Наталия Терентьева - Знак неравенства Страница 46

Он неторопливо подошел к ней опять, намотал на руку ее длинные волосы, другой рукой погладил по шее и щеке.

— Не болтай языком, он у тебя не для этого! — И он еще раз сильно ударил ее по лицу.

Вика извернулась и вырвалась у него из рук.

— Убирайся! — Она хотела закричать, но от слез закашлялась.

— Легко! — засмеялся Эмиль и быстро, но спокойно вышел из комнаты, бросив на ходу: — Маленькая дрянь…

Алена проснулась от странного ощущения. Оттого, что малыш внутри ее проснулся раньше и чуть-чуть повернулся. Алена открыла глаза, уже зная это. Она еще полежала какое-то время, замерев, боясь, что это новое, тайное знание уйдет, растворится. И она опять окажется одна. И когда она уже твердо решила, что ей просто показалось, — он повернулся снова. Она тихо засмеялась, представив, как малыш устраивается поудобнее на бочок в ее животе.

Алена вспомнила строчку Волошина «Я давно уж не приемлю чуда, но как сладко слышать — чудо есть!», стихотворения которого в детстве Кира читала ей с двух лет вместе со стихами детских поэтов. Алена так долго и думала, что где-то на берегу далекого моря есть волшебная страна Коктебель, где живут все брошенные зайки и плюшевые мишки с оторванными лапами, где пляшут сказочные мухи с комарами и все лягушата и мышата лечат разбитые носы у старого доброго доктора, в просторной тунике, с бородой и круглой лысиной…

Чудо есть… Мужчины, даже самые лучшие, все равно знают о нем только понаслышке. Потому что единственное чудо на свете — это маленький человечек, который растет и растет где-то в сокровенной глубине Алениного тела и не догадывается пока, что его здесь не очень ждут. Что есть где-то далекие острова, на которых гуляют птицы с лохматой головой и бедный Денис со своим одиночеством, что белые собаки с кровавыми глазами откусывают детям руки… Всего этого он не знает, собираясь месяца через четыре выкарабкаться из воды на сушу и тоже ждать удивительных чудес и верить в них, первые семь-восемь лет своей жизни…

Денис… Что он сейчас делает? Алена неожиданно вспомнила, как в прошлом году Денис первый раз переночевал у Оксаны в день рождения Маргоши. И сам честно об этом сказал ей. Рано утром, часов в восемь, он примчался к Алене и сразу, с порога, предупредил: «Она — мать моего ребенка, а я тебя люблю».

Да, точно, это он сказал тогда. А когда же — то другое, замечательное, что Алена всегда вспоминала, когда окружающие сочувственно крутили пальцем у виска, глядя на то, как идут и идут ее годы — в одиночестве, в ожидании никак не определяющегося в своих решениях Дениса? «Я ничего не боюсь в этой жизни, — признался ей Денис, как-то проснувшись утром, кажется, в позапрошлом году. — Лишь бы ты всегда была со мной».

Разве может быть что-нибудь надежнее этих слов? Казалось ей раньше… Но теперь у нее порой возникала мысль — Денис что-то очень важное путает в этой жизни. Что — Алена никак не могла сформулировать.

Становилось больно, и страшил ответ, который был где-то рядом.

Алена думала и поглаживала при этом малыша в своем животе, который возился и все никак не мог успокоиться. Наверное, был чем-то недоволен. Как будто хотел сказать Алене: «Мама, вот ты ходишь ночью по каким-то страшным дворам, рвешь одуванчики, а потом трясешься от страха до утра. А мне что? Трястись вместе с тобой? Или наружу вылезать во время этого землетрясения? Потом ты спишь в чужих креслах, плачешь… Мне неудобно. У меня, между прочим, свое дело есть. У меня голова уже выросла, а руки и ноги — нет. Мне их еще растить надо…»

Алена улыбнулась, ей вдруг захотелось как можно скорее увидеть маленькие ладошки, крохотные ножки, увидеть ротик, носик, бровки своего малыша. Неужели это когда-то будет? Какие все-таки долгие — эти девять месяцев. Она снова уснула, держа руку на шевелящемся животе.

Глава 11

Последний урок в школе у Алены закончился в половине девятого вечера. Было еще очень светло. Она вышла на крыльцо старой музыкальной школы, на ходу застегивая папку с нотами, и привычно посмотрела на темный силуэт Серебряного Бора за каналом Москвы-реки. Из окон был виден лес, красивый поворот реки с излучиной. Жить бы здесь… Как раньше — ведь некоторые учителя жили прямо в школе. Теперь, наверное, такое возможно только в деревне, да и то вряд ли…

Алена, задумавшись, выронила прозрачную папку, из нее посыпались листочки музыкального диктанта учеников. Алена присела и стала собирать их.

Две девочки лет десяти, одна со скрипкой в чехле, выбежали из дверей школы и, увидев Алену, стали ей помогать.

— Алена Владимировна! — сказала одна девочка. — А я в субботу не приду, у нас билеты на «Золушку»!

— Хорошо, только узнай задание у Сони.

Соня, способная и веселая девочка, засмеялась:

— А мы вместе идем. Мама сказала своей подружке, я случайно слышала, что спектакль плохой стал, но посмотреть все равно надо, для общего образования.

— Прекрасно, — улыбнулась Алена. — Расскажете мне потом, какая там музыка была, договорились?

— Ладно! Хорошо! — наперебой закричали девочки. — До свидания, Алена Владимировна!

Алена помахала ученицам рукой, застегнула повыше куртку и вышла к дороге. Она прошла мимо троллейбуса, на секунду засомневалась — не поехать ли ей на нем, но все-таки решила пройтись пешком. Вечером позвонит Кира и бодро спросит: «Ты что сегодня съела? А сколько часов гуляла?» Она завернула за угол, в почти пустынный переулок, чтобы не идти по проспекту. Как говорит Кира — чем дышать свинцом из выхлопных газов, лучше вообще не гулять.

Она шла одна по небольшой улочке и через некоторое время услышала сзади звук движущейся машины. Алена инстинктивно оглянулась и увидела, что на расстоянии очень медленно едет темно-синяя иномарка. Девушка прошла еще несколько метров, замедлила шаг, приостановилась, услышала, что машина тоже остановилась. Алена пошла дальше, и машина тоже поехала. Тогда она повернулась и пошла обратно, навстречу машине. Либо бежать бегом, без оглядки, либо — так. Алене было очень страшно, но продолжать идти, когда машина едет за спиной, — еще страшнее.

Когда она оказалась рядом с автомобилем, окно со стороны тротуара опустилось и в него, наклонившись со своего места, выглянул водитель.

— Здравствуй, красавица! — улыбнулся он. — Как дела? Что одна вечером ходишь? Садись, подвезу.

Это был Эмиль. Алена, никак не ожидавшая увидеть сейчас лучшего друга Дениса, была потрясена.

— Это вы? Зачем вы за мной ехали?

— Я за тобой ехал? Когда?

— Вот сейчас, — ответила, чуть растерявшись, девушка.