Елена Лагутина - Пуля для любимого Страница 43

— Да не идут мне никакие шапки, Сергей Сергеевич. Вы же знаете! Я их тысячу штук перемерила. Это же просто смешно!

— Ничего смешного, — упрямо возразил тренер, — у тебя с менингитом как — пакт о ненападении подписан?

— Подписан, — засмеялась Настя, — не волнуйтесь.

— Да как же мне за тебя не волноваться, ты ведь никогда меня не слушаешь…

Настя, почувствовав, что разговор возвращается к теме, для нее неприятной — опять об Игоре! — нахмурилась.

— Обещаю, что куплю себе шапку.

— Ладно. — Голос на том конце линии подобрел. — Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю, — честно призналась она, — я еще не поняла. Только что проснулась.

— Тогда лечись.

— Я, может быть, завтра… — неуверенно начала она, но он сразу же ее прервал:

— И думать не смей, слышишь? Лучше отлежись в постели. Тебе же команду к соревнованиям готовить надо, я без тебя не справлюсь. Так что не говори глупости. Поправишься, тогда и придешь. Две недели — срок приличный, все успеешь. К тебе заехать?

— Да нет, не нужно, Сергей Сергеевич… Я же не одна. У меня Наташа есть, и потом…

— Что, еще кто-то есть?

Настя улыбнулась — ну прямо-таки шестое чувство! Обо всем догадывается!

— Не знаю, — честно призналась она, — пока не знаю. Вроде есть, а вроде нет.

— Смотри, Анастасия, — строго произнес он, — больше не ошибайся. Прошу тебя.

— Обещаю, — ответила Настя, снова улыбнувшись. Он всегда называл ее Анастасией, когда хотел подчеркнуть серьезность своих слов. Прямо как отец, хотя разница в возрасте только с большой натяжкой позволяла отнести их к поколениям отцов и детей.

Повесив трубку, Настя накинула халат и отправилась на кухню. Застыв от изумления, она изучала неизвестно откуда взявшийся на столе удивительной красоты натюрморт. Мохнатые медовые персики, желтовато-зеленые яблоки, блестящие, словно покрытые воском, яркие солнечные апельсины… Казалось, она уже тысячу лет не ела фруктов зимой. Как в сказке! Она посмотрела на часы. Половина девятого! Когда же он все успел?

Медленно подойдя к столу, она взяла в руки персик и надкусила. Сочная, сладкая и теплая жидкость приятно потекла в пищевод. Настя с детства обожала персики, только откуда он мог об этом узнать?

Очередной телефонный звонок не позволил ей спокойно завершить трапезу. Она сняла трубку и услышала взволнованный и озабоченный голос Наташи. Традиционный и уже успевший набить оскомину вопрос — как ты себя чувствуешь?

— Отлично! — На этот раз Настя говорила искренне. — Просто замечательно!

— Что это за стремительное исцеление? — с сомнением в голосе спросила Наташа.

— У меня был хороший врач.

Наташа поняла ее ответ буквально.

— Ты вызывала врача?

— Нет, не вызывала. Он сам пришел. — И, не сдержав улыбку, добавила: — Не виноватая я!

— Настя… — Наташа на минуту задумалась, а потом ее осенило: — Олег?

— Угу, — коротко ответила Настя, стараясь подавить торжествующие нотки в голосе. Что это она, в самом деле, как маленький ребенок!

Шквал эмоций незамедлительно последовал с другого конца трубки.

— Ну вот видишь! Я же говорила! Я же сто раз тебе говорила! А ты меня никогда не слушаешь, ты себя умнее и опытнее считаешь! Ну не знаю, может, ты и умнее, только в этих вопросах…

Настя отодвинула трубку от уха и, улыбаясь, смотрела, ловя обрывки Наташкиных фраз.

— Наташа, — не дождавшись окончания тирады, она все же решилась ее оборвать, — послушай, все это еще ничего не значит. Ну, пришел… Подумаешь. Кстати, он уже ушел и неизвестно, когда вернется. И вернется ли вообще.

— Вернется, — заверила ее Наташа, — вот увидишь! Ладно, не будем перегружать телефонные провода. Я сейчас к тебе приеду, фруктов привезу.

— Фруктов не надо, — категорично заявила Настя.

— Как это не надо! Ты же болеешь, тебе нужны витамины! — сразу же запротестовала Наташа.

— У меня все есть. Если хочешь, просто приезжай. Без фруктов.

Наташа влетела вихрем в Настину квартиру спустя пятнадцать минут. Сразу же деловито достала из тумбочки градусник и сунула его под мышку Насте. Удобно устроившись в кресле, произнесла единственную фразу:

— Ну, давай.

За разговорами время пролетело незаметно. Взглянув на часы, Наташа подскочила, словно ее кипятком ошпарили:

— Мне пора, у меня же вторая смена в саду. Ну, Настька, смотри. Не упускай его.

— Вот еще, — отмахнулась Настя, — птица счастья…

Но когда за Наташей захлопнулась дверь, она задумалась. И правда — может быть, вот оно наконец, ее счастье? Она так долго жила без любви, что уже перестала надеяться. В жизни было только прошлое — ужасное прошлое, маленький больной сын, находящийся между жизнью и смертью, и муж, который сбежал от них, оставив в придачу кучу собственных долгов, которые теперь ее, Настю, заставляют отрабатывать. Конечно, была еще и спортшкола, был детский сад, любимые детские лица. Да только всего этого, конечно же, было слишком мало для счастья. Последние события в жизни почему-то привели ее к мысли о том, что она вообще, в принципе, не может быть счастлива, что она не родилась под счастливой звездой и жизнь ее никогда уже не будет жизнью — всего лишь существованием даже не человека, а растения. И вот теперь… Но ей было страшно. Страшно снова открывать свою душу другому человеку, привязываться к нему, привязывать его к себе. «Мы всегда в ответе за тех, кого приручили» — вспомнила она фразу из любимой книги Сент-Экзюпери. А имеет ли она право кого-то приручать? Обремененная нескончаемыми проблемами, с маленьким больным сыном — что сможет она дать Олегу, кроме своей любви? «Но разве этого мало? — подумала Настя. — И разве это не главное?»

Зажмурившись, Настя внезапно вздрогнула от поразившей ее мысли — а что дальше? Он так и будет приходить и уходить, бросая ее одну, в пустой квартире, со своими мыслями, оставив на столе записку? Какое у них может быть будущее, да и может ли оно быть вообще? Ведь есть Никитка — и с этим ничего не поделаешь. Никогда в жизни она не будет счастливой, если рядом не будет сына. А Олег? Нужен ли ему этот мальчик, чужой, незнакомый, капризный и больной? Многие говорят, что ребенок не помеха, если два человека любят друг друга. Возможно, это правда, но только — в отношении здорового ребенка. А если ребенок больной — кому нужно всю жизнь нести этот крест? Кому, кроме нее? Ведь даже родной отец не выдержал и от него отказался. Имеет ли она моральное право требовать от Олега, чтобы он любил Никиту, чтобы считал его родным сыном, а не вынужденным довеском?..

От всех этих мыслей просто голова шла кругом. Но может быть, она все преувеличивает? Сильно преувеличивает? На самом деле, ведь они знают друг друга всего лишь педелю — откуда эти навязчивые мысли о совместном будущем? Может быть, и даже скорее всего, никакого совместного будущего и не будет совсем, все это она просто придумала, нафантазировала, как в детстве — просто намечтала. Просто душа так истосковалась по любви и ласке, что несколько встреч с Олегом так круто изменили ее жизнь.