Снегурочка для босса - Алёна Амурская Страница 47

— Точно!

— И не жалеешь? — допытывается он.

— Вообще-то жалею, — признаюсь я и при виде опасного выражения его лица быстро добавляю: — Жалею, что у нас было всё только на уровне обжиманий. Очень приятных, конечно, но…

— Но?

Он притягивает меня ближе, и мое настроение внезапно приобретает какой-то особенный, непривычно игривый оттенок. Как это бывает у некоторых людей, которые долго балансировали на тонкой грани сильного стресса.

Поэтому я с облегченной шутливостью отвечаю:

— Но… если уж будить в девушке женщину, Матвей, то делать это надо качественно, на все сто процентов. А не так… э-э… поверхностно, как ты!

Мой первый и единственный опыт женской провокации срабатывает просто на ура. Глазом моргнуть не успеваю, как оказываюсь в объятиях Морозова. И тело сразу начинает просто плавиться и пылать от блаженства этого сладкого плена.

— Я запомню, — низким, вибрирующим голосом обещает золотой голос «Морозного клана» мне на ухо. — И разбужу тебя, как следует, моя Снегурочка. Очень… очень скоро…

— Не уверена, — примирительно говорю я и с робостью касаюсь его осунувшегося небритого лица. — Ты всё ещё бледноват. Может, тебе лекарства какие-то надо принять?..

Морозов слегка отстраняется назад, чтобы заглянуть мне в глаза. Медленно обводит пальцем мягкую линию моей щеки и губ…

А потом серьезно, без улыбки сообщает:

— Ты — мое лекарство. Я лучше тебя приму. Прямо сейчас.

​​

Глава 41. Седая история прошлого

Облако прозрачно-белого пара в душевой окутывает меня с ног до головы. Я блаженствую, стоя под горячим душем и подставив лицо упругим струям воды.

Как же хорошо на душе, когда самые главные проблемы отступают прочь! Такого восхитительного расслабления я давненько не чувствовала. Наверное, уже несколько лет.

Депрессивное напряжение последних дней не прошло бесследно, так что после нашего эмоционального разговора у меня почти сразу наступил отходняк на нервной почве. Слегка потряхивало мелкой дрожью и стало вдруг зябко.

Морозов это сразу заметил.

К моему смущенному удовольствию, он тут же развил бурную деятельность. Помог снять куртку, заказал горячий ужин с доставкой из ресторана и проводил меня в ту самую памятную сауну с душевой. Расслабиться, помыться и привести себя в порядок после тяжелого дня.

Какой же он внимательный! Обожаю его…

Могла ли я сегодняшним грустным утром только представить, насколько счастливым и во всех смыслах замечательным окажется вечер?.. А в перспективе, пожалуй, и ночь…

Да ни за что!

Поверить в такую сказку при моем-то характере можно только наяву. Когда она сбывается прямо на глазах, сокрушая все сомнения и тревоги… и когда ледяная корка недоверия тает в считанные секунды от живого тепла объятий любимого мужчины…

Он как чувствует, что я думаю о нем.

Входит в сауну, легонько стукнув костяшками пальцев по дверному полотну, чтобы предупредить меня о своем появлении. И его шаги останавливаются прямо за душевым занавесом.

— Ну как ты тут, в русалочку еще не превратилась? — вроде бы шутливо спрашивает он, но в его низком бархатном голосе я слышу нетерпеливое ожидание. — Заказ из ресторана уже привезли.

— Не превратилась, — с улыбкой отвечаю я, выглядывая из-за занавески. — Про русалочку это совсем другая сказка. А твоя снегурочка тут всего лишь смогла немного оттаять…

Он протягивает мне пушистый белый халат и прислоняется плечом к стене, даже не скрывая, что жадно отслеживает каждое мое движение, пока я одеваюсь под прикрытием полупрозрачной преграды.

— Только немного? Не знал, что у меня такая плохая сауна и совсем никудышный душ. Придется мне лично проконтролировать, чтобы ты оттаяла целиком. До самого… сердечка.

Интонации у него такие проникновенные, что даже мне ясно — под сердечком он подразумевает нечто большее. Например, наши толком неозвученные, но совершенно однозначные планы на ночь.

Я наконец завязываю пояс на халате и выхожу.

Морозов стоит передо мной по-прежнему в одних только тесных джинсах, соблазняя зрелищем потрясающего мужского торса и длинных мускулистых ног. К нему так и тянет прикоснуться, потрогать все эти бицепсы и кубики…

И на этот раз мое желание реализуется мгновенно.

Он открывает мне навстречу объятия, не оставляя ни малейшего шанса уклониться. И я делаю шаг в кольцо его сильных рук с таким чувством, будто вернулась в свой настоящий дом. Туда, где тебя всегда ждут и оберегают от любых невзгод.

— Знаешь… — шепчу доверительно, обнимая его умопомрачительный торс обеими руками, — …даже не думала, что у меня начнется такой озноб ни с того, ни с сего.

— Это нормально, — успокаивает он и гладит меня по спине. — Обычная реакция после затяжного стресса. Просто у одних это озноб, а у других…

— Разбитые электрогитары?

— Точно.

Улыбнувшись, я прижимаюсь щекой к груди Морозова плотнее. Сердце у него бьется мощно и учащенно. И это означает, что мое счастливое волнение — взаимно.

Вот только мне очень важно разобраться с еще одним нашим недоразумением.

— Матвей… так что насчет Павлины и твоей седины?

Чувствую, как сразу после этого вопроса его тело под моими руками застывает на мгновение. И после короткой паузы он с отчетливой неохотой сообщает:

— Это довольно грязная история. И я в ней выступал в роли безмозглого идиота.

— Все мы ошибаемся, — деликатно замечаю я. — Расскажешь?

— Расскажу, раз уж обещал. Только по дороге в гостиную, где нас с тобой ждет ужин. Большего внимания эта тема и не заслуживает, — крепко взяв меня за руку, Морозов направляется на выход и продолжает лишь на лестнице: — Мы с Павой встречались примерно полгода в те времена, когда я еще только раскручивал «Морозный клан». Юные, пылкие, восемнадцатилетние… Тогда мы только начали обретать настоящую популярность. Но познакомился я с ней гораздо раньше, еще подростком, через бывшую подружку Волчарина. Идеализировал ее, посвящал песни собственного сочинения… а Пава мне активно подыгрывала, прикидываясь ангелочком. Я слишком поздно понял, что она манипуляторша, каких поискать. До безумия обожает все эти психологические игры в горячо-холодно и наслаждается своей властью над мужчинами. А со мной ей играть понравилось больше всего. Она видела во мне большие перспективы и очень хотела стать официальной представительницей рок-группы.

Он рассказывает об этом спокойным, почти безразличным тоном, но я чувствую, как тяжело ему дается эта тема. И мое сердце сжимается от сочувствия.

— А как ты это всё понял? — спрашиваю тихо.

— Не сразу. Первое сомнение возникло, когда я обнаружил, что она совсем не такая невинная, какой прикидывалась. Вот только упрекнуть мне ее было не