях их личной жизни и России в целом. А что сны эти иносказательные и утопические, так это не к нам, а к основоположнику, Николаю Гавриловичу.

Часть третья

Кому на Руси жить хорошо?

Умница Родин как в воду глядел: едва открывшись, музей деревенской эротики Большого Шишима стал сенсацией культурной жизни страны. Уже в конце января, когда изнурительное празднование Нового года закончилось, а нормальная жизнь еще не началась, в Большой Шишим едва ли не каждый день стали наведываться журналисты: из информагентств, с телевидения, газетчики. Понятное дело: информационный голод, все ньюсмейкеры греют бока на Канарах, на митинги по поводу очередного повышения цен пока никто не вышел, а сюжетик в каждый номер или выпуск вынь да положь, хоть сам иди митингуй! А тут – музей эротики. Деревенской. Да еще – кто понимает в очень тонком юморе – в Большом Шишиме! Ну конечно, пресыщенные горожане ожидали большего, чем целомудренные «нюшки» Петра Борисовича, но раз уж приехали – выжимали максимум. Интернет запестрел отсылками на «Большой Шишим» и «музей эротики».

И Людмила Петровна, смущаясь, а потом все бойче объясняла, рассказывала и даже уже не морщилась, употребляя противное слово «эксклюзив». Но вот телекамер пока стеснялась и поделать с собой ничего не могла: язык деревенел, щеки полыхали, откуда-то бралось «эканье» после каждой фразы. Говорила журналистам, вот извольте любить и жаловать, сам скульптор, Петр Борисович, к нему все вопросы. Тот этим званием гордился до слез, но, будучи от природы молчаливым, перед журналистами и вовсе немел, так что Родину приходилось с телевизионщиками общаться самому. Он соглашался, но только за кадром. А так все шло как по маслу.

В преддверии Дня всех влюбленных оттаявший народ поддался на уговоры журналистов (любовь действительно существует, надо только очень постараться!), горожане стали наведываться в музей эротики, чтобы на свежем воздухе вспоминать подзабытое за зиму. А к Восьмому марта, когда на улицах появились первые тюльпаны и первые мини-юбки, от потока посетителей не стало отбоя. Места в бане были расписаны на месяц вперед, а для тех, кто после посещения музея-сарая никак не хотел уезжать из пьянящего, весеннего, эротически продвинутого Большого Шишима, пришлось даже выдумать легенду, якобы сто лет среди местного населения бытующую. Она гласила: если зачерпнуть воды из Талого Ключа и выпить ее вместе с любимым человеком из одной кружки, то любовь станет крепче и долговечнее. У Талого Ключа поставили навес и скамеечки, а тропинку расчищать не стали: во-первых, потому что километр по целине фиг расчистишь, а во-вторых, препятствия укрепляют чувства. Тропинку влюбленные парочки протоптали быстро и так были счастливы, будто в Диснейленде побывали. Даже просили за отдельную плату позволить в музее переночевать, но Родин отвечал, что пока эта услуга не предусмотрена. Может, ближе к лету или когда сено будет готово.

На свежем воздухе аппетит нагуливали такой, что Федосья Иосифовна с Верой сбивались с ног, но уже не справлялись с потоком голодных экскурсантов. Им взяли помощников, да еще к положенному часу в трех домах пекли пироги. На Масленую неделю записалось восемь экскурсий школьников, еще двум классам пришлось отказать. Людмила Петровна смотрела на Юрия восхищенно и даже спорить с ним старалась пореже… насколько это было возможно.

В начале апреля произошло еще одно знаменательное событие: музей вышел на международный уровень! Джон Спарроу, уехавший после Нового года домой, новых друзей не забывал, едва ли не каждый день присылал Людмиле Петровне письма по электронной почте. И что странно, в полном соответствии с предсказанием деда Семена, они уже вполне сносно понимали друг друга, общаясь на невиданной смеси английского с шишимским. Он называл ее «моя дарлинг», а она его – Иван-второй и смеялась, что Джон – это Иван, но Краев – первый. Краев злился, а Джон ни капельки. Так вот, с легкой руки Джона, одиннадцатого апреля в Большой Шишим прибыла первая иностранная делегация: семейная пара средних лет, его не то родственники, не то знакомые. Специально из Питера до Шишима добирались!

Два дня Анфиса Романовна летала как на крыльях, помолодев от собственной востребованности, и наверстывала упущенное, общаясь с носителями языка. Им в диковину было все: и места, и люди. Уезжали нагруженные подарками и впечатлениями, обещали летом вернуться, потому что здесь, как перевела, сияя от счастья, Анфиса Романовна, гораздо интереснее, чем в Бразилии, где они провели прошлый отпуск.

Вечером устроили праздник по случаю выхода на международную арену. Собрались у Людмилы Петровны. Позвали Анфису Романовну, Веру с Александром, Петра Борисовича, Ивана, Гену с Любой. Дед Семен, разумеется, не поленился прийти. А Наталью и звать не пришлось – сама явилась, по-соседски. Людмила Петровна улыбнулась, вспоминая, как раньше встречала праздники вдвоем с мамой, потому что у подросших сыновей была уже своя компания, и тогда она думала, что так будет всегда. А тут надо же – едва места за столом хватает! Юрий опять удивил: прицепил к ее компьютеру какую-то штучку вроде телекамеры и сделал так, что собравшиеся могли видеть Джона, а он – их.

– Навроде телемоста, – объявил технически продвинутый дед Семен и распорядился: – Ты, Джон, наливай там себе тоже. Дринк, понял, нет? Есть у тебя, бедолаги, что наливать-то? А на закуску, поди, опять одна картошка сушеная?