Маргарет Пембертон - Белое Рождество. Книга 2 Страница 58

Пальцы Серены скользнули ниже и начали поглаживать его поникшую плоть.

– Не много. – Чак бросил на нее изучающий взгляд. – Среди женщин встречаются извращении, которые обожают делать это с калеками.

Серена вновь приподнялась на одной руке и посмотрела на Чака сверху вниз.

– По-твоему, я вхожу в их число?

От ее прикосновений Чак вновь начал возбуждаться. Он усмехнулся и сказал:

– Нет. Такая сумасбродка, как ты, вряд ли потеряет голову от вида какой-то там инвалидной коляски.

Серена хихикнула и, опустив голову, принялась покрывать поцелуями его грудь и живот.

– Расскажи мне о девушках, которые были у тебя, пока я оставалась в Сайгоне, – шепнула она, щекоча губами его кожу.

Чак заложил руки за голову.

– Лишь одна из всех заслуживает упоминания, – заговорил он. – Все было прекрасно, пока она не забеременела. Она успела вовремя сделать аборт. – В голосе Чака зазвучала горечь, и Серена, прекратив ласкать его, подняла голову и внимательно смотрела ему в лицо. – Я сказал ей, что покалечился в авиакатастрофе и вряд ли это передается по наследству, но она мне не поверила. А может, поверила, но решила, что спать с инвалидом, конечно, здорово, но иметь его в качестве отца своего ребенка совсем другое дело. – Чак встретился глазами с Сереной, и губы его дрогнули в улыбке. – Она осталась в прошлом, – просто сказал он. – Не останавливайся, продолжай то, что начала.

Серена подчинилась. Ее вновь начинало охватывать вожделение, и в этот раз Чак ублажил ее так же, как она его, – языком, губами, пальцами.

– По-моему, нам стоит подкрепиться мартини, – охрипшим голосом сказал он наконец. Серена не возражала.

– Сделай мне очень сухой, – попросила она, томно потягиваясь на смятых простынях.

Чак усмехнулся и спустил ноги на пол. Мышцы его рук и плеч все еще блестели от пота, и Серена окинула его оценивающим взглядом.

– Взболтать, но не смешивать, – произнес он и, поднявшись с кровати, чуть пошатываясь вышел из комнаты.

В первое мгновение Серена не сознавала, что произошло, но наконец сообразила, и ее охватило такое потрясение, что она едва смогла перевести дух.

– Чак! Чак! – Выскочив из постели, она бросилась следом. – Ты ничего мне не сказал! Когда это началось? Давно? Зачем ты ездишь в каталке, подлый мерзавец? – Они вошли в гостиную, и Серена вновь бросилась ему на грудь, смеясь и плача одновременно. – Как ты мог заставить меня видеть в тебе калеку, если ты можешь ходить?

– Я подумал, а вдруг ты одна из тех дамочек, которые заводятся при виде уродства, – с ухмылкой ответил Чак. – И вообще я люблю удивлять людей.

– И это тебе удалось, – призналась Серена. Чак выпустил ее из объятий и занялся коктейлями. – Так когда это началось и почему ты сидел в коляске, когда я приехала?

– Отвечая на твой первый вопрос, скажу, что началось это давно и прогресс был очень медленным, – произнес Чак, разбавляя вермутом щедрую порцию джина. – Что же касается второго вопроса, то я до сих пор изредка нуждаюсь в подпорках и перед твоим появлением сидел в каталке, размышляя о том, как я ее ненавижу и когда наконец смогу выбросить ее на свалку.

– И когда же ты ее выбросишь? – спросила Серена, принимая предложенный бокал, наслаждаясь собственной наготой и любуясь наготой Чака.

– Скоро, – уверенно отозвался Чак, направляясь к письменному столу. – Ты все еще хочешь узнать об отношениях Кайла и Чинь?

Серена кивнула. Ее настроение резко изменилось. Покидая Сайгон, она полагала, что это и есть настоящая цель ее поездки. Теперь связь ее мужа с вьетнамкой казалась чем-то несущественным.

Чак выдвинул из стола ящик и вынул оттуда затасканный конверт.

– Кайл едва дошел до середины письма к тебе, когда нас отправили на последнее задание. Большую часть его личных вещей сложили с моими, случайно ли, намеренно – не знаю. Все прочее я отправил его родителям в Бостон, а это письмо оставил у себя.

Серена взяла конверт.

Милая Серена, мне чертовски трудно сочинять письмо, но я должен это сделать и верю, что ты меня поймешь. Я полюбил вьетнамскую девушку. Ее зовут Чинь, она очень красивая... – Глаза Серены заволокло пеленой, она с трудом различала следующие строчки. – Я всегда буду с благодарностью вспоминать твой приезд в Алабаму перед моим отправлением во Вьетнам, – писал он крупными небрежными буквами, напоминавшими Серене ее собственный почерк. – Я всегда буду помнить о том, что было между нами, но я должен получить возможность жениться на Чинь. Я должен защитить ее. Если бы ты знала, Серри, каково это – жить здесь, ты бы меня поняла.

Серена оторвалась от письма и устремила невидящий взгляд в окно гостиной. Когда Кайл писал эти слова, ему и в голову не приходило, что она будет читать их, слишком хорошо зная, что это такое – жить в Сайгоне.

Она была готова почувствовать горечь, боль, гнев. Но ничего этого не произошло. Она чувствовала лишь печаль.

Она скорбела о Кайле, томившемся в Хоало, о Чинь, о Кайли.

Закончив читать, она негромко сказала:

– Я рада, что ты не отдал мне это письмо при первой встрече. Прочти я его тогда, вряд ли отправилась бы в Сайгон. Я бы не обрела цель жизни, не узнала бы, что могу делать, и делать хорошо.

– А именно? – спросил Чак. Серена посмотрела на него и улыбнулась:

– Вернемся в постель, и я тебе расскажу.

– Теперь Бедингхэм заживет по-новому, – с удовлетворением произнесла Серена, после того как они с Чаком закончили в очередной раз заниматься любовью. – Он расположен достаточно близко к Лондону, чтобы ты мог получать такую же медицинскую помощь, как в госпитале Уолтера Рида, но вместе с тем достаточно углублен в сельскую местность, чтобы стать настоящим раем для детишек.

Она не заметила, как напрягся Чак.

– Какие еще детишки? – спросил он, в свою очередь приподнимаясь на локте и глядя на Серену сверху вниз.

– Я собираюсь усыновить столько вьетнамских сирот, сколько позволят саигонские власти. Денежный вопрос меня не беспокоит – во всяком случае, не слишком. Я надеюсь вывезти из Сайгона десять детей. Может, больше.

Чак рывком уселся, свесив ноги с кровати. Несколько секунд он сидел спиной к Серене, потом повернулся и язвительно спросил:

– И ты полагаешь, что я захочу жить в доме, набитом узкоглазыми?

Серена бросила на него озадаченный взгляд.

– Дети тебе не помешают, – сказала она, гадая, подшучивает над ней Чак или говорит всерьез. – Бедингхэм может приютить и пятьдесят малышей.

Теперь уже Чак смотрел на нее с изумлением. Его глаза потемнели и утратили всякое выражение, словно он тщательно скрывал свои чувства.