Линда Дэвис - Пустые зеркала Страница 51

— Что случилось?

— Ко мне начала поступать информация о Еве. Мне очень нелегко говорить тебе об этом, но дело в том, Кэсс, что она наркоманка.

— Ева? Что за чушь! Это же смешно!

— Нет, это установленный медициной факт. Четыре года назад она прошла курс лечения от пристрастия к героину в специальной наркологической клинике в Западной Шотландии. Сейчас она вылечилась, если вообще можно говорить об излечении наркоманов.

— Откуда тебе это известно?

— Я читал ее медицинскую карту и подробное описание болезни.

— Как тебе удалось достать все это, черт возьми?

— Самым обычным способом, Кэсси. Стандартная процедура и к тому же хорошо тебе известная.

— Будь она проклята, эта стандартная процедура! Господи, как я ненавижу все это! Ты уверен, Оуэн? Не может ли случиться так, что ты получил неверную информацию?

— Исключено.

— Я не хочу ничего знать об этом. Ох, лучше бы у нас не было этого разговора.

— Кэсси, ты не должна, как страус, прятать голову в песок. Я не имел права утаить от тебя подобные сведения. Это документально засвидетельствованный факт, который не утрачивает своей силы даже сейчас, когда она, как мне кажется, уже избавилась от пагубной привычки.

— Почему она это сделала? Как это случилось? Ведь у нее было все, что нужно для нормальной жизни.

— Твои шутки неуместны.

— Я не шучу, Оуэн. У нее действительно было все, о чем только можно было мечтать, — состояние, ум, образование, красота, уверенность в себе. У нее за городом великолепный дом, то есть у ее семьи, прекрасный брат, с которым я когда-то встречалась. Мы учились с ним в Оксфорде на одном курсе. У нее милая, любящая мать, которая ей никогда ни в чем не отказывала. Может быть, в этом-то все и дело. Да, действительно, у нее все было слишком хорошо. Оставалось только наслаждаться жизнью и транжирить деньги.

— Не думаю, что все было так ровно и гладко.

Кэсси озадаченно посмотрела на Оуэна. Он говорил с какой-то странной деликатностью, а его взгляд был полон терпения — так заботливый отец отчитывает нерадивого ребенка.

— А что же было?

— Отчасти ты, конечно, права. Это действительно была идиллия, но только до двенадцати лет, когда ее мать покинула семью и уехала в Южную Африку с каким-то господином. Спустя девять месяцев покончил с собой ее старший брат, которому едва исполнилось двадцать два года. Отец после этого полностью ушел в себя, предоставив детям свободу действий. Конечно, он знал, что у Евы и ее младшего брата Джонни есть деньги. Кстати сказать, у Джонни их было намного больше, так как считалось, что Ева удачно выйдет замуж и таким образом устроит свою жизнь.

Кэсси тупо уставилась в землю.

— Похоже, я совершенно превратно поняла ее жизнь. Мне и в голову не могло прийти, что подобное могло случиться с Евой. Мы никогда не говорили с ней об этом, да и Джонни тоже держал язык за зубами. А по ним никогда не скажешь, что они пережили нечто подобное. Она всегда казалась мне самоуверенной, самодовольной, неуязвимой. Так могут вести себя только те, кто не испытал никаких жизненных трудностей. — В ее глазах блеснули искорки гнева, смешанного с жалостью и сочувствием. — Как тебе удалось все это выяснить, черт возьми?

— Я сегодня ездил в деревню, где находится поместье ее родителей. Пообедал в пабе и поговорил с женщиной, хорошо знавшей ее семью. Она любила Еву и считала ее замечательной девочкой, доброй и отзывчивой. После всего того, что с ними случилось, в деревне их редко видели. Ева и Джонни все время проводили в поместье, покидая его лишь в крайних случаях.

— Я до сих пор не могу поверить в это. Когда мы с ней познакомились, она была такой веселой и счастливой. Не понимаю, как ей это удавалось. — Кэсси представила оживленное лицо подруги и говорила скорее себе, чем Куэйду. — Как-то мы пошли кататься на лыжах. Не нашлось ни одного крутого склона, с которого она не смогла бы спуститься. Нас там было человек десять, и все считались неплохими лыжниками. Кончилось тем, что никто не согласился соперничать с ней.

— Не думаю, что это свидетельствовало о ее счастье. Скорее, наоборот. Так обычно ведут себя те, кто отчаянно пытается забыть мрачное прошлое. Показное веселье и показная отвага.

— Нет, это не было похоже на показуху. Во всяком случае, не все. Она просто хотела доказать всем свое превосходство и тем самым утвердить свое достоинство.

— Во всяком случае, это лучше, чем ширяться героином.

— Почему же это произошло? Ведь она всегда была собранной и волевой натурой.

— А ты сама когда-нибудь проходила через подобные испытания? Мне кажется, что большинство нормальных людей озабочено лишь тем, чтобы свести концы с концами и удержаться на плаву.

— Значит, героин был для нее своего рода убежищем и, если хочешь, актом протеста? Да, у нее и впрямь наблюдалась склонность к подобным вещам. Она всегда любила риск, волнение, возбуждение и часто отстранялась от общества. Было такое ощущение, что ей нравилось находиться на краю пропасти, постоянно подвергая себя смертельной опасности. В известном смысле ей была не чужда склонность к самоуничтожению. Я всегда это чувствовала, но не могла найти разумного объяснения. Кстати сказать, неистребимая тяга к риску придавала ее облику необыкновенное очарование.

Кэсси посмотрела куда-то вдаль, а потом вдруг спохватилась и повернулась к Оуэну.

— Когда это началось?

— Насколько я знаю, около восьми лет назад. То есть почти через полгода после окончания университета.

— Значит, последние четыре года она чиста?

— Выходит, что так.

— Полагаю, это началось во время ее пребывания в Юго-Восточной Азии. Там с наркотиками намного проще, насколько я могу судить. А в некоторых странах это неизменный атрибут национальной культуры.

— Что же ты теперь собираешься делать? — прервал Оуэн ее отвлеченные рассуждения. — Ты скажешь об этом Ричардсону?

Кэсси потерла ладонью щеку и стала нервно покусывать верхнюю губу.

— Она была наркоманкой, но сейчас все это уже позади. Очевидно, она всеми силами пытается наладить нормальную жизнь. Как я могу рассказать об этом Ричардсону? Нет, я не могу так поступить с ней.

— Значит, тебе придется лгать ему?

Кэсси молча кивнула.

Это помогло Куэйду принять правильное решение. Ему тоже придется врать Фрейзеру.

ГЛАВА 22

В четверг вечером Ева была одна и сидела дома, наслаждаясь чарующей мелодией оперы «Дон Жуан». В восемь часов она заказала жареных цыплят из близлежащего индийского ресторана и выпила под них две банки пива «Хейнекен». Покончив с едой и пивом, Ева закурила сигарету и взяла чашку ароматного черного кофе.