Наталья Баклина - Веер с гейшами, или Все вокруг выходят замуж Страница 6

– Жор, может, ты мне ключи от машины оставишь?

– Оставлю, – подозрительно легко согласился Лобанов. – Только заправить надо, бак пустой.

«Понятно, опять на мели», – вздохнула Ольга. Свой красный, как пожарная машина, «Ниссан Патрол»» Лобанов купил прошлым летом. К нему тогда приезжала группа экстрималов из Германии, и он устроил такой сплав по речным порогам, что бедные фрицы набрались, похоже, впечатлений лет на пять. По крайней мере, этим летом они не приехали, хотя и обещали. Гонорара от тех туристов ему хватило на «Патрол». Не новый, конечно, но и не сильно подержанный, чуть ли не спецзаказом из Японии везли. Автомобиль выглядел мощно, бензин кушал по-взрослому. Ольгу Лобанов подпускал к машине только когда был совсем на мели. Она тогда заливала полный бак и каталась по городу – поддерживала водительский навык. Курсы Ольга окончила ещё в позапрошлом году, но на свою машинку накопить всё никак не получалось. Так и каталась на чужих. То у Славы Птицына, главного редактора «Территории» и своего непосредственного начальника, выпросит порулить, то у Таньки Мухиной, своей коллеги и лучшей подруги. Кстати, и Слава, и Танька доверяли ей машину легко – у Ольги начисто отсутствовал женский водительский кретинизм. Она чувствовала машину, машина чувствовала её, особенно если в салоне не было Лобанова. Если он был, то начинал шуметь, одергивать, командовать, комментировать, – и исчезали все чувства, кроме раздражения. С ним больше получаса Ольга за рулем не выдерживала – уставала так, будто гоняла шесть часов по перевалам. А теперь, похоже, она получила подарок судьбы – машина две недели в её полном распоряжении, Лобанов – на расстоянии.

– И аккуратнее за рулём, а то начнёшь по дороге ворон ловить. Смотри, куда едешь, а то приедешь, куда смотришь! Ну, всё, я пошёл, мужики уже под окнами сигналят, – махнул рукой Лобанов, сгреб свои мешки и исчез. На две недели!!!

Закрыв за ним дверь, Ольга вернулась на кухню, заварила себе кофе. Спать хотелось отчаянно, но она решила, что лучше перетерпеть до вечера. Так быстрее в новое время войдет. А то выспится до вечера, а ночью будет маяться: семь часов разницы с Москвой, день и ночь местами меняются. Только чем заняться? За Лобановым, что ли, прибрать? Раскидал барахло по всей квартире. Ольга попинала коробку с зимней обувью – Лобанов вытащил её с антресоли, да так и бросил в коридоре. Лезть на стремянку запихивать обратно? Нет, не сейчас.

– Мамочка приехала! – Нюська влетела в двери конопатой бестией и повисла у Ольги на шее.

– Привет, зайчоныш, – чмокнула Ольга дочь в макушку. – Как ты тут без меня?

– Нормально!

– Жора не очень доставал?

–Да так, бурчал себе. Один раз, правда, совсем разорался, а я на улицу сбежала. Кричал, что домой не пустит. Я даже с Надей договорилась, если что, у неё буду ночевать.

– То есть? – подобралась Ольга.

– Да не волнуйся, я пришла в десять, Жоры не было, я быстренько спать улеглась, даже не слышала, когда он вернулся. А он утром повыступал немного, и всё. Знаешь, папа звонил!

– И как он там, в своем Техасе? – Вадим уехал в Америку по рабочей визе месяц назад.

– Говорит, что хорошо. Говорит, с ним контракт заключили на три года, тетя Ира и мальчишки оформляют визы, едут к нему осенью. Папа говорит, что через полгода и я могу приехать, если захочу в Америке учиться.

– А ты хочешь?

– Не знаю… английский подзубрить придется. И, говорят, школы у них странные, и учат там плохо, – Нюська явно хотела в Америку, но боялась обидеть мать.

– Нюсь, ты чего выдумываешь? Нормальные там школы, просто учат по-другому. Так, как твоя Наталья Степановна никто визжать на уроке не посмеет – вмиг с работы вылетит.

Ольга знала, о чем говорила. В 93-м, когда открылся «железный занавес», Северск побратался с Анкориджем, и Ольга попала в первую делегацию журналистов, приглашенных на Аляску. Контраст сытого, чистенького, изобильного Анкоридже с грязным, серым, голодным (ещё очень хорошо помнилось, как очередь за мясом по талонам занимали с семи утра) Северском был ошеломительным. Ольга заходила в магазины, в школы, в дома, смотрела на улыбчивые беззаботные лица американцев и чувствовала себя то ли во сне, то ли в сказке. В быль и явь вернулась через десять дней и ещё две недели лежала на кровати лицом к стене. Вставала только чтобы написать в свою газету очередную заметку про рай по имени Анкоридж, заново переживая сказочные мгновения, и опять впадала в ступор. Лежать лицом к стене ей никто не мешал: Нюська была в Екатеринбурге у бабушки, Лобанов ходил в какой-то поход. А когда вернулся, вытащил Ольгу из ступора очень просто. Выгреб её из кровати, налил водки и заставил выпить. Потом Ольга рыдала, спрашивала, за какие грехи её угораздила родиться в этой стране, потом пела про мороз, потом позволила Лобанову заняться с ней сексом. Наутро проснулась с трещащей от похмелья головой – и вернулась на родину.

