Джоджо Мойес - Один плюс один Страница 43

Наверное, он проголодался, потому что внезапно стал довольно ворчливым.

Танзи протиснулась между сиденьями:

– Натали однажды нашла волос в своем джалфрези[12] с курицей. – Мистер Николс открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот миг Танзи добавила: – Не с головы.

Молчание продлилось двадцать три фонарных столба.

– Вы слишком из-за этого переживаете, – сказал мистер Николс.

Вскоре после Нанитона Танзи начала скармливать свой сэндвич Норману, потому что паштет из тунца даже не пах тунцом, а хлеб прилипал к нёбу. Мистер Николс завернул на бензоколонку, похожую на НЛО, которое только что приземлилось.

– У них наверняка ужасные сэндвичи. – Мама всмотрелась в киоск. – Лежат месяцами.

– Я не собираюсь покупать сэндвичи.

– А пирожки у них есть? – с тоской спросил Никки. – Я люблю пирожки.

– Пирожки еще хуже. Наверняка с собачатиной.

Танзи закрыла уши Нормана руками.

Мама посмотрела на Никки и вздохнула.

– Вы идете? – спросила она мистера Николса, роясь в кошельке. – Купите детям по шоколадке, пожалуйста. На закуску.

– Мне с вафлями, пожалуйста, – повеселел Никки.

– А мне, пожалуйста, пористую. С мятой, – сказала Танзи. – И, если можно, большую.

Мама протягивала деньги. Но мистер Николс смотрел куда-то вправо.

– Купите сами. Мне нужно через дорогу.

– Куда?

Он похлопал себя по животу и внезапно просиял:

– Туда.

В забегаловке «Кебаб у Кита» было шесть пластмассовых стульев, привинченных к полу, четырнадцать банок диетической колы на витрине, неоновая вывеска без буквы «б» и ром-баба, которая явно пролежала на прилавке не один десяток лет. Танзи смотрела через окно машины, как мистер Николс почти бегом заходит в освещенное лампами дневного света помещение. Он изучил стену за стойкой и поговорил с хозяином, который указал на какие-то подносы за стеклом, а затем на огромную глыбу коричневого мяса, медленно поворачивающуюся на вертеле. Танзи задумалась, что это может быть за животное, но в голову пришел только буйвол. Возможно, безногий буйвол.

– О боже, – тоскливо простонал Никки, когда продавец начал нарезать мясо. – Можно нам тоже?

– Нет, – ответила мама.

– Интересно, сколько это стоит.

– Слишком много.

– Мистер Николс наверняка нас угостит, – сказал Никки.

– Мистер Николс и так очень много для нас делает, – отрезала мама. – Мы не станем больше ничего клянчить. Ясно?

Никки закатил глаза и посмотрел на Танзи.

– Ладно, – угрюмо ответил он.

Все замолчали.

– Прости, – сказала мама через минуту. – Просто я… Просто я не хочу, чтобы мистер Николс подумал, будто мы злоупотребляем его добротой.

– Но разве это злоупотребление, если кто-то сам предложил помощь? – спросила Танзи.

Ей до смерти надоело есть холодную еду из полиэтиленовых пакетов. И она подозревала, что, если попросить, мистер Николс купит им поесть.

– Съешь яблоко, если не наелась. Или маффин с завтрака. Маффины точно еще оставались. – Мама снова принялась рыться в полиэтиленовом пакете.

Никки молча закатил глаза. Танзи вздохнула.

Мистер Николс открыл дверцу и, ухмыляясь, сел на место. Машину наполнил запах горячего жирного мяса. Кебаб был завернут в белую бумагу с пятнами жира, нарезанный зеленый салат топорщился по обе стороны от мяса, как усы Китченера[13]. Из пасти Нормана немедленно спустились два каната слюны.

– Точно не хотите попробовать? – жизнерадостно спросил мистер Николс, поворачиваясь к Никки и Танзи. – Я попросил поменьше соуса чили.

– Нет. Огромное спасибо, но нет, – решительно отказала мама и бросила на Никки предупреждающий взгляд.

– Нет, спасибо, – тихо сказала Танзи.

Пахло потрясающе.

– Нет. Спасибо, – отвернулся Никки.

– Ладно. Кому еще бутерброд? – спросила мама.

Нанитон, Маркет-Босуорт, Коалвилл, Эшби де-ла-Зуш – указатели проносились мимо один за другим. С тем же успехом на них могло быть написано «Занзибар» или «Танзания» – все равно Танзи не знала, где что находится. Она обнаружила, что мысленно повторяет: «Эшби де-ла-Зуш, Эшби де-ла-Зуш» – и размышляет, какое это прекрасное имя. «Привет! Как тебя зовут?» – «Я Эшби де ла Зуш». – «Привет, Эшби! Это так круто!» В имени Костанза Томас тоже пять слогов, но ритм совсем другой. Танзи переставила имена местами: Констанза де ла Зуш из шести слогов и скучная Эшби Томас.

Констанза де ла Зуш.

Машина застряла в пробке, которая образовалась буквально на ровном месте, и еще пришлось возвращаться, когда мистер Николс повернул не туда. Он казался немного рассеянным.

Констанза де ла Зуш.

Через 389 фонарных столбов по шоссе мистер Николс сказал, что ему нужно остановить машину. Обычно остановиться просил кто-нибудь из них. Танзи слишком много пила из-за обезвоживания и часто бегала в туалет. Норман скулил, что ему нужно выйти, каждые двадцать минут, но никто не мог понять, действительно ему нужно или он просто соскучился и хочет подышать свежим воздухом. Мама снова читала, включив свет над пассажирским сиденьем, а мистер Николс все ерзал и ерзал и наконец спросил:

– Там, на карте… нет ли впереди ресторана?

– Вы не наелись? – Мама подняла взгляд.

– Нет. Мне… Мне нужно в туалет.

Мама снова уткнулась в книгу.

– Не обращайте на нас внимания. Просто зайдите за дерево.

– Я не это имел в виду, – пробормотал он.

– О! – Мама достала карту из бардачка. – Ну, судя по карте, ближайший город – Кегворт. Там наверняка что-то есть. Или можно выехать на автомагистраль.

– А что ближе?

Мама водила по карте пальцем.

– Сложно сказать. Кегворт?

– Сколько до него?

– Минут десять.

– Ладно. – Мистер Николс кивнул, как будто сам себе. – Десять минут вполне подойдет. – Его лицо странно блестело. Он повторил: – Десять минут не так уж и много.

Никки слушал музыку в наушниках. Танзи гладила большие мягкие уши Нормана и размышляла о теории струн. И тут мистер Николс резко свернул на придорожную площадку. Все повалились вперед. Норман едва не съехал с сиденья. Мистер Николс распахнул водительскую дверцу и обежал машину сзади. Танзи обернулась. Мистер Николс скорчился у канавы, обхватив колено рукой. Его выворачивало наизнанку. Это было слышно даже с закрытыми окнами.

Все смотрели на него.

– Ого, – сказал Никки. – Сколько в нем поместилось. Это как… Обалдеть, это как в «Чужом».

– О боже! – произнесла мама.

– Это отвратительно, – сказала Танзи, глядя через заднее стекло.

– Скорее, – засуетилась мама. – Никки, где бумажные полотенца?

Они смотрели, как мама выходит из машины, чтобы помочь мистеру Николсу. Он сидел, согнувшись пополам, как будто у него ужасно болел живот. Заметив, что Танзи и Никки смотрят через заднее стекло, мама махнула им рукой, как будто этого нельзя было делать, хотя сама только что делала то же самое.