Опасный министр - Инна Инфинити Страница 59

Бросаю быстрый взгляд в сторону Ярослава. Он слишком увлечён китайцами и даже не замечает меня, хотя сейчас я нахожусь в поле его зрения. Обида снова неприятно бередит в груди: что не хочет ничего мне рассказывать про свои рабочие дела, что до сих пор мне не написал, что притащил с собой Самойлову…

Набираю в грудь побольше воздуха и склоняюсь над бильярдным столом, выставив задницу, как в тех самых пошлых американских фильмах.

Глава 41

Глеб Ломакин оказывается искусным игроком в бильярд и приятным собеседником. К моим жалким попыткам бить по шарам относится снисходительно, терпеливо объясняя, как правильно. Кроме того, постоянно дает советы: встань сюда, бей под таким углом. А еще, мне кажется, он не воспринял всерьез мои слова о том, что я журналист. Это удивительно, но он открыт и словоохотлив.

— Даже боюсь представить, что такого вы будете обсуждать с китайцами в понедельник, что не понравится руководителям российских нефтяных компаний, — качаю головой.

Может, мне еще помогает тот факт, что я слегка кошу под дурочку. Да и мой внешний вид снова к этому располагает. Правда, на интервью у Ярослава я была одета еще более вызывающе, но он все равно держался со мной начеку.

— Российские нефтяные компании слишком государственные, — наводит кий на шар и бьет. Он задевает остальные, они разлетаются по столу, а один падает в лунку.

— В смысле «слишком»? В России практически все нефтяные компании — государственные. Частных нефтяных компаний у нас всего несколько.

— Да. в России слишком высокая доля государства в экономике, надо снижать.

Еще и бюджет дополнительно заработает.

Я сглатываю, когда в голову закрадывается догадка.

Это же просто бомба…

— То есть, — склоняюсь над столом и целюсь. Стараюсь держаться невозмутимо, но на самом деле внутри меня кипят эмоции. — Задумались о приватизации государственных нефтяных компаний?

— Типа того.

Мне хочется запрыгать от радости, позвонить Яне, Паше, бросить бильярд и помчаться в номер писать статью. Но еще рано. И пока я еще не все выжала из Ломакина.

— Китайцам собрались продавать? — буквально выдыхаю вопрос, боясь спугнуть болтливого Ломакина.

— Всерьез продавать китайцам хоть какой-то процент акций российских нефтяных компаний вряд ли будут, но прощупать почву можно. А из реальных покупателей нам бы больше японцы подошли или саудиты. Но тут вопрос, насколько им самим интересно покупать маленький пакет акций. Боюсь, что маленький они не захотят. А большой мы сами не продадим. Все-таки долю государства в экономике нужно снижать с умом.

И все-таки я не понимаю: Ломакин на самом деле не видит во мне угрозу или специально все это сейчас говорит?

От волнения кий выскальзывает из рук, и удар получается кривым.

— И снова ты ударила неправильно, — качает головой.

— Неожиданно бильярд оказался сложно игрой, — быстро выпрямляюсь и делаю глубокий вдох. — В шахматы легче.

— А я вот как раз в шахматы не умею.

Я в очередной раз перевожу взгляд на Ярослава. Он по-прежнему меня не замечает. Слишком увлечен разговором с китайцами. И Самойловой. Ему лишь стоит поднять взгляд чуть выше и сразу увидит меня! Но вместо этого он пополняет бокал акуле, смеясь тому, что она рассказывает.

— С какого перепугу в российском правительстве задумались о приватизации? — недовольно бурчу.

— Это новая идея нового перспективного министра. Он же реформы готовит.

Заживем после его реформ! — саркастично смеется. — Зарплаты станут выше, а налоги меньше. Продукты в магазинах подешевеют. Одним словом, не жизнь, а сказка будет.

Я хватаюсь ладонью за борт бильярдного стола. Неужели Глеб мне сейчас сливает против Никольского? Но…

Какой у него мотив!?

Еще раз изучаю собеседника: он молод и, очевидно, не глуп. Раз дослужился до такой должности, значит, не дурак и знает, какую опасность могут представлять из себя журналисты. Конечно, с чего бы ему по доброте душевной мне так много выкладывать?

Значит, он что-то не поделил с Ярославом и специально мне сейчас все это говорит.

— Кстати, в понедельник вечером уже после президентской программы наш фонд устраивает вечеринку. Приходи, — вдруг предлагает.

— Приду, — осторожно отвечаю, снова склоняясь над столом.

— Если ты будешь бить по этому шару, то ничего не выйдет. Лучше бей по соседнему.

Послушно перевожу кий, куда он сказал.

— Неправильно держишь кий, — подходит ко мне сзади, как в американских фильмах.

Мое тело за секунду будто парализует.

— Целься в эту точку, — говорит над ухом.

Это настолько страшно — находиться в такой позе с абсолютно незнакомым человеком, что сердце ускоряется и начинает больно биться о ребра. Дыхание Ломакина щекочет мне ухо, и я слегка отвожу голову в сторону.

И в этот момент встречаюсь с немигающим взглядом Ярослава.

Он смотрит на меня поверх плеча китайца. Еще несколько минут назад мимика Никольского была живой, сейчас же он застыл, как камень. Быстро бью кием по шарам и отхожу в сторону от Ломакина.

— Учить тебя еще и учить, — Глеб как будто не заметил моей заминки.

Я снова бросаю быстрый взгляд в сторону Никольского. Он продолжает на меня пялиться, уже даже не слушая своих собеседников.

— А где в понедельник вечеринка будет? — возвращаюсь к своему собеседнику.

— Ой, я точно не помню, как называется это место. Мне надо уточнить.

— Оставишь мне свой номер телефона? — спрашиваю, не церемонясь.

— Да, конечно. Запиши.

Достаю из сумочки мобильник, лопатками и затылком чувствуя испепеляющий взгляд Никольского. Нет, мне не стыдно за мое поведение. Во-первых, он первый меня проигнорировал. Во-вторых, я вообще-то в данный момент работаю!

Нашла недоброжелателя Ярослава и выудила из него один из секретов Никольского. А что? Это моя работа. Я за это зарплату получаю.

Глеб диктует мне цифры, я сохраняю номер и пишу ему сообщение в телеграме «Алена Доброва, бильярд;)».

— Ага, получил. Я скину тебе адрес.

— Только не забудь, — ослепительно улыбаюсь и снова беру кий в