– Мам, так ты отпустишь? – Нюська аж дыхание затаила, так хотела, чтобы мать сказала «да».

– Отпущу, конечно. Закончишь восьмой класс, английский подтянешь,– и дуй в свою Америку.

– Здорово! Слушай, мам, ты, наверное, голодная с дороги! Мы у Нади пироги пекли с навагой. Сами! Вот, я тебе принесла кусок.

– Неужели и тесто сами месили?

– Не, тесто мы в гастрономе купили замороженное. А навагу нам Колька Птицын дал, он её с пирса наловил. Сейчас чай поставлю.

– Нюсь, чайник ещё горячий.

Нюська достала тарелку, вытащила из пакета кусок пирога, завернутый в салфетку, развернула и торжественно водрузила пирог на тарелку. Ей явно нравилось ухаживать за матерью. Выглядел пирог вполне съедобно: румяный, пропечённый, только снизу чуть-чуть, самую малость подгорел. Ольга взяла кусок в руки и откусила. Тесто откусилось хорошо, а дальше пошло сопротивление: ни тесто, ни рыба так сопротивляться не могли. Тогда Ольга начала жевать то, что откусилось, и разглядывать то, что сопротивлялось. Из пирога на неё философски глядела белым круглым глазом наважья голова. А со стула напротив нетерпеливо глядела Нюська, явно ждавшая похвалы.

– Нюсь, очень вкусно. Но, по-моему, рыбу для пирога вы не дочистили.

– Мам, всё дочистили. Я сама чистила – и плавники обрезала и кишки вытащила. А чешуи у наваги нет!

– Молодец, ты все сделала правильно, вкусный получился пирог, только в следующий раз нужно ещё и голову выкинуть и хребет. Оставляй только мякоть. Телефон звонит, послушай, пожалуйста.

– Алло! Хай! Мам, это дядя Мачимура звонит!

– Мачимура-сан, здравствуй, – Ольга перешла на английский. – Что значит, ты прилетел? Ты на Соколином? Кого привез? Встретить вас? Ну вы, братцы, даёте.

«Братцы» Ольга сказала по-русски, кладя трубку и изумлённо глядя на Нюську.

– Нюсь, он опять привез кого-то жениться. Вот тебе и веер с гейшами.

Глава 3

– Олья-доча! Олья-доча! – Мачимура махал ей от стойки информации.

– Здравствуй, Мачимура-сан, давно ждёте?

– Нет, мы ходили, всё здесь смотрели. Ичиро впервые в России, ему интересно – показал Мачимура на своего спутника.

Их познакомили. В отличие от прошлого жениха Ичиро Кавагути был явно другого полета: лет тридцати пяти, лицо чистое, приятное, на носу – элегантные очки в тонкой оправе жёлтого металла. Одет в джинсы, куртку и кроссовки, явно дорогие. Багажные сумки тоже дорогие, кожаные. Когда Ольга усаживала японцев в лобановский «Патрол» и грузила багаж, больше всего хлопот доставила красивая круглая коробка, огромная, как будто в ней был какой-то фантастический торт. В багажник коробка не влезала категорически, и её уложили на заднее сиденье, рядом с мистером Кавагути. Даже не уложили, а поставили наискосок, вклинив между полом и потолком. Мачимура сел впереди рядом с Ольгой и пока ехали рассказывал, что Ичиро бизнесмен, выпускник Гарварда, что ему тридцать пять лет, что он до сих пор строил свою карьеру. Теперь построил и решил жениться. По совету Мачимуры – на русской. Времени у господина Кавагути мало, из своего делового расписания он сумел выкроить две недели, невесту выбрал по фотографии, ему Мачимура показывал. Сейчас вот приедут, устроятся в гостинице и позвонят невесте. Вон, кивнул Мачимура в сторону коробки, и платье даже подвенечное купили.

– Мачимура, а как вы размер выбирали?

– Я показал твое фото продавщице, сказал, на такую невесту надо, как Оля-доча.

– А кто невеста?

– Да вот, она!

Мачимура достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и ткнул в неё пальцем. Это был групповой снимок по поводу какой-то торжественной встречи Мачимуры в городской администрации. А показывал японец на Ингу Смирнову, доцента кафедры иностранных языков Северского педуниверситета.

– И что, она согласна? – изумилась Ольга.

– Сейчас позвоним из гостиницы её родителям и скажем, – широко улыбнулся японец. Он пребывал в полной уверенности, что такому жениху не отказывают, щурил и так раскосые глаза и явно предвкушал предсвадебные хлопоты. Жених Ичиро невозмутимо рассматривал сквозь очки промелькивающие за окном пейзажи.