ФАКультатив - Татьяна Донченко Страница 52

Она оглядела меня с ног до головы.

— У тебя что, все костюмы в химчистке или что-то типа того?

Я не ожидал такого вопроса и оглядел себя:

— А что не так?

— Все т-так. Просто… ты как будто не ты без пиджака и рубашки.

— Хм. Тогда и я скажу: ты сегодня тоже не ты.

Она встала, обошла свой стол и отзеркалила мою позу.

— Почему это? — она робко заправила волосы за уши, начиная нервничать.

— Ты меня стесняешься, цветочек. Это… необычно.

— Я тебя не стесняюсь.

— Докажи.

— Как?

— Сама решай.

Я намеренно смотрел на нее с вызовом, «взглядом на раздевание», ждал, когда же она станет прежней Марьяной. Что с ней случилось за ночь? Не иначе гребанный Власов испортил ее своим поцелуем!

— Ты злишься? — она подошла и коснулась кончиками пальцев моего виска, на котором дергалась выступившая вена.

Я закрыл глаза и выдохнул. Мы читаем друг друга, как открытые книги. Что я вообще пытаюсь от нее скрыть?

— Да, злюсь, но не на тебя.

— Я тоже злюсь, — призналась она, а я с любопытством оглядел ее. — Хочется прям убивать. И чего-то сладкого.

— Это то, о чем я думаю?

Марьяна виновато опустила голову:

— Да, прости, у меня месячные начались.

— Так вот почему ты не набросилась на меня, как только я сказал «факультатив»? — я подхватил ее за талию и посадил на стол. Она тихо взвизгнула и улыбнулась.

Наконец-то, с возвращением!

— Да, можешь считать, что тебе крупно повезло, секс-репетитор, — она подергала бровями, во взгляде бесята. — А то был бы уже распластанным на столе!

— Вот как? — я резко уложил ее на спину и, раздвинув бедра, подвинул их к своему паху. — Что-то мне подсказывает, что все было бы с точностью наоборот.

— А чего это ты мои идеи крадешь? — смеясь, ворчала она. — Ничего оригинального самому на ум не приходит?

— Вызов принят!

Я легко стянул ее со стола, поставил на ноги, повернул спиной к себе и нагнул, уложив животом на поверхность. Марьяна позволяла управлять ее телом и заливисто хохотала. Я улыбался как идиот, мысленно хваля себя за то, что сумел развеселить ее.

— Отпусти меня, вдруг кто-нибудь зайдет! — возмущалась она, а сама вместо того, чтобы сопротивляться, прогнула спину, подставляя мне свою круглую аппетитную попку.

Я наклонился, нависая над ней, и проговорил ей на ухо:

— Не по Станиславскому, цветочек, — она задрожала мелкой дрожью подо мной. — Единственное, что тебя на самом деле парит, это то, что я не могу сейчас этого, — я толкнулся бедрами, вжался в нее показывая, что со мной сделал этот ее прогиб.

— Я хочу плакать от досады! — захныкала она как ребенок и встала.

Я развернул ее к себе лицом и наклонялся все ближе и ближе к ее губам. Она часто задышала.

— А еще убивать и сладкого, я помню, — подцепив ключи от машины, за ее спиной, словно они и были моей целью, я быстро чмокнул ее в плечо. — Поехали, все устроим!

Марьяна запрокинула голову и прорычала в потолок. Она ворчливо поправила куртку, свалившуюся с плеч и засобирала свои вещи в рюкзак.

— На счет сладкого я еще могу понять, но убивать?

— Доверься мне.

Я закинул барахло в свой рюкзак и ждал ее у двери, позвякивая ключами.

* * *

Мы подъехали к заброшенной стройке на краю города. Глаза Василевской широко распахнулись, когда я заглушил мотор. Она крепко держала в руках огромный стакан молочного коктейля с Эверестом из взбитых сливок, каким-то вафельным рожком сверху, усыпанным конфетами и мармеладом. Кошмар диетолога.

— Ты меня немного пугаешь, — призналась Марьяна, часто моргая и осматривая мрачное заброшенное здание.

Поглядите-ка, я прирожденный романтик: то у оврага ее продержал, теперь на аварийное здание привез. Знаю, я «классный»!

— Пойдем, — я вышел из машины и вытащил из багажника короб, битком набитый дешевой посудой.

Когда я нес его из магазина, он не казался таким тяжелым как сейчас. Пришлось храбриться из последних сил сохранять непоколебимое выражение лица и ровную осанку. Дотащив ношу до второго этажа, я поставил ее и встряхнул уже подрагивающие руки. Егор бы мной гордился.

— Откуда ты знаешь это место? — Марьяна осторожно шла за мной, озираясь вокруг. Стены здесь были разукрашены граффити, крыши не было, вместо окон и дверей пустые проемы.

— Брат как-то приезжал, спускал пар.

Я достал из коробки фарфоровую чашку и, хорошенько размахнувшись, швырнул ее на нижний пролет. Марьяна восторженно взвизгнула и поспешила взять себе чашку. Она размахнулась и разбила посуду о стену напротив. Осколки рассыпались у наших ног.

— Лучше бей вниз, — предупредил я, — чтобы не пораниться.

Она кивнула и с энтузиазмом схватила плоскую тарелку, разбила ее и закричала, задрав руки вверх.

— Уи-и-и, как круто!

Я улыбнулся и кивнул на ящик, чтобы она взяла себе оттуда еще что-нибудь. Наблюдать за ней было отдельным кайфом. Я в очередной раз похвалил себя за инициативу. Сначала думал повести ее в тир, как логически вытекающее из слова «убивать», но не знал, как она относится к оружию, учитывая ее прошлое. А вот посуда и заброшка — то, что надо. Хотя и не совсем про убийство.

Марьяна быстро истратила все «снаряды», визжа и вскрикивая от восторга. Под конец она бросилась мне на шею и поцеловала в щеку, оставив мокрый след.

— Спасибо! Это было очень весело! Мы еще как-нибудь сюда приедем? С меня посуда, с тебя доставка!

— Идет, — я придерживал ее за руку, спускаясь вниз на первый этаж. На улице стремительно темнело, а я так не хотел, чтобы этот день заканчивался.

Марьяна шла со мной к машине, болтая без умолку. А в авто, как только мы тронулись, она неожиданно взяла и вырубилась. Она что, блин, котенок?

Мы уже почти добрались до нашего массива и проезжали мимо оврага, как вдруг мне пришла в голову безумная идея. Я съехал на обочину в том же самом месте, что семь месяцев назад, и заглушил мотор. Марьяна открыла глаза и потянулась.

— Мы приехали?

— Нет, но у меня… — я вышел из тачки и открыл ей дверь, протягивая руку, — хочу кое-что попробовать.

Ее губы дрогнули в улыбке.

— Обычно ты говоришь это за пару минут до моего оргазма.

— Правда?

Она кивнула и огляделась. Темный вечер и этот овраг явно вызывали у нее опасение, но она доверчиво вложила руку в мою и вышла из машины.

— Даже не знаю, хорошо ли это или плохо, что я стал