Сандра Мэй - Забудьте слово страсть Страница 6

Филип едва не употребил очередное сильное выражение.

— Вы потрясающая! То есть вы считаете, что можно вот так просто бросить все и поехать на другой конец света…

— А что, собственно, вы бросаете? Крошечную съемную квартирку? «Работу на дом»? Курсы для одиноких мамаш? У вас же ничего нет, мистер Марч. Вам и бросать нечего.

— Начинаю проникаться коммунистическими идеями, ей-богу. Как-то сразу становится понятно, за что ваши соотечественники самозабвенно рубили головы аристократии. Вы — самая высокомерная и бесчувственная женщина, которую я когда-либо знал…

Она неожиданно склонила голову на плечо, глаза блеснули, и очаровательная улыбка вмиг превратила Шарлотту Артуа из Снежной королевы — в чертовски красивую и вполне свойскую девчонку.

— Возможно, у вас будет шанс изменить свое мнение обо мне… и об аристократии в целом. Считайте это защитным окрасом. Мимикрией. Жестокий мир бизнеса, мужской шовинизм, все такое. Признайтесь, вы просто трусите и комплексуете.

— Что-о?

— То самое. Разве самец может признать, что самка в чем-то его превосходит? Филип Марч, один из самых многообещающих молодых топ-менеджеров Нью-Йорка, сидит без работы и без денег, который месяц пытаясь освоить приготовление манной каши, — а французская выскочка запросто решает любые проблемы и даже готова устроить Филипу Марчу бесплатные каникулы в солнечной Франции.

— Вы что, досье на меня собирали?

— А как же! Информация — ключ к власти над миром. Впрочем, весь мир мне не нужен.

— Странно. Таким, как вы, дай палец — руку оттяпаете.

— Бессильная злоба, вот как я это называю. Крыть вам нечем. Отступать некуда. Я поехала в отель, закажу билеты. Надеюсь, паспорт у вас в порядке?

— У меня — да, но Джонни…

— Не волнуйтесь, во французском посольстве мне пойдут навстречу. Завтра к полудню будьте готовы.

— Так быстро…

— Вы собираетесь перецеловать на прощание все мостовые Нью-Йорка? Все, что вам нужно, это чемодан, в котором лежит самое необходимое. Остальное купим в Париже. Я все оплачу.

— Думаете, деньги могут все?

Она немедленно снова превратилась в холодную и надменную бизнес-леди.

— Во всяком случае, я еще не встречала людей, которым они мешали бы.

— Почему мы так спешим?

— Потому что у меня много дел. Важные встречи в Париже и Бордо. Контракты.

— Ах, как это я забыл. Действительно, как такая важная персона может тратить свое драгоценное время на такую ерунду, как чья-то жизнь.

Шарлотта встала и процедила сквозь зубы:

— Я заеду завтра в час. Рейс в четыре. Всего доброго, мистер Марч.

И, не дожидаясь ответа, быстро вышла.

После нее в комнате остался легкий аромат духов. Филип машинально втянул воздух ноздрями. Как она красива… Жанет была милой, симпатичной — но красота Шарлотты потрясала. Воистину — королева.

Даже поразительно, что такая красавица может внушать молодому здоровому мужчине сильнейшую неприязнь!

Шарлотта устало откинулась на спинку сиденья. Молчаливый шофер аккуратно вырулил со стоянки — и почти сразу же остановился в пробке. Шарлотта прикрыла глаза.

Очень хочется плакать — но нельзя. Жанно так похож на Жанет…

Смешной парень этот Филип Марч. Чертовски симпатичный, даже, прямо скажем, красавчик, и небритость придает ему сексуальности, не говоря уже об этих джинсах с расстегнутой пуговицей и футболке, открывающей потрясающую мускулатуру. А ведь он, похоже, даже не задумывается о том, какое впечатление производит. Он полностью погружен в заботы о мальчике — это трогательно и характеризует Филипа Марча с очень хорошей стороны.

И, конечно, так жить нельзя. Мужчины — странные существа. Им уютно даже в казарме или вот в такой крошечной и захламленной квартирке. Хотя… надо отдать должное: чисто. Ничем подозрительным не пахнет.

Впервые на нее так реагировал молодой мужик. Вернее, так НЕ реагировал. Шарлотта прекрасно знала, что красива. Пользовалась этим достаточно беззастенчиво. Привыкла считать свою красоту чем-то вроде щита.

Филип Марч смотрел на нее с восхищением ровно десять секунд — все остальное время он ее ненавидел. По крайней мере, испытывал неприязнь. Это было что-то новое, к этому она не привыкла, и совершенно неожиданно у нее возникло желание изменить эту ситуацию. Заставить Филипа Марча относиться к ней лучше.

И уж совсем неожиданным было видение, от которого стало жарко в животе.

Филип Марч обнимает Шарлотту и целует ее прямо в губы, а она нетерпеливо сдирает с него футболку, и они медленно опускаются на старенький ковер в крохотной гостиной съемной манхэттенской квартиры…

Если бы не бессонница, ничего бы он не успел собрать. Вещей образовалась порядочная куча, в основном, разумеется, вещи Джонни. Под утро Филип вышел на кухню, чтобы сварить кофе, — и заметил, что пальцы у него дрожат.

Он прислушался к своим ощущениям. Невероятно! То, что он считал злостью и решимостью бороться до конца, оказалось самой банальной трусостью. Он нещадно боялся предстоящей поездки. Ему было стыдно и паршиво — он выступал в дурацкой роли… приживала, что ли… Шарлотта Артуа будет оплачивать его счета, он будет жить у нее в доме, под одной с ней крышей.

Дальше в голову полезло что-то неприличное. Какая она дома? Без макияжа, без жемчугов и мехов, растрепанная и румяная со сна…

Надо пойти и снять все деньги со счета. Париж, говорят, город дорогой, но уж носки и зубную щетку он себе купит сам. Образно выражаясь.

Филип вдруг охнул. Фантастика! О чем он думает? Об этой холодной стерве и о том, как бы не уронить себя в ее глазах. А ведь думать надо о другом. О Джонни, который еще даже не знает, что сегодня его жизнь в очередной раз круто изменится. О маленьком человечке, которого Филип беззаветно и навсегда полюбил четыре с половиной года назад, едва взяв на руки крошечный кулек, из которого выглядывало сердитое личико с белесыми, страдальчески насупленными бровками.

Филип посмотрел на часы. Скоро проснется, поросенок. И надо бы поискать правильные слова, чтобы не напугать и не расстроить малыша.

Он так и не нашел их, сидя на кухне с остывшей кружкой в руках, а когда зашлепали по полу босые пятки, оглянулся и улыбнулся заспанному ангелу.

— Ну что, ковбой? Готов к приключениям?

— Конечно!

— Тогда бегом писать и умываться. Сегодня мы с тобой отправляемся в путешествие.

— В парк?

Джонни очень любил играть в Центральном парке. Филип вздохнул.

— Гораздо дальше. Полагаю, сегодня мы полетим на самолете.

Джонни издал радостный вопль.

— Мы убегаем от злой тетки, да?

— Почему ты думаешь, что она злая?

— Потому что я подслушивал.

— Джонни Марч! Тебе стыдно!

— А вот и нет. Это была разведка. Она хочет забрать меня у тебя, но у нее ничего не выйдет. Я удеру, даже если она посадит меня в башню и пустит сторожить драконов…

— Ну, до этого-то, я думаю, не дойдет. Вот что. У тебя есть не только я, а еще целая куча родственников, но живут они очень далеко. На другой стороне глобуса.

— Ух…

— Не то слово. Так вот, мы к ним слетаем, познакомимся и посмотрим, стоит им доверять или нет.

Джонни неожиданно насупился.

— Фил! А ты правду говоришь? Ты ведь не отдашь меня?

У Филипа сильно и резко заболело в груди. Он осторожно притянул к себе Джонни.

— Никогда и никому. Даже за сто миллионов триллионов биллионов мороженых. Веришь?

— Верю.

Шарлотта приехала ровно в час, и Филип вынужден был признать, что француженки обладают врожденным шармом и способностью выглядеть сногсшибательно в любом одеянии. Снежная королева оделась по-походному — прямого покроя брючки из тонкой черной шерсти, замшевые сапоги на невысоком каблуке, бирюзовый пуховый свитерок и норковый свингер. На точеной шее переливалось ожерелье из некрупных топазов в белом золоте, в ушах посверкивали такие же топазы каплевидной формы. Просто, элегантно и дорого. Разумеется, духи. Видимо, мадам Артуа от природы пахла «Шанель № 5».

Джонни встретил тетку взглядом исподлобья, презрительным фырканьем в ответ на приветствие и демонстративным игнорированием подарка — большого лохматого медведя с удивленным взглядом. Руку тетке Джонни так и не дал, в такси уселся в самый угол и потребовал, чтобы Филип сидел рядом. В результате Филип сидел между ним и Шарлоттой и почему-то страшно смущался.

В аэропорту ощущение «бедного родственника» только усилилось. Филип и Джонни тащились в хвосте сверкающей кометы по имени Шарлотта, а мадемуазель Артуа бодро рассекала толпу. Двое носильщиков почтительно укатили в багажный отсек пять роскошных кожаных чемоданов Шарлотты, потертый чемодан средних размеров с вещами Джонни и спортивную сумку Филипа, у которой в последний момент разошлась молния — пришлось перехватывать скотчем, в результате багаж Филипа окончательно приобрел сходство с поклажей бедного турецкого иммигранта.