Опасный министр - Инна Инфинити Страница 60

Мы продолжаем играть, а вот Никольский начинает закругляться со своей компанией. Они уже поднялись на ноги и явно прощаются. Китайцы и Самойлова направляются к выходу, а Ярослав остается. Достает из кармана телефон, что-то смотрит, затем убирает его обратно и неспешной походкой направляется к нам.

Меня вдруг охватывает паника. Почему-то чувствую себя нашкодившим ребенком, которому сейчас влетит. Быстро отворачиваюсь от Ярослава, делая вид, что очень увлечена тем, как сейчас расположены шары на столе.

— Добрый вечер, — слышу его спокойный тихий голос за своей спиной.

Глава 42

— О, Яр! — восклицает Ломакин. — Не ожидал тебя увидеть раньше понедельника.

— Я тебя тоже. Но мы вроде как в одном отеле живем.

Стоять спиной и дальше уже неприлично, поэтому я вынуждена обернуться.

— А это Алена прекрасная, — представляет меня Глеб.

Никольский смотрит на меня взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

— Мы знакомы, — сухо отвечает.

— Да? Откуда?

— Я брала интервью у Ярослава Викторовича, — поспешно поясняю.

Делаю мысленно пометку, что Никольский и Ломакин не пожали друг другу руки при встрече. Что это? Вражда? У них, вообще-то, в понедельник совместные переговоры.

— Какая у вас занимательная игра в бильярд, — Яр вдруг забирает у меня из рук кий.

Я бы даже сказала, что он его не забрал, а выхватил. Довольно резким движением.

— Учу молодежь, — весело говорит Ломакин. — Алена, сколько тебе лет?

— Двадцать два.

— Я в твои годы уже всех друзей в баре обыгрывал.

— Сыграем партию? — обращается Ярослав к Глебу.

— С удовольствием, — нарочито сахарно отвечает тот. — Алена, будешь нашей судьей!

Киваю. Это все какой-то сюр. Какая из меня судья? Я первый раз в жизни держала кий. Впрочем, Ломакин явно постебался. Ярослав собирает белые шары в треугольник, и игра начинается.

Мне ни фига непонятно. То Ярослав забивает в лунку, то Глеб. Ломакин объявляет Никольскому какие-то штрафы, затем это же объявление делает Ломакину Никольский. Я чувствую себя рядом с ними абсолютно лишней. Два мужика играют в бильярд, а я стою рядом в коротком платье и на каблуках, не зная, куда себя деть. С виду Никольский и Ломакин разговаривают, как два старых приятеля, вот только в их голосах сквозит ядовитый сарказм.

— Отобрать и поделить, да, Яр? — подмигивает ему Ломакин.

— Конечно, я же Робин Гуд.

От того, что я стою на шпильках, не двигаясь, ноги начинают ныть. Глеб и Ярослав слишком увлечены игрой и друг другом, поэтому я рядом с ними, как атрибут мебели.

И если Ломакин еще и удостаивает меня улыбкой хоть изредка, то Никольский категорически игнорирует. Это неприятно.

— Простите, но я пойду выпью кофе, — объявляю им. — Скажите мне потом, кто победил, хорошо?

— Алена, ты же наша судья! — останавливает меня голосом Ломакин.

Издаю смешок.

— Боюсь, я вам тут так насужу…

Я снова забираюсь на высокий барный стул и прошу сделать мне капучино.

Никольский и Ломакин продолжают играть, тихо между собой переговариваясь.

Ярослав изредка бросает взгляд на мои оголенные ноги. В целом же, остается таким же мрачным, как и был. Веселье, которое читалось на его лице, когда он сидел с китайцами и Самойловой, как рукой сняло.

Я допиваю уже вторую кружку капучино, а эти двое до сих пор играют. Возможно, у них новая партия? В какой-то момент я перестала следить за их игрой, углубившись в телефон.

— Скучаете? — на соседний со мной стул запрыгивает незнакомый русский мужчина.

— Нет, — стараюсь ответить вежливо.

Вот только нового знакомства на глазах у Ярослава мне не хватало.

— Почему же такая красивая девушка одна? — выгибает бровь.

Он меня клеит? Мне бы следовало познакомиться, вдруг он кто-то важный. Но я чувствую, как во мне сейчас прожигает дыру Никольский, поэтому слезаю со стула.

— Извините, мне пора.

Не сказав ничего на прощание Ярославу и Глебу, я устремляюсь на выход из бара. Подхожу к лифтам и становлюсь рядом с несколькими китаянками.

Металлические дверцы открываются, выходят люди, и заходим мы. Одна из китаянок опережает меня и нажимает мой пятый этаж. Когда дверцы лифта почти закрываются, чья-то ладонь проскальзывает внутрь, и они открываются обратно.

Ярослав, как ни в чем не бывало, проходит в лифт, нажимает десятый этаж и встает рядом со мной позади китаянок. В кабинке сразу, как будто меньше воздуха становится, хотя она довольно большая. Китаянки без умолку трещат на своем языке, от чего у меня резко начинает болеть голова.

Мне кажется, лифт едет бесконечно медленно. Ярослав в нескольких сантиметрах от меня спокоен и невозмутим, а вот я нервно дрожу. Наконец-то лифт доезжает до моего пятого этажа, дверцы открываются, китаянки идут вперед, я делаю шаг за ними, как вдруг пальцы Ярослава смыкаются на моем запястье.

Я и охнуть не успеваю, как он резким движением притягивает меня к себе.

Перехватывает за талию и прижимает к своему телу. Его глаза горят злым огоньком, и мне вдруг становится очень страшно.

— Специально меня злишь? — говорит тихо, но так зловеще, что волоски на руках становятся дыбом.

Двери лифта снова закрываются, и Яр вжимает меня в металлическую стену кабинки.

— Не понимаю, о чем ты, — сбивчиво шепчу.

Он целует меня. Немного грубо и жестко, слегка прикусывая нижнюю губу, но мне вдруг очень нравится. Я отвечаю на его поцелуй, чуть ли не постанывая от удовольствия. И если на пятый этаж лифт ехал бесконечно медленно, то на десятый доезжает за считанные секунды.

Когда двери открываются, нам приходится оторваться друг от друга. Холл пуст, поэтому Ярослав берет меня за руку и ведет по коридору.

— Куда мы идем? — задаю самый тупой вопрос, какой только можно в данной ситуации.

— В мой номер.

Его номер 1042. Яр