Грешник - Шанталь Тессье Страница 57

— Что она приняла? — спрашиваю я.

— Не знаю, — всхлипывает моя сестра. — Я ничего не видела. Элли не принимает наркотики.

— Она что-то приняла, — рявкаю я.

— Может, ее накачали наркотиками, — предполагает Корбин. — Как ты себя чувствуешь? — он поворачивается к Кире, кладет руки ей на плечи и проверяет ее глаза.

— Нормально, — отвечает она.

— Вам кто-нибудь что-нибудь наливал? — рявкает он, от чего Кира вздрагивает.

— Да, но они налили их из одной бутылки, и я чувствую себя нормально, — плачет Кира, обхватив себя руками.

Я переворачиваю Элли на спину.

— Эллингтон?

По-прежнему ничего. Я кладу пальцы на ее пульс и чувствую, как он учащается. Стянув толстовку, я приказываю Корбину:

— Держи ее.

Он встает на колени позади нее, приподнимает ее за подмышки, а я накидываю ей на голову свою толстовку. Она длиннее, чем ее юбка. И последнее, что мне нужно, это чтобы, пока я буду выносить Элли, куча парней фотографировала или записывала ее выставленную напоказ киску.

Надев толстовку, я просовываю руки ей под ноги и спину, поднимая ее бесчувственное тело. Корбин помогает натянуть толстовку, чтобы прикрыть все, что можно.

— Открой дверь. И расчисти мне дорогу, — рявкаю я.

— Пошли, — Корбин хватает сестру за руку и вытаскивает ее из ванной, пока я несу Элли с вечеринки, где все на нас смотрят.

Я отвез ее домой и уложил в ее постель. У меня было жгучее желание вернуться на ту вечеринку и спросить, кто, блядь, накачал ее наркотиками, но тут я вышел из ее комнаты и обнаружил на тумбочке пузырек с таблетками. Это меня взбесило. Сестра была права, Элли никогда раньше не принимала наркотики. Во всяком случае, я об этом не знал. До смерти ее отца наши семьи проводили много времени вместе. Я знал ее.

Мне никогда не приходило в голову спросить ее, почему она начала принимать наркотики. А надо было бы. Может, тогда я бы обратил больше внимания на то, что ее жизнь меняется прямо на глазах. Это наверняка из-за Джеймса. Я видел признаки, но делал вид, что мне все равно. Что у меня нет времени вмешиваться. Ей было шестнадцать, черт возьми. Я знал, что трахать ее нельзя. Потому что скоро мне предстояло пройти инициацию. Я знал, что прикоснуться к ней один раз и потом не иметь возможности в течение трех лет было бы самой страшной пыткой. К тому же я знал, что однажды она станет моей. С ней я проведу всю оставшуюся жизнь.

В ту ночь о ней поползли слухи в нашей школе. Говорили, что в ту ночь она переспала с несколькими парнями. Она никогда не отрицала этого. Я знал правду, а ей, похоже, было плевать, что думают другие. Все, что ей нужно было сделать, это попросить меня, и я бы оторвал им гребаные головы. Тогда я сделал бы для нее все, что угодно, как и сейчас. С той лишь разницей, что теперь ей не нужно просить меня о помощи. Я сделаю все, что сочту нужным.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, протягивая руку к ее ноге. Я нежно хватаю ее за бедро и сжимаю его.

Элли склоняется голову набок, ее сонные глаза встречаются с моими, и она слегка улыбается мне.

— Скоро буду.

Через пятнадцать минут я уже подъезжаю к дому ее матери, и парковщик открывает мне дверь. Я обхожу вокруг, благодарю человека, который открывает ее, но тут же спохватываюсь.

— Элли, мы приехали, — я протягиваю руку и хватаю ее за руку.

Ей удается открыть глаза, и она поворачивается на сиденье, чтобы спустить ноги на землю. Я приподнимаю ей платье, чтобы она не наступила на него и не порвала. Как только Элли выходит, я не отпускаю ее.

Несмотря на то, что она принадлежит мне с тех пор, как я в последний раз был здесь на вечеринке два года назад, это наша первая официальная публичная ночь вместе. К тому времени, как мы покинем этот дом, все будут знать, что Элли принадлежит мне.

ЭЛЛИНГТОН

ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ

— Папа? Папа? — кричу я. Слова звучат так громко, что мне режет уши.

Я подбегаю и обхватываю его руками за бедра, пытаясь приподнять.

— Папа, пожалуйста, — умоляю я, пытаясь снова поднять его. Но он слишком тяжелый.

Я бросаюсь в соседний бальный зал и хватаю стул. Я тащу его по полу, пока он не оказывается рядом с ним. Я встаю на него, обхватываю его за талию и пытаюсь поднять еще раз. Но мои ноги соскальзывают с подушки, и я падаю с края. Стул опрокидывается, а мои руки по-прежнему обхватывают его. От лишнего веса веревка лопается, и мы оба падаем на мраморный пол.

Я не могу дышать. Мне больно в груди, и я стискиваю зубы, пытаясь снять с себя его вес.

— Помогите мне! — удается крикнуть мне. — Кто-нибудь… помогите мне… папа.

Мне удается сбросить его с себя, и я обхватываю его живот.

— Папа! — кричу я, дергая его за рубашку. Всхлипывая, я бью кулаками по его груди, пытаясь вернуть его, но знаю, что его больше нет.

Я моргаю, и мои сонные глаза замечают перила второго этажа, где в возрасте двенадцати лет я обнаружила тело моего повешенного отца. Я никогда не бывала в западном крыле. С того самого дня.

Судмедэксперт сказал, что я ничего уже не могла сделать. Да и вообще никто. Когда я нашла его, он был мертв уже несколько часов. Я только пришла домой из школы. Мать уехала из города на неделю.

Я пролежала с ним на полу больше часа, прежде чем меня кто-то нашел. Пришлось оттащить меня от него. Пришла миссис Синнетт и забрала меня к себе домой, пока мама на следующий день не вернулась из командировки.

Син молча стоит рядом со мной. Он держится ближе, чем раньше. Я не могу дышать без его наблюдения с тех пор, как у меня случился нервный срыв на обочине дороги, а затем снова в его душе. К счастью, он молчит. Син тоже смотрит на перила, которые когда-то были обмотаны веревкой. Сегодня парадная лестница, ведущая к ним, украшена белыми розами и мерцающими огоньками. Мне хочется блевать. Как будто она празднует смерть моего отца. Этот дом занимает более пятнадцати тысяч квадратных футов, и она не могла сделать это в другом крыле? Или на улице? В любом другом месте земного шара?

— Мисс Ашер. Мистер Синнетт.

Глава дома моей матери — Фрэнсис — кивает