Александра Торн - Поединок страсти Страница 54

И вот они снова принялись кружить и топтаться на месте, как гладиаторы, не защищаясь и не нападая. Звезды на небе уже постепенно начинали меркнуть. Не смотря на то что становилось все прохладнее, «дуэлянтам» по-прежнему приходилось жарко.

— Перестань, чертов выскочка, перестань, — беззвучно шевелил губами Байрон. Он еще никогда не встречал человека; способного выдержать такой поединок. Его собственные мускулы болели, косточки пальцев саднили. В Кембридже он выдерживал несколько трехминутных раундов и обычно выходил победителем. Эта драка, похоже, переходит в марафон.

Невиллу казалось, что они бьются уже несколько часов, хотя логика подсказывала ему, что это невозможно. «Черт побери! Я стал слишком стар для выходок подобного рода», — мелькнуло у него в голове и, поскользнувшись, он не удержался на ногах, упав прямо в руки Команчо.

Они стояли, прижавшись друг к другу, как любовники, и были не в силах сдвинуться с места. Команчо пришел в себя первым. Он со всей силы ударил Байрона кулаком в живот. Тот автоматически опустил руки и открыл противнику лицо. Ошибка, ошибка, — пронеслось у него в голове, еще до того, как Команчо сильным ударом чуть было не вырубил его окончательно. Если бы Команчо смог продлить поединок, он бы добился своего. Но силы его были уже на исходе.

Вскоре противники вновь стояли в обнимку, даже не пытаясь сжать кулаки. Не в состоянии оттолкнуть друг друга, они шатались из стороны в сторону. Команчо навалился на Байрона, и тот медленно осел на землю.

— Я лично предпочитаю быть сверлу, — понемногу приходя в себя, с трудом выдавил он.

— Не беспокойся, — Команчо приподнял голову, — ты в полной безопасности.

— Ну конечно! Я уже чуть не умер дважды.

— Скажи, черт тебя побери, где ты научился так драться?

— В колледже. Я был чемпионом в своем весе.

— Спасибо, что вовремя предупредил!

— Лучше поздно, чем никогда.

Команчо зарычал в ответ. Его оскорбленное сердце подсказывало ему подняться на ноги и продолжить битву. Но тело отказывалось подчиняться.

— Что, черт побери, мы будем делать? — спросил он сквозь зубы.

— Не знаю, как вы, а я не могу двигаться. Думаю, у меня сломано ребро.

— Тогда мы квиты. У меня, кажется, разбит нос.

Байрон пошарил в кармане и вытащил свой носовой платок.

— Возьмите, — сказал он, протягивая платок Команчо.

— Это еще мне зачем?

— Не вам. Вашему носу.

Команчо взял платок и отер с лица грязь и кровь. Ничего достойного не было в том, чтобы лежать на холодной земле и хватать воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Однако в этот момент ему было не до рассуждений о достоинстве.

— Сегодня, а точнее, уже вчера вечером, — глядя в небо, заговорил Команчо, — ты сказал мне что-то насчет того, чему учил тебя твой отец. Мой говорил мне: «Любой дурак может ошибиться, но только настоящий мужчина признает свою ошибку». С того момента как ты появился, я вел себя словно маразматик. Я хотел заставить тебя уехать. Приношу свои извинения.

— Забудем. Вполне возможно, на твоем месте я вел бы себя точно так же. — Байрон сел и посмотрел на Команчо. — Ну и вид у вас!

— Знаешь, тебе бы тоже вряд ли присудили первое место на конкурсе красоты, — хмыкнул Команчо.

Байрон достал из кармана рубашки примятую пачку сигарет, вынул одну для себя и протянул оставшиеся Команчо.

— Нет, спасибо, — ответил Команчо, осторожно трогая свой нос. — Это вредно для моего здоровья.

Наконец-то до Команчо дошел весь комизм ситуации. Они впервые говорят по-человечески, и какой у них при этом вид: на ногах не держатся, лица — сплошной синяк, одежда в крови. Он расхохотался. Тот факт, что смех тоже доставляет ему боль, рассмешил его еще больше.

Байрон смотрел на него с изумлением и несколько настороженно.

— С тобой все в порядке?

И этот вопрос задает человек, последние полчаса потративший на то, чтобы хорошенько намять ему бока! Команчо никогда не приходилось слышать ничего более забавного… Перестав смеяться, он повернулся к Байрону и улыбнулся. Тот ответил ему тем же.

— Тебе лучше зайти ко мне и умыться перед тем, как отправиться в главный дом, — сказал Команчо. — Кэйт задаст нам хорошенькую трепку, если узнает, чем мы тут занимались.

— Отличная идея! Я и так боюсь ходить мимо ее двери. Честно говоря, когда Кэйт не в духе, мне просто некуда деваться.

— В этом нам с тобой одинаково повезло.

— Послушай, а нет ли у тебя случайно бутылочки теплого пива?

— Нет, но у меня наверняка найдется что-нибудь покрепче.

Через полчаса они уже сидели на кухне и потягивали джин в тишине, нарушаемой повизгиванием обезумевшего от радости Траубла, метавшегося от Команчо к Байрону и обратно. Команчо смотрел на пса и размышлял о том, как хорошо собаки разбираются в людях. До него же многое дошло только сейчас. Он наконец понял, что Байрон сильный, мужественный человек, обладающий недюжинным умом и обаянием. И он понял кое-что еще.

Байрон Невилл великолепно подходил Кэйт.

Когда шесть дней назад Мимс встречала Байрона Невилла в аэропорту, меньше всего она предполагала, что безумно в него влюбится. Однажды она пережила нечто подобное. Экстаз перешел в агонию, и все закончилось катастрофой. Влюбиться — это значит потерять контроль над собой, и она поклялась, что подобного с ней больше никогда не произойдет.

Мужья Мимс — модели и артисты эстрады, улыбавшиеся с обложек престижных журналов, — всегда плясали под ее дудку.

В противном случае она ни за что не вышла бы за них замуж.

Страстная любовь быстро проходила, молодожены еще некоторое время оставались вместе, пытаясь всеми силами сохранить немного прежних чувств друг к другу, и расходились. Впрочем, это не огорчало Мимс: когда дело доходило до того, чтобы найти себе подходящего мужчину, ей не было равных. Она даже не прилагала для этого никаких усилий.

Так что же она так суетится и нервничает на этот раз? Сидит в кафе, бросая тревожные взгляды на Байрона, когда на ней великолепное платье, да и сама она прекрасно выглядит. Бог мой, да на него просто невозможно смотреть спокойно. Небольшой свежий шрам на левой щеке только прибавляет шарма его и без того интересному лицу. Да ведь она просто сходит от него с ума!

Сначала Мимс хотела его окрутить. Потом единственным желанием стало прижаться к нему, чтобы тоска одиночества, не покидавшая ее много лет, сменилась спокойствием и счастьем.

— Я до сих пор не могу в это поверить! — воскликнул Байрон, выводя Мимс из оцепенения.

— Не можете поверить во что? — Она давно уже потеряла нить разговора.

Байрон кивнул, указывая на зал так, как будто это было не какое-нибудь третьесортное кафе, а по меньшей мере пятизвездочный ресторан.