Хербьерг Вассму - Сын счастья Страница 47

Брошка на груди поднималась и опускалась. Поднималась и опускалась. Вениамина начало трясти. Тогда терновые веночки поднялись и она посмотрела на него. Прямо в глаза.

Он упал. И падал до тех пор, пока не сжал колени и не перестал дышать.

После этого прошло много дней и ночей. Вениамин посещал гимназию и учил уроки. Гулял с Софусом под фонарями и смотрел на девушек. Но все это делалось только ради прикрытия.

Несколько раз его охватывало раскаяние, и он обещал себе исправиться. Обычно он держался до наступления сумерек. А с ними приходила тревога. Желание. Тоска.

Самыми опасными бывали вечера, когда кожевник после обеда уходил в свою мастерскую, а кухарка — на молитвенное собрание.

Вениамин раздевался, гасил свет и ложился. Ему страстно хотелось поскорее стать взрослым. Он был несущей балкой, на которой держался весь этот дом, выкрашенный желтой охрой.

ГЛАВА 5

Когда-то Дина обещала, что предупредит его, если захочет уехать. Наверное, она послала свое предупреждение с ветром.

Кое-что Вениамин узнал, когда летом приехал домой. Олине чувствовала себя старой зафрахтованной баржей и не совсем понимала, какой именно груз она должна доставить Вениамину. Но постепенно она распределила груз по местам, и ему все стало ясно.

Дина уехала. В мае. После того, как Андерс ушел в Берген. Сперва она целую неделю ходила ночами по зале. Потом вдруг принялась за дело и собралась, прежде чем люди сообразили, что к чему. За несколько дней она сумела распорядиться своим имуществом. Сложила счета и бумаги в старый сейф. И дала приказчику в лавке все полномочия до возвращения Андерса.

Потом за то время, что солнце успевает пересечь на горизонте свой собственный след, упаковала картонку со шляпами, сундук и виолончель Лорка.

— Кулик-сорока уже прилетел к нам на север и обустраивал свои гнезда на кромке поля, а Дина бросила свое гнездо и на пароходе уехала на юг. — Так сказала Олине.

Вениамин всегда знал, что Дине хочется уехать. Вот она и уехала.

Олине рассказала также, что ленсман получил по почте письмо, в котором Дина на неопределенное время передавала Андерсу право распоряжаться Рейнснесом и «мальчиком». Вениамин понял это так, что его сочли частью имущества. Письмо хранилось в большом запечатанном конверте, на котором было написано имя Андерса. В конторском сейфе.

Вениамин всегда мог пойти в контору и посмотреть на это письмо. Конечно, не распечатывая его. Ключ постоянно торчал в дверце сейфа. Здесь было не так, как в доме кожевника.

Он узнал также, что ленсман сгоряча хотел разослать телеграммы по всему пути следования парохода, чтобы найти Дину и вернуть домой. Однако Дагни отговорила его. Он только отправил телеграмму Андерсу в Берген. И получил от него ответ, удививший всех своей сдержанностью: «Моя жена поехала за границу, чтобы учиться играть на виолончели. А я скоро вернусь домой, если на то будет воля Божья. Уважающий тебя зять Андерс».

Воля Божья позволила Андерсу вернуться домой. Но вообще приговор Всевышнего оказался достаточно суровым. Он забрал к себе шхуну «Матушка Карен». На обратном пути из Бергена. Вместе с командой и грузом.

Вениамин стоял на берегу, когда Андерс прибыл домой на пароходе. Ему было стыдно, но он плакал на глазах у всех. Хотя сам не мог понять, почему плачет. Дина уехала, но была жива. Андерс вернулся с пустыми руками, разоренный, но тоже живой. Люди же вокруг Вениамина оплакивали тех, кто уже не мог вернуться домой.

Андерс прошел через собравшуюся на берегу толпу, обнимая тех, кто потерял близких. Когда-то давно он сказал Вениамину, что после кораблекрушения меняется вся жизнь. Он знал это по собственному опыту.

— Ты уж прости меня, Вениамин, — сказал Андерс. — На этот раз я не привез тебе из города никакого подарка.

Вениамин так и не понял, что Андерс имел в виду.

О том, что судно и груз у Андерса не были застрахованы, несмотря на настоятельные рекомендации ленсмана, почти не говорилось. Страховать людей было бесполезно. Они погибли, и их было уже не вернуть.

Тех же, кто остался жив, Андерс пригласил на поминки в Рейнснес. Люди разместились кто где. На полу, на кроватях. Им предстояло провести вместе день и ночь. Об экономии на расходах не могло быть и речи. Приехал пробст и утешал всех как мог.

В самом трудном положении осталась вдова арендатора Педера Олая. У нее было шестеро малолетних детей и большие долги. Андерс распорядился, чтобы в лавке и вообще всюду, где бывают люди, поставили кружки для пожертвований. Самому ему нечем было помочь вдове — его сундучок с деньгами лежал на дне Фоллова моря.

— Туман, шторм. Волна шла за волной. Мачта треснула, как сухая ветка. Мы сбились с курса. Руль снесло подводной скалой. И мы все вдруг оказались в бушующем море.

Так бывает, когда Всевышний требует своего.

Андерса и руль выбросило на скалу. Дня через два его снял со скалы один рыбак. Нашли тело юнги, который помогал коку. Его похоронили в земле. Об остальных даже не спрашивали.

После поминок на Рейнснес опустилась мертвая тишина. Потом Андерс отправился на рыбалку. Два дня он провел в море без хлеба и воды. Один. Это был поступок безумца.

Когда он к ночи не вернулся домой, Олине в слезах обратилась к Всевышнему. В тех местах люди говорили: «Господь всемогущ, но трое рыбаков в шестивесельной лодке тоже чего-то стоят!»

Но Олине переиначила это по-своему:

— Боже милостивый, на той шестивесельной лодке вышел всего один человек, поэтому мы уповаем на Тебя. Пошли ему хорошей погоды!

Они видели лодку с берега. Она летала как тень. То у самого горизонта, то снова возвращалась в пролив. Вениамин не знал, как следует поступить человеку, мать которого сбежала из дому, а отец ушел один на рыбалку. Плакать или смеяться? Но что бы он ни сделал, легче ему от этого не стало бы. В конце концов он решил, что, будь он на месте Андерса, ему бы хотелось, чтобы кто-нибудь сейчас приплыл к нему и уговорил вернуться обратно на берег. Поэтому он взял лодку и отправился узнать, как там обстоят дела. Все это заняло три часа. Путь туда и обратно. И разговор.

Вениамин не считал, что этот разговор был очень содержательный.

— Андерс, ты решил остаться здесь на всю жизнь? — крикнул он в вечерний туман, когда подплыл достаточно близко.

— Да вроде того, парень!

— Что ты тут делаешь?

— Тут до черта мелкой сайды!

— У тебя на лодке своя жиротопня?

— Нет, но чайкам у меня неплохо живется.

— Может, угостишь своей рыбкой и тех, кто остался на берегу?

— Этого я, черт побери, еще не решил.

— И долго ты еще будешь решать?