Элеонора Глин - Любовь слепа Страница 5

Англия казалась банкиру слишком опасным местопребыванием для формирующегося ума. Поэтому Ванесса жила за границей, в Италии и во Франции, где она обучалась у лучших учителей, и приставленная к ней отцом непреклонная, но способная воспитательница никогда не оставляла ее одну. Результатом всех этих забот (даже слуги моментально менялись, если у мадам де Жанон являлось малейшее подозрение, что они могут внести в дом новый, мятежный дух) было то, что в девятнадцать лет Ванесса — прекрасно образованная девушка — оказалась практически незнакомой с жизнью и ее возможностями, насколько это было только мыслимо для разумного существа.

— В свое время ваш отец покажет вам весь свет, — говорила ей мадам де Жанон.

В сущности, жизнь Ванессы была такой приятной, что ей почти никогда и не хотелось бунтовать. Вспышки возникали обычно только из-за туалетов. Она вполне обладала врожденным умением одеваться, тем, что называют понятием шика, а ей никогда не позволяли самой выбирать себе платья. Отец совершенно запретил ей хождение по магазинам, и самые уважаемые, но вышедшие из моды старинные фирмы присылали мадемуазель на дом своих отсталых представителей, которые ее обслуживали.

— Успеет элегантно одеваться, когда выйдет замуж, — думал ее отец, просматривая счет от Шанель, который Нанет, его маленькая подруга, только что прислала ему.

Сегодня, входя в свой особняк в Хэмпстеде, — прекрасный старинный дом с двумя акрами сада, окруженного высокой кирпичной стеной, — Леви весь сиял. Он не предвидел никаких препятствий к осуществлению своего плана, и все представлялось ему в розовом свете.

Отозвав в сторону мадам де Жанон, он сообщил ей свое решение. Мадам с нетерпением ждала минуты, когда ее воспитанница выйдет замуж: ведь ее ожидала тогда хорошая пенсия и полная свобода. Услышав имя Сент-Остеля, она, казалось, пыталась припомнить что-то.

— Что такое? — спросил Вениамин Леви.

— Ах, вспомнила! Вчера вечером, в опере, позади нас было произнесено это имя, и я поняла, что оно относилось к господину, сидевшему в одной из лож. Я даже обратила внимание на него, полагаю, что Ванесса тоже должна была его заметить.

— Прекрасно, прекрасно, — и банкир, как всегда, от удовольствия потер руку. Он знал, что девушка вся во власти романтических понятий, и мог, если понадобится, воспользоваться этим.

Они завтракали в столовой, обставленной во вкусе первых лет царствования королевы Виктории. Дом со всей обстановкой был куплен у опекунов одного несовершеннолетнего богача и служил ему уже в течение 20 лет. В душе Вениамин Леви восхищался этим стилем. У Ванессы никогда не было по-настоящему красивого дома — этот казался ей некрасивым и скучным, но она посещала дворцы Флоренции и Венеции, множество музеев, и ее прирожденный вкус развился, стал изысканным.

— Красавица, настоящая красавица, — думал отец, глядя на нее. Каждая линия ее тела была совершенна, голова посажена, как у юной Дианы, прелестная женственность, а не современная мальчишеская угловатость, сквозила в каждом движении стройной фигуры. Вениамин Леви сам был утонченной натурой, а мать Ванессы в свое время считали самой красивой и очаровательной девушкой в Риме. Когда они кончили завтрак, поданный чопорными служанками, отец предложил Ванессе следовать за ним в его личную гостиную. Здесь он совершенно просто сообщил дочери, что выбрал ей мужа, — сегодня вечером она его увидит.

Прекрасные глаза Ванессы широко раскрылись, и лицо побледнело, но она не сказала ни слова. Леви почти всегда понимал мысли человека, с которым говорил, — и теперь знал, что в воображение девушки вошел новый фактор и его нужно связать с впечатлениями прошлого вечера.

— Кажется, он видел тебя вчера в опере, дитя мое, — сказал он, — и сегодня просил у меня твоей руки.

Кровь прилила к ее бледным щекам.

— Как его имя, папа?

— Лорд Сент-Остель.

Краска на ее лице стала ярче, дыхание участилось.

— И он просил, чтобы я вышла за него замуж? — ее глаза сияли как звезды. — И вы действительно хотите этого, папа? Но ведь он должен был видеть меня часто и прежде, хотя я и не знала об этом? Я читала, что англичане женятся только по любви.

Теперь ее щеки пылали, как розы в полном цвету, — ведь она осмелилась говорить отцу о любви, о такой запрещенной вещи!

— Все это глупости, дорогая, среди аристократии браки здесь устраиваются так же, как и в других странах, твой брак тоже устроен, но, вероятно, вчерашняя опера повлияла на быстроту решения.

Леви говорил, не глядя на дочь, — он чувствовал, что не мог бы встретить взгляд ее доверчивых глаз, похожих на куски темного ночного неба с расплавленной внутри звездой. Трудно было сказать, темно-синие они или черные, но они бездонны и прекрасны.

— Лорд Сент-Остель обедает у нас, а твоя свадьба назначена на пятое июня.

— Сегодня пятнадцатое мая — так скоро, папа?

— Долгое обручение — это глупость, дорогая моя.

— Хорошо, папа.

Вениамин Леви поцеловал прелестную пылающую щечку своей дочери и разрешил ей уйти. Когда дверь за ней закрылась и он услышал, как удаляются по коридору ее легкие шаги, две слезы показались в его голубых глазах.

«Любовь… — подумал он. — Ни один мужчина не смог бы не полюбить ее, а Сент-Остель к тому же джентльмен — и никаким другим способом мы не могли бы его заполучить».

А Ванесса, придя в свою комнату, стала у окна, глядя с вершины холма, сквозь верхушки деревьев, на водоворот Лондона, окутанный на расстоянии голубоватой дымкой, но ничего не различала. Она видела только утомленное мужское лицо, полунасмешливое, полупечальное; она думала о судьбе. Снова Теннисон вспомнился ей: «И она полюбила его любовью, которая была послана ей судьбой».

Нет! Это будет ее счастьем, а не только судьбой! А внизу в кустах сирени певчий дрозд залился веселой трелью.

ГЛАВА III

Лакей Губерта Гардинг, преклонявшийся перед своим господином, с которым был вместе даже на войне, сообщил дворецкому после того, как лорд Сент-Остель отправился в Хэмпстед, что у его светлости был точно такой вид, как когда их, бывало, назначали в траншею в какое-нибудь особенно грязное место. Он, к сожалению, употребил слово, звучащее несколько иначе. Дворецкий, пожилой человек, не знакомый с «радостями» этой войны, несколько раздраженно спросил Гардинга, что же это за вид, и получил ответ: так выглядит бульдог, когда вонзается зубами в то, что, хотя и не любит, но не собирается выпускать.

Ни один из них не знал, что их хозяин в первый раз обедает со своей невестой.

Ванесса одевалась с большим старанием. Она не посмела изменить стиль своей прически, не испросив на это разрешения отца, только немного свободнее отпустила волосы спереди. На ее платье из бледно-голубого шелка ушло слишком много материи, которая скрывала ее стройную фигуру, а от природы очень белые руки стали розовыми от волнения. Но глаза ее сияли, и яркий румянец играл на щеках. Она стояла рядом с отцом, когда доложили о лорде Сент-Остеле, и он был тут же ей представлен.