Вирджиния Эндрюс - Долгая ночь Страница 49

Мама была рада, что в доме появился малыш. И хотя Вера была осторожна и не позволяла Лютеру тревожить папу, мама с удовольствием присматривала за ним, разговаривала и даже играла с ним почти каждый день. Это иногда помогало маме выйти из депрессии и отчаяния, хотя еще часто ее можно было видеть странной или меланхоличной.

Лютер был любознательным малышом. Он то запутывался в белье, сваленном в корзину для стирки, то забирался по мебель и за шкаф. Лютер был довольно-таки большим и сильным для своего возраста мальчиком с темно-каштановыми волосами и ореховыми глазами. Это был маленький упрямец, который никогда не плакал даже, если он падал и ушибался, обжигался или оцарапывался. В такие минуты он выглядел очень сердитым и разочарованным и отправлялся искать еще что-нибудь интересное. Лютер был похож на отца больше, чем на мать, и у него были такие же как у отца маленькие ладошки с короткими пальцами.

Чарлзу Слоупу было около тридцати лет, у него был мягкий и приятный голос. Чарлз умел обращаться с автомобилями и механизмами, что очень радовало папу, так как он недавно купил «Форд» – одну из немногих машин в этой части страны. Знания Чарлза в области механики, казались, безграничными. Генри говорил мне, что на плантации не было такой вещи, которую бы Чарлз не мог починить. Он делал чудеса, когда дело доходило до починки, это означало, что старые механизмы и инструменты еще будут работать, и папе не нужно будет тратиться на новые.

Проблема экономии стояла не только перед нами, но и перед нашими соседями. Каждый раз папа, возвратившись из очередной своей поездки, объявлял, что нам нужно найти способы экономить и сокращать расходы в доме и на ферме. Он стал позволять рабочим уходить с фермы и начал сокращать количество слуг в доме, что прежде всего означало, что Тотти и Вере придется выполнять дополнительную работу по дому. Затем папа решил прекратить работу на большей части плантации. Это меня не трогало, но когда он объявил, что отпускает Генри, сердце мое упало.

Я вернулась из школы и уже собралась подняться наверх, как услышала всхлипывание, доносившееся из задней части дома. Заглянув туда, я увидела Тотти, которая сидела в библиотеке возле окна в углу. В руке у нее была щетка из перьев, но она не смахивала пыль, а просто смотрела в окно.

– Что случилось, Тотти? – спросила я. Тяжелые времена наступили так быстро, что я не знала чего ожидать.

– Генри отсылают, – сказала она. – Он сейчас соберет свои вещи и уйдет.

– Отсылают? Куда отсылают?

– С плантации, мисс Лилиан. Ваш папа… он сказал, что Генри слишком стар и не представляет никакой ценности, и что ему следует уехать к родственникам, но у Генри не осталось ни одной живой души, вот так.

– Генри не может уйти! – закричала я. – Он прожил здесь почти всю жизнь. И он хотел остаться здесь до своей смерти. Он всегда так думал.

Тотти покачала головой.

– Он уйдет до наступления темноты, мисс Лилиан. Она всхлипнула и, поднявшись, принялась снова смахивать пыль.

– Такого еще не случалось, – бормотала Тотти. – Тучи продолжают сгущаться.

Я повернулась и, бросив книги на стол в коридоре, выбежала из дома. Я быстро добралась до жилища Генри и постучалась.

– Ну, здравствуйте, мисс Лилиан, – сказал Генри, широко улыбаясь, как будто ничего не произошло. Я увидела позади него узел с его одеждой и потрепанный коричневый саквояж, в котором лежали все остальные его вещи. В руках у Генри был ремешок, которым он обычно обвязывал свой саквояж.

– Генри, Тотти только что рассказала мне о поступке папы. Ты не можешь уйти. Я пойду и буду умолять его позволить тебе остаться, – простонала я. Слезы навернулись мне на глаза.

– О, нет, мисс Лилиан. Не делайте этого. Здесь наступили тяжелые времена, и у Капитана нет другого выхода, – сказал Генри, но в его взгляде была боль. Он так же как и папа, любил Мидоуз, и даже больше, я думаю. Мидоуз для Генри – его пот и кровь.

– Кто теперь позаботится о нас, обеспечит нас продуктами и…

– О, мистер Слоуп прекрасно с этим управится, это будет его обязанностью, мисс Лилиан. Даже не волнуйтесь.

– Я не волнуюсь за нас, Генри. Я не хочу, чтобы кто-нибудь так с тобой поступал. Ты не можешь уйти. Сначала Лоуэла уходит на пенсию, а теперь отсылают и тебя. Как папа мог уволить тебя? Ты такая же часть Мидоуз как… как и он. Я не позволю ему отослать тебя! Нет! Не упаковывай больше вещи! – закричала я и бросилась к дому, чтобы Генри не изменил своего решения.

Папа был в кабинете и сидел за столом, склонившись над бумагами. Перед ним стоял стакан виски. Когда я вошла, он даже не взглянул на меня, пока я не подошла к столу.

– Ну что еще, Лилиан? – спросил он, как будто я весь день дергала его за полу пиджака, постоянно задавая ему вопросы. Он выпрямился, подергивая себя за кончики усов, и критически посмотрел на меня. – Я не хочу слушать очередные россказни о твоей матери, если ты об этом.

– Нет, папа. Я…

– Тогда в чем дело? Ты же видишь, я совершенно измучен этими чертовыми счетами.

– Это про Генри, папа. Ты не можешь вот так отпустить его, мы не можем. Генри любит Мидоуз. Он принадлежит Мидоуз навсегда.

– Навсегда? – медленно повторил папа, как будто я сказала ругательство. Некоторое время он смотрел в окно, а затем сел, глядя перед собой. – Эта плантация, рабочая ферма, предприятие, которое приносит доход, бизнес. Знаешь, что все это значит, Лилиан? Это означает, что с одной стороны у тебя расходы и траты, а с другой – доход, смотри, – сказал он, тыкая своим длинным пальцем в бумаги. – И потом ты время от времени вычитаешь из дохода расходы и видишь, что у тебя остается, а чего – нет. У нас нет и четверти того, что мы имели год назад в это время, даже четверти! – закричал он и его увеличившиеся от гнева глаза смотрели так, будто я в этом виновата.

– Но, папа, Генри…

– Генри – такой же наемный рабочий, как и все здесь, и так же как и все здесь, он должен тащить свое бремя или уходить. Дело в том, – уже более спокойно сказал папа, – что время Генри уже давно прошло, время, когда он был в расцвете сил. Его давно надо было отправить на отдых куда-нибудь на заднее крыльцо, где он, покуривая, вспоминал бы свою молодость, – сказал папа, и мне показалось, что в его голосе появились тоскливые нотки. – Я держал его так долго, как только мог себе позволить, но даже его мизерную заработную плату мне приходится выплачивать ему из последних денег, а я не могу сегодня терять даже пенни.

– Но Генри справлялся со своей работой. Так было всегда.

– Я нанял молодого мужчину, который тоже справляется с этой работой, и хотя он стоит мне больше, это того заслуживает. И, наконец, мне финансово не выгодно оставлять Генри, который просто ходит по пятам за Чарлзом или стоит за его спиной, когда тот выполняет какую-нибудь работу. Ты достаточно умна, чтобы понять это, Лилиан. А кроме того, ничто так не угнетает человека, как чувство бесполезности. И с этим Генри будет встречаться каждый день, пока он в Мидоуз. Итак, – выпрямляясь, сказал папа, довольный своими логическими выкладками, – другими словами я оказываю ему большую услугу тем, что позволяю уйти